Первозданная

Глава 11

«Знаешь, что хуже, чем ничего не знать?

Думать, что всё знаешь». © к/с «Пока ты спишь» (Dangshini jamdeun saie)

Полтора года назад…

Март близился к концу, как и наличие адекватных нервных клеток во мне. Месяц бок о бок с этим невозможным мужчиной прошелся по мне примерно, как танком по распустившимся полевым цветам где-то у подножия Арагаца. Беспощадно, короче говоря.

Меня преследовали, пытаясь воспользоваться каждой секундой наедине. К счастью, их было очень мало. Я избегала его, как могла. Но от этого никак не легче. Адонц как-то улавливал редкие моменты, когда я оставалась одна в кабинете, заваливался и притягивал к себе, пытаясь поцеловать. Если бы не предательское раболепие моего тела, я бы подала на него в суд за домогательство. Но доказать обратное ему не составило бы труда. Всего-то прикоснуться ко мне.

Нас тянуло друг к другу неведомыми таинственными силами.

Первое время от неожиданности я теряла голову. Сладость его близости сводила с ума, затапливая эйфорией голос разума. Но на смену этому чувству всегда приходила жестокая реальность, лезвие которой полосовало мое наивное сердце. И я отталкивала искусителя, прогоняя прочь. Надо отдать ему должное, он не сдавался.

И я совсем перестала находиться одна. Даже на перерыв выходила вместе с нашими девочками, от болтовни которых выжималась морально. И теперь взгляд — голодный, обволакивающий, многообещающий — это единственная доступная Адонцу пытка, которой он подвергает меня при столкновении.

К счастью, работает господин советник первую половину дня, а после его ухода я уже дышу свободнее. Став параноиком, но свободнее. И пока девчонки хихикали и шушукались, обсуждая мужчину и способы привлечь внимание завидного жениха, я молча сжималась изнутри всеми видами узлов. Особенно стыдно мне было перед Гаюшей. Если раньше я могла позволить себе отрицательно высказаться о нем, то сейчас сохраняла нейтралитет. И мне казалось, что скоро подруга меня раскусит…

Тем временем, учитывая, что почти каждый день у нас сопровождался заседаниями комиссий по закупке широкого спектра услуг и товаров, начиная от примитивной туалетной бумаги, заканчивая самым дорогим лабораторным оборудованием для одиннадцати филиалов, я постепенно убеждалась в том, что этот мужчина профессионал высшего класса. Его комментарии по поводу технических характеристик часто вводили в ступор. Он заставлял всех присутствующих обращать внимание на мельчайшие каверзные детали, рассмотрение которых избавляло от возможных проблем в будущем. Ответственные подразделения многому учились у него, и я очень надеялась, что в дальнейшем их заявки с описаниями будут полноценными, без каких-либо лазеек, которыми обязательно воспользуются недобросовестные поставщики.

Постепенно я ловила себя на мысли, что восхищаюсь Адонцем. Во время рабочего процесса он выглядел отрешенным от мира сего сильным самоуверенным тираном, которого никто не одолеет. Да никто и не пытался. Его слушали и ему подчинялись со слепым благоговением. Сейчас мало таких мужчин, которые действительно владеют ситуацией. А этот, судя по поводкам, владел целым миром…

Пробегаюсь глазами по составленным протоколами и объявлениям по отсутствию конфликта интересов. Три года назад вышло Постановление, согласно которому документация по закупкам в государственных организациях должна вестись на двух языках — кроме национального, еще и на русском. Поскольку Армения являлась членом Таможенного союза ЕАЭС, объявления тендеров, публикующихся в бюллетени, должны были быть доступными всем странам-участницам. Соответственно, работы стало в два раза больше. Приходилось переводить каждую букву. Благо, я-то владела русским языком, но мои коллеги справлялись с горем пополам. И отказать им в помощи я не могла. Пусть многое и было шаблонным, все равно, даже примитивный адрес приходилось диктовать.

Я изрядно устала. Меня уже угнетал этот калейдоскоп и в личной жизни, и в рабочей. Хотелось мира, покоя и…любви, наверное. Как и любая самостоятельная девушка я время от времени нуждалась в ком-то, кому под силу решить все мои проблемы и развеять сомнения в пух и прах. Я желала надежного плеча, крепких объятий… Чего-то настоящего.

