Соучастники

Глава 19

Мы встречаемся в четверг вечером. Том вызвался приехать в Бруклин, но мне по душе мысль после работы, на неделе вечером отправиться на Манхэттен. Кто-то хочет провести несколько часов в моем обществе – пусть даже исключительно ради журналистского расследования, которым сейчас занимается.

На сей раз мы встречаемся не в редакции “Нью-Йорк таймс”. Там было бы слишком людно, слишком много народу носилось бы туда-сюда на неделе вечером. Поэтому Том назначил встречу в маленькой комнате частного клуба в Нижнем Ист-Сайде.

В последний раз моя нога ступала в манхэттенский частный клуб при власти Хьюго. Сегодня это не номер со спальней. Никакого столика, чтобы нюхать кокаин, никакой постели. Просто маленькая, роскошно обставленная комната сразу за баром. Два кресла, стол, лампа и вешалка. Не больше гардеробной.

– Сойдет? – спрашивает Том. – Я понимаю, выглядит диковато, но я подумал, что нужно что-то укромное.

– Годится. – Я оглядываюсь, втайне наслаждаясь странностью всего этого.

Интересно, какие делишки тут обычно делаются? Подпольная торговля оружием. Заказ эскорта класса люкс. Раскрытие былых прегрешений.

Чем-то похоже на исповедальню (мне, собственно, в исповедальнях бывать не доводилось, но католическое воображение породило достаточно фильмов, и косвенное представление об исповеди у меня, кажется, есть). Всего метр пространства отделяет меня от пристального взгляда голубых глаз Тома. Давненько я не сидела так близко – да чтобы еще и продолжительное время – к мужчине, когда вокруг никого.

Толковое журналистское расследование – это ведь всегда соблазнение, правда? Он, журналист, должен завоевать мое доверие, расположить меня к себе, чтобы я выдала самые страшные свои тайны – которыми он распорядится на свое усмотрение, а затем возьмется за следующую жертву.

Эта метафора и волнует меня, и тревожит.

Когда нам приносят напитки (мне чайник мятного чаю, Тому – дорогую минералку; видите, какие мы ответственные – завтра на работу), он ставит на отшлифованный стальной столик между нами цифровой диктофон.

– Как вообще ваше расследование движется? – спрашиваю я.

– Хорошо, – лишнего он явно не скажет. Я понимаю, что это его журналистское обязательство.

И все же как-то мне это не очень нравится. Я Тому все начистоту выкладываю, без утайки, а он держит рот на замке.

– Как вы себя чувствуете? – заботливо спрашивает он. – Я имею в виду, после субботнего разговора. Понимаю, что тяжело бывает вот так вот вспоминать прошлое.

Киваю, и глаза у меня наполняются нечаянными, нежеланными слезами. Что происходит? Я не собиралась с самого начала встречи плакать перед Томом Галлагером. Резко отворачиваюсь, разглядываю затейливые золотые узоры на обоях, мысленно велю слезам вернуться к своему истоку.

Говорю себе: Я тут нахожусь на своих условиях.

Том вежливо молчит. Прояви он свою озабоченность еще как-нибудь, и я зальюсь слезами.

Не привыкла я, чтобы меня спрашивали, как я себя чувствую, – в свете истории, которую собираюсь рассказать.

Сознавая всю неловкость происходящего, сосредотачиваюсь на далеких говоре и музыке, доносящихся снаружи из бара. Постепенно прихожу в себя. Слезы не уходят, но и не капают.

– Ну да, – говорю я, уже глядя на Тома. – Нелегко было. Это точно.

Он тепло вздыхает в знак понимания. Взгляд у него ободряющий.

– Когда будете готовы.

Несмотря на то что Холли Рэндольф блестяще выступила на пробах, ни Зандер, ни Хьюго не были так уверены на ее счет, как я. Зандер добился, чтобы ему показали еще актрис. Хьюго, хоть и хвастал своим чутьем на талант, был, кажется, заинтересован не в творческом результате, а в процессе знакомства со множеством привлекательных, увлеченных молодых женщин.

