Код Независимости

Хорист

Игната уволили с работы неожиданно и стремительно.

Он, получив такую проблему как безработица, сильно заскучал и долго не говорил об этом никому, даже жене. А когда сказал, то она его покинула так же стремительно, как и работа.

Игнат днем бегал по собеседованиям, а по вечерам общался только с компьютером, единственным и бесценным своим, как оказалось, другом.

Остальные “друзья семьи” как-то растворились в суете жизненной, пропали. Иногда звонили, правда, но так, бесцельно:

“Как ты?”

И Игнат так же кратко отвечал:

“Нормально”.

Врал Игнат. Ничего хорошего и нормального с ним не происходило. Он сидел у себя в комнате и с отвращением дожевывал вчерашнюю пиццу. На свежей пицце Игнат уже экономил. Деньги заканчивались. Работы никакой не предвиделось. И Игнат честно и безнадежно изучал сайт вакансий. Стыковки не происходило никакой.

Был светлый летний вечер, и Игнат открыл фрамугу окна, чтобы освежить голову вечерней прохладой. И горестно стал думать о жене. Ему рисовались все какие-то пошлые ее поступки, хотя он знал, что жена его вполне себе строгая женщина, и не допустит в своей приобретенной свободной жизни никаких непристойностей.

Ушла, потому что и впрямь денег постоянно не хватало. А у нее — потребности, и не на зарплату Игната.

Доедая пиццу, Игнат совсем загрустил, как вдруг в его комнату, разорвав тишину, ворвалось громкое пение. Пел хор. Игнат вдруг почувствовал себя в зале капеллы или оперы. Классическая тема, захватывающая своей торжественностью и душевностью, заполнила узкую и неуютную комнату.

От нее сразу стали заметнее старые обои и протечки на потолке. Обросли телесностью разбросанные бумажки, пустые упаковки холостяцкого жилья.

Заметив это, Игнат встал и захлопнул фрамугу. Где там. Звук еще усилился, перешел в “крещендо”.

Игнат глянул в окно. В стыке стен дома, в углу, светилось ярким светом открытое окно, из которого и выливалось это странное пение.

Странное, потому что эта часть дома давно пустовала, сдавалась в аренду, но желающих не было. И вот тебе — арендовали.

Игнат пытался рассмотреть происходящее, но его слабое зрение не позволяло, и тогда он пошел за отцовским военным биноклем.

Дело пошло на лад. Он рассмотрел совсем небольшое помещение, а в нем строй хора. Впереди была молодая, довольно растрепанная женщина. Наверное, регент. Сбоку была видна какая-то аппаратура, а за ней мрачный дядька, который руководил регистрами.

Игнат когда-то получил начальное музыкальное образование по классу виолончели, но из хора, обязательного для посещения, его отчислили. Он не умел слышать, и пел, все время сбиваясь на арию. И сильно мешал этим всем исполнителям.

Поэтому, сейчас этот хор, напомнивший ему о неудавшейся музыкальной стезе, вызывал некоторое раздражение.

Хор пел и пел, не давая передышки ни себе, ни Игнату. Фрамуга, плотно закрытая, ничуть не мешала доставать до Игнатова покоя, и сильно злило его это пение.

Что проще, Игнат достал из ящика стола наушники.

Но хор стремительно обошел эту звуковую лоцию и проник в дом, и стал размещаться в нем сильной темой из Свиридова.

Игнат сразу узнал её. Когда-то она его трогала и нравилась ему.

Гремели мужские голоса, просто в самое ухо Игнату. Он опять подошел с биноклем к окну. Стал рассматривать хоровое построение. Но мужчин скрывала глухая стыковочная часть стены.

Хор мешал почему-то думать о завтрашнем собеседовании в очередном офисе, он даже мешал играть в привычную антидепрессантную компьютерную игру.

Игнат встал из-за стола, и слушая пение, неожиданно для себя убрал все лишнее и разбросанное по комнате. Ненужное — выбросил в ведро, остальное — разложил по правильным местам.

А хор не унимался, все пел. И Игнат незаметно для себя, подошел к окну и опять открыл его. И стоял целиком у окна, захваченный звуковым этим хористым штормом.

Когда в хоре делали коротенькую паузу, чтобы отмикшировать на повторе звук, Игнат не сразу заметил, что он стал петь эту знакомую ему тему. Да как петь — он старательно вслушивался в чужие голоса и подпевал. С тихой осторожностью, чтобы не навредить этой красоте.

Игнат так увлекся своей партией, и не сразу заметил, что в комнате стоит вернувшаяся жена и с гневным удивлением наблюдает за хоровой этой сценой.

Игнату пришлось умолкнуть. И хор умолк вместе с ним.

Жена гневно и молча поставила сумку на диван. Поющий Игнат явно сбил её с толку.

— Поёшь, значит?

— Пою, — подтвердил Игнат. Вслушиваясь в тишину за окном.

Но хор больше не объявился. И Игнат стал помогать жене распаковывать увезенные так ненадолго ею вещи.

Потом они ужинали на маленькой кухне.

А Игнат все вслушивался напряженно в звуки за окном.

Хор больше не запел, не объявился.

Назавтра он тоже не объявился. Наверное закончилась аренда. Ведь была она очень дорогой, наверное.

На работу Игнат вскоре устроился, и очень даже неплохую и прибыльную.

Жена больше не уходила. И жизнь вроде бы наладилась.

Но каждый вечер Игнат вслушивался в уличный шум за окном и ждал яркого и красивого прилива сильных голосов, исполняющих нечто важное и нужное ему, Игнату. И он не убирал с подоконника бинокль — на всякий случай.

И ждал, когда зажжется свет в той угловой комнате за окном. И откроется вновь его капелла на дому. И под её подголоску всё будет иначе, надежнее и крепче.

Игнат скучал по своей робкой подпевке этому сюрпризному хору, он даже как-то подошел к фасаду этой части дома, думая увидеть там хоть какое-то объявление, объясняющее появление и внезапное исчезновение хора.

Но никаких объявлений и объяснений Игнат там не нашел. Двери входа были закрыты. И за ними была тишина.

Только на витринном окне первого этажа были нанесены большие буквы из желтой бумаги “Аренда”, а внизу — номер телефона, куда можно было позвонить для этой самой аренды.

Игнат на всякий случай записал его. И даже выучил на память.

И еще Игнат понял, что в хоровом пении обнаружилась им какая-то подлинность главной темы, которой ему так не хватало в жизни.

И это открытие его огорчило, потому что, он хорошо помнил, как его в детстве крепко ругали за плохое хоровое исполнение.

А теперь Игнату казалось, что он вполне бы справился с этим волшебным делом, и получил бы счастье от этого совместного пения, и это подтянуло бы его к главному знаменателю исполнителей, которым он скромно подпевал, стоя у своего окна. И это было похоже на молитву.

Застёжная тетрадь,

27 сентября 2022