Соучастники

– Ага, перспектива… – задумчиво произнесла Карен. В ее мире регулярных выплат и корпоративных программ профессионального обучения это, вероятно, прозвучало очень подозрительно. – Ну, если ты довольна, то это ведь главное, да?

– Да, я довольна, – но перед следующим вопросом я, забеспокоившись, осеклась. – Только вот… Как тебе кажется, как мама с папой отреагируют?

Я услышала ее вдох.

– Этого сказать не могу.

Разумеется, с чего бы ей знать. В отличие от меня Карен всегда делала то, чего от нее ждали. А всему, что делала я, было суждено разочаровывать родителей.

– Что такое? Неоплачиваемая стажировка? – Родители недоуменно смотрели на меня через обеденный стол.

Тем вечером было удушающе жарко, воздух неподвижно стоял между нами, и я пыталась подавить мое обычное раздражение – экономная мама никогда не включала кондиционер.

– Сильвия купит мне проездной на метро, – заявила я.

Маму это не впечатлило.

– Значит, она хочет, чтобы ты работала там полный день, а платить за это не хочет?

– Это называется опыт работы, – сказала я.

– Работа – это когда ты делаешь для кого-то работу, а тебе за это платят. Другого опыта тебе не надо.

– Я столько часов за столько лет в ресторане проработала, а даже минимальной зарплаты не получаю.

Я выложила свой первый козырь. У меня в голове почему-то промелькнуло воспоминание о кампании за минимальную зарплату в университете, когда студенты расположились на лестнице главного здания, ратуя за работников университетской столовой и уборщиков.

– Это другое, – сказала мама. – Это дело семейное. К тому же ты живешь с нами. Минимальная зарплата тебе не нужна.

Я попробовала другой прием.

– Я с детского сада делаю домашние задания. За домашние задания мне не платят.

– Тоже другое. Это ты еще учишься, чтобы получить диплом и выйти на хорошую работу. На работу, за которую деньги платят. – Мама насупилась.

– Ну, это тоже учеба, – парировала я. – Только учат тому, как устроена киноиндустрия.

Мама прищурилась и неотчетливо, но явно осуждающе что-то проворчала. Я поняла, что в эту минуту она была настоящей карикатурой на гневного китайского родителя – с этим своим произношением, с этой суровостью. Внутренне я еще сильнее застыдилась, внешне – еще сильнее рассердилась.

– Вай Линь, – попытался урезонить ее папа, – это другой мир, тут американцы главные. Они дела по-своему делают, нельзя ожидать, что они тут же наймут Сару, если она с ними ни дня не проработала.

– А зачем тебе вообще что-то узнавать о киноиндустрии? – спросила мама. – Эстрадников навалом. Это не солидная работа.

Я хотела спросить: “Ты что, издеваешься?” Ты что, пропустила все мое детство, когда я каждый год подряд смотрела вручение “Оскаров”? Ты замечала книги о кино, которые я брала в библиотеке, стопкой лежавшие на журнальном столике? Что я записывала чуть ли не все фильмы, шедшие по телевизору, и аккуратно помечала каждую кассету?

Но я промолчала, а высказался папа.

– Вай Линь, у тебя все по старинке. Нынешние дети… Никто не хочет быть бухгалтером, хотят быть кинозвездами.

Это встревожило маму еще сильнее. Негодуя, она бросила палочки на стол.

– Ты хочешь быть кинозвездой? Мы тебя в Колумбийский университет отправили, чтобы ты была кинозвездой?

– Я не хочу быть на экране, – попыталась объяснить я.

– А что же ты тогда хочешь делать? Чему хочешь учиться на своей “стажировке”?

– Всему остальному, – ответила я. – Всему, что происходит за кадром. Как фильмы делаются. Как они превращаются из сценария в… в то, что видишь на экране.

Мама все равно качала головой, не понимая.

– Это не профессия.

– Нет, профессия, – ответила я. – В киноиндустрии заняты миллионы людей.

– Не та профессия, для которой я тебя растила.

Она громко выдохнула. На переносице у нее обозначились две морщинки – те, что всегда говорили о ее досаде.

Я подвинулась на стуле, оторвав ногу от пластикового чехла, к которому она приклеилась из-за влажности.

– Слушай, – сказала я, – давай договоримся.

Так я вступила в переговоры с собственными родителями. Кто из нас этого не делал? Кто не сторговывался, лавируя между их правилами и своими желаниями? Это наша первая вылазка во взрослую жизнь, мелкими шажками – ближе к тому, чего мы хотим. Если нам как-то удается обойти эту преграду, то иногда получается и замахнуться на отдельную жизнь, которую можно назвать своей собственной.

Вот я и вызвалась работать в ресторане каждые выходные, полный день в субботу и воскресенье, а также раз в две недели по вечерам в пятницу, три ближайших месяца. Никто не управлялся с посетителями лучше меня, и родители это знали. Обычно, если я там так много работала, то мне хотя бы что-то платили. Но на этот раз я была готова отказаться от половины этой получки, чтобы наши расходы на персонал снизились.

– Дело не в прибыли ресторана, Сара, – сказал папа. – Дело в твоем будущем.

– Ну, речь-то идет всего лишь о трех ближайших месяцах моей жизни, – возразила я. – Это временное соглашение.

В то же время я буду по полной программе, с понедельника по пятницу стажироваться в “Фаерфлай филмс”. Узнаю что-то о киноиндустрии, посмотрю, нужна ли мне в самом деле такая карьера. Не придется искать человека, который подменял бы меня в ресторане по выходным, а может, и доход вырастет. Через три месяца пересмотрим наши договоренности, сказала я, позаимствовав фразу, которую тем утром услышала от Сильвии.

Родители смотрели на меня в замешательстве, словно им пришлось торговаться с новым поставщиком. Этой фразы они раньше от меня не слышали. Я понимала, что им хотелось, чтобы я начала делать настоящую карьеру (врача, адвоката, бухгалтера, банкира, преподавателя), но понимала я и то, как нужна в ресторане по выходным. Я уже училась у Сильвии. Сделай предложение, от которого не смогут отказаться.