Но на следующий день запись проб посмотрела Сильвия – и со мной согласилась.

– Ты в ней не ошиблась, – кивнула она. – Холли Рэндольф была на высоте.

Узнав, что Сильвия одобряет мой вкус, я втайне почувствовала себя увереннее.

В итоге понадобились еще две-три недели, чтобы наконец убедить Зандера. К его чести, он весь по этому поводу извелся, понимая, что от того, кто сыграет главную роль, зависит судьба его фильма.

Учитывая важность этого решения, вы можете себе представить, как я удивилась через неделю после проб, когда застала Хьюго за рюмкой с другой претенденткой на роль Кэти Филипс. Он попросил меня занести в клуб несколько договоров и шоурилов, отдать ему в баре. (Как большинство британцев, он полагал, что алкоголь каким-то образом помогает ему в делах.)

К тому времени Джермейн, охранник в клубе, меня запомнил.

– Привет, как ты? – я широко ему улыбнулась.

– Лучше всех, Сара, радость моя, – ответил Джермейн. – Он в баре.

Обычное место Хьюго. Но, оказавшись там, я с удивлением увидела, что он сидит рядом со стройной женщиной в коротком платье, скрестившей под барным стулом загорелые ноги. Я сперва подумала, не жена ли это Хьюго, Джасинта, – я еще не была с ней знакома.

Подойдя ближе, я увидела, что для матери четырех детей она слишком юна. И что-то в этой женщине – в линии скул, в посадке глаз – показалось мне знакомым.

Она, наверное, почувствовала, что я ее разглядываю, потому что посмотрела на меня настороженно. Я все не могла понять, где ее видела.

– О, Сара, как хорошо, что ты пришла, – Хьюго бодро повернулся ко мне. – Это Сара, мы вместе работаем. Сара, ты знакома с Джессикой?

Джессика покачала головой.

– Кажется, мы раньше не встречались.

И в ту секунду я поняла, что встречались. Во всяком случае, я ее встречала, когда она пробовалась на роль Кэти Филипс, через двух человек после Холли Рэндольф. Но что она делает здесь?

Я не совсем понимала, что происходит, и тут же, странным образом, захотела защитить Холли. Не предложил же Хьюго ее роль другой? Но спросить об этом мне было бы неудобно, особенно в присутствии Джессики.

– Очень приятно, – сказала я. – Вообще-то я была на пробах. Я вас помню. Вы хорошо читали, – соврала я.

– Ох, спасибо!

У Джессики были красиво очерченные губы и исключительно большой бюст, который ее обтягивающее платье показывало во всей красе. Я стояла рядом с ними, и мне почему-то было не по себе.

Я отметила, что Хьюго не пригласил меня выпить с ними.

– Я принесла договоры и еще всякое, – коротко сказала я и вручила ему стопку документов и шоурилов.

– Ух, новые шоурилы, – заметила Джессика, с любопытством подняв брови. – Конкуренток моих смотрите? – поддразнила она Хьюго.

Из зернышка неловкости быстро выросло отвращение.

– Не-не-не. – Хьюго погрозил ей строгим пальцем. – Совершенно секретно. К тому же в некоторых отношениях конкуренток у тебя нет.

Он демонстративно уставился на ее грудь, и Джессика зашлась смехом.

– Вы противный, противный, – упрекнула она его. – Все своему агенту расскажу.

Джессика игриво толкнула Хьюго в плечо, и он ухватил ее за руку. Начал пьяно эту руку поглаживать.

Я почувствовала, что мне пора.

– Пойду, – объявила я им. – Хьюго, еще что-нибудь нужно?

Он покачал головой и на меня даже не взглянул: не сводил глаз с Джессики.

– До завтра, Сара.

Она тоже на меня не взглянула, даже не попрощалась, и я в безмолвной ярости попятилась назад. Они заставили меня почувствовать себя пустым местом – только потому, что им с их шашнями было не до меня.

Я кивнула Джермейну и выскочила на улицу; в голове у меня мутилось.

Я не знала, как Хьюго связался с Джессикой – возможно, поручил Зигги или Брайану созвониться с ее агентом, – но что же означала эта сценка в баре? Ему просто хотелось с ней переспать? Значит, вот они, пресловутые постельные пробы, которых я раньше не наблюдала. Хьюго запятнал творческий процесс проб – одну из важнейших частей кинопроизводства – своими сексуальными развлечениями. При том, кстати, что не ему было решать, кому эта роль достанется. Все это было так неправильно, что не укладывалось в голове.

На следующий день я между делом сказала об этом Сильвии.

Сильвия закатила глаза.

– Может, ему тут просто одиноко без жены.

Она заметила неодобрительное выражение моего лица.

– Я с ним поговорю. Ему не следует вот так вот вмешиваться в пробы.

Но я сомневаюсь, что Сильвия с ним поговорила.

А знаете, что тут хуже всего? Я не помню фамилии Джессики. Собственно говоря, я имя-то ее помню только потому, что Хьюго нас друг другу представил. Я никогда больше ее не видела – ни в телесериале каком-нибудь, ни в кино, ни на сцене. Поэтому не знаю, что с ней случилось.

Она так и осталась никем. И гордиться она может только тем, что Хьюго, возможно, в тот вечер ее трахнул. А то и что похуже.

Когда я заканчиваю излагать эпизод с Джессикой, голубые бойскаутские глаза Тома загораются вниманием.

– Можете вспомнить другие встречи Хьюго с актрисами, которые надеялись получить роль?

Я напрягаю память, как бы прогоняю воспоминания сквозь сито. Тогда я впервые это заметила.

– Несомненно, были и другие.

– Что вы хотите сказать?

– Поставьте себя на их место. Вы – молодая начинающая актриса. Пробуетесь на роль, о которой мечтаете, на “лакомую роль”, с которой может начаться ваша карьера. Потом вам звонят люди, которые делают фильм, просят встретиться с продюсером. Может, на этой встрече вам скажут, что вы получили роль. Или вы сумеете показать, что талантливы и увлечены. Любое известие от продюсера – это источник надежды, “того, что может быть”.

– Хьюго когда-нибудь просил вас связаться с этими актрисами?

Я колеблюсь. Последние несколько недель я места себе не находила, пытаясь отделить то, что я сделала, от того, что подозревала, – уже тогда. Отыскивала тонкие различия, делала тягостную переоценку.

– Вероятнее всего, он просил меня устраивать встречи с этими актрисами, и я выполняла эти просьбы, – и Зигги поступил бы точно так же. Как-никак он был мой начальник. Не могла же я с ним спорить, правда? Я просто подумала: ага, так, значит, у Хьюго заведено: у него есть деньги, ему нравится знакомиться с хорошенькими молодыми женщинами, которые хотят работать в кино. Он явно не первый влиятельный, богатый мужчина, который себя так ведет.

– Что вы имеете в виду?

Я гляжу на Тома Галлагера и думаю: насколько легче было бы вести с ним этот разговор, будь он женщиной.

– Ну, с этим не одни только актрисы сталкиваются. Судя по моему опыту молодой женщины, работавшей в кино, рано или поздно какой-нибудь мужик, с которым ты работаешь, к тебе подкатит – это обычное дело. Иногда деликатно: средних лет фотограф при съемочной площадке, нисколько тебя не привлекающий, говорит, что такой хорошенькой девушке необходимо выпить. Иногда пооткровеннее: немолодой актер, с которым ты работала несколько месяцев, предлагает тебе провести ночь в его номере. Иногда бесстыдно: седой кинокритик за шестьдесят слюняво целует тебя в губы, когда ты уходишь с вечеринки, и прихватывает за ягодицу.

От такого никуда нельзя было деться. Похоже, правило было такое: если ты молодая женщина, работающая в этом бизнесе, то ты – законная пожива.

– Как вы лично с этим справлялись?