Код Независимости

Таинство

Ливень взорвал недельную жару, и осколки ее разлетелись, озвученные звоном воды, потекшей сразу из водосточных труб и по асфальту. Звон этот превращался в легкую дымку из испарившейся воды и намочил разом всех и всё.

Зинуля была застигнута дождем врасплох. Зонтика никакого в такую жару она не брала с собой. Да и легкие матерчатые тапочки её тут же промокли и стали тяжелыми.

По образовавшимся неожиданно длинным лужам зловеще прыгали новорожденные пузыри, суля долгие и сильные осадки.

Тут же исчезли все птицы сразу, наверное у них были свои укромные местечки. У Зинули такого укромного местечка не было. И она спряталась от дождя в храме. Стоял он у нее на пути. И двери его были распахнуты, и многие беззонтичные бежали в эту дверь спасаясь от тяжелого ливня.

Перескакивая лужи, и Зинуля заскочила в дверь храма. Протиснулась сквозь толпу промокших, как и она, людей, протиснулась и очутилась в огромном полутемном пространстве. Чужом и непривычном. Зинуля глянула вверх и увидела высокий свод в узких оконцах.

Вдруг грянуло громкое бодрое, как бы сверху, пение. Оно было таким неожиданным и прекрасным, что Зинуля замерла. И оглянулась, чтобы понять, что происходит.

В центре освещенного зала она увидела невесту, которая в своем белом шлейфовом платье была похожа на свечу. И рядом с ней в черном и строгом — жениха. Оба были в золотых венцах на голове и слушали батюшку, который говорил им что-то, читая по книге.

А сверху и со всех сторон пелось. Но как! Зинуля забыла обо всем, и о своих хлюпающих тапочках, и о неприятно прилипшем к ногам сарафане.

Она как можно ближе подошла к ограждению, за которым совершалось таинство и застыла в каком-то несвойственном ей напряжении.

Торжество мотивов потрясло ее своей строгой красотой и какой-то надежностью.

Она стояла, смотрела и верила, в происходящее.

Батюшка повел пару вокруг амвона. Хор все пел, и через это пение будто забирал в ладошку эту пару, держал их крепко и навсегда.

И ладошка была эта нежная и ласковая. И дарила эту ласковость красивой этой паре щедро, уверенно надолго.

Зинуля впервые видела обряд венчания и чувствовала вовсю, как мощное восхищение охватывает её, и восторг от чужой любви делает её прямой участницей этого чужого праздника.

Зинуля оглянулась и заметила сразу, что она не одна в таком состоянии. Толпа, отделенная от венчающихся бархатной оградкой, стояла будто в счастливом общем восторге. Стояла тихо-тихо, будто боясь спугнуть виденное.

Хор все пел, и Зинуля ощущала, как это пение навсегда забирает в ту же добрую ласковую ладошку и её, и весь этот пестрый люд, и объединяет их в нечто хорошее и крепкое. И Зинуля была рада этому, и ей не хотелось, чтобы эта ладошка когда-нибудь расслабла и отпустила её.

Венчание длилось наверное долго, потому что по окончанию его, сарафан и тапочки Зинули были совсем сухими.

Жених и невеста пошли на выход из храма. Причастные этой паре — пошли следом. И Зинуля, не заметив своей непричастности к этому, вышла за парой на сухие уже ступени храма.

Дождь уже кончился. Обратно вернулись все птицы. И купались в чистых и теплых лужах.

— Вы с нами? — тронул ее за локоть молодой человек, с отличительной бутоньеткой на темном пиджаке.

Зинуля вздрогнула и будто очнулась.

— Нет, нет, извините.

— Жаль, — улыбнулся паренек и прыгнул в лимузин.

Кортеж уехал, а Зинуля долго еще стояла у храма. Ей не хотелось идти домой. Ей вообще не хотелось идти никуда. Она всё еще чувствовала теплоту ладошки, которая держала её, держала крепко и как-то по-своему высоко. Так высоко, что Зинуля понимала — это надо запомнить. И эту высоту. И это тепло.

И Зинуля пошла домой, старательно обходя лужи и держа спину непривычно прямо, как та девушка у алтаря, с золотым венцом, похожим на необычный факел.

Солнце опять вернулось на свои знойные позиции.

Зинуля вдруг вспомнила, что обещала заглянуть к подруге своей Татусе на посиделки, которые они проводили по субботам.

Но вдруг поняла, что не пойдет на эту глупую субботнюю болтовню. Ей почему-то было это неинтересно.

Она оглянулась на храм и неожиданно, сказав “Спасибо”, поклонилась с благодарностью. С испугом оглянулась, смутилась, не видел ли кто этого ее порыва, но на Зинулю никто и никак не обратил внимания. Все радовались вернувшемуся солнцу и спешили по своим делам.

Пошла и Зинуля по своим, как она любила говорить, “делишкам”. Они были просты и привычны. Магазин-дом. Обед на одну персону. И ждать звонков и сообщений возможных. Это всегда было интересно.

Ну, а потом, тут Зинуля почувствовала легкое собой разочарование, может и зайдет она вечером к Татусе. Очень уж хотелось рассказать кому-то об этом увиденном ею венчании. Для чего-то оно случилось.

И Зинуля пошла дальше, навсегда теперь неся выпрямленную свою спину.

Она этого не замечала, но со стороны это было очень заметно и красиво.

И все это случилось потому, что Зинулю не отпускал и жил в ней хорал, услышанный совсем непостижимо и случайно сегодня, во время укрытия от дождя. И слышалось в нем ладное многоголосие, немного в миноре, но от этого еще более нужное. И радостное.

Застёжная тетрадь,

17 августа 2022