Распечатав последний лист, отрываюсь от своих раздумий и собираю все в одну стопку. Надо пройтись по четырем кабинетам, чтобы все члены комиссии поставили подписи. Адонца, который практически распоряжением Генерального присутствует во всех тендерах, оставляю на потом. Если он опять накинется на меня, не хочу с шальным видом представать перед остальными…

Даже не знаю: опасаюсь или хочу этого?..

— Ну, что, девчонки, давайте подниматься к юристам? У нас там есть коробка хорошего коллекционного коньяка еще с восьмого марта, когда Арман Амаякович поздравил, но мы так и не открыли ее. Думаю, вполне прилично будет.

Смотрю на говорящую Сирануш и пытаюсь понять, о чём речь.

— Забыла? — улыбается Лусине. — У Андрэ день рождения, утром пригласил нас всех в перерыв на фуршет.

Разве такое забывают? Нет. Значит, меня попросту не было в кабинете.

Стою в ступоре и наблюдаю за тем, как наши дамы скрываются в каморке в поисках обозначенной бутылки. Она действительно выглядит весьма солидно в праздничной красочной упаковке. Видно, что выпивка элитная. Ничего другого наш начальник и не принес бы. Это тоже один из его плюсов — если делать, то с барского плеча.

Шагаю чисто на автомате, следуя за коллегами. Только у открытой двери обители юриспруденции, где и так уже столпилось достаточно народу, немного прихожу в себя и замечаю, что все это время сжимала в руках документы, прижав их к груди, будто защищаясь.

Вплываю в шумную галдящую толпу и рассматриваю ломящиеся от угощений и напитков столы. Если точнее — три рабочих стола соединены в одну линию от одной стены до другой. Сразу видно, человек щедрый, не поскупился. Все выглядит аппетитно. Поздравляем именинника и перекидываемся дежурными фразами с Элен, улыбающейся Гаюшей и другими девушками. После чего Андрэ учтиво протягивает мне наполненный бокал, касаясь моих пальцев, когда я забираю его.

И ничего. Я ничего не чувствую! Смотрит на меня многозначительно. С надеждой.

И в этот момент мое внимание привлекает высокий статный мужчина, входящий в помещение с телефоном у уха. Он хоть и разговаривает, но взор ледяных глаз направлен на нас.

А вот теперь ощутимо вздрагиваю. И отхожу в свободный угол импровизированной трапезы. Через минуту Адонц материализуется рядом со мной, встав во главе пиршества. Смотрю на него с подозрением.

Вот, серьезно? Нельзя было остаться на той стороне?

Ловит мой взгляд.

Нет, нельзя.

Шумная компания «толкает» тосты, и я пытаюсь сосредоточиться. А внутри все вопит от близости с ним. Я так понимаю, что это и есть озабоченность?

Дожидаюсь, пока очередь из желающих чокнуться закончится, после чего протягиваю к Андрэ бокал. Под характерный звон улыбаюсь ему. Сталкиваюсь в локте с параллельно вскинутой рукой стоящего рядом наглеца, который будто пытается меня собственнически оттянуть назад.

Раздраженно смотрю на него, пытаясь подавить готовые сорваться с языка колкости.

В голубых с серой поволокой глазах появляется странное выражение удовлетворения. Слегка приподнимает уголки губ в некой наглой ухмылке и произносит так, чтобы слышала только я:

— За тебя. За меня. За нас.

Отвожу взгляд и делаю крупный глоток шампанского, затем откладываю спиртное, к которому не питаю любви. И даже симпатии не питаю.

Мини-праздник набирает обороты, смех и шутки становятся все откровеннее. Я немного расслабляюсь и наслаждаюсь обстановкой. Люблю такие сборища, энергетику счастливых людей, источаемую ими радость…

Я спокойна ровно до того момента, как вдруг замечаю, что Адонц словно невзначай тянется к моему бокалу шампанского, будто перепутав со своим рядом стоящим коньяком, аккуратно берет его за ножку и поворачивает к себе ровно той стороной, которой недавно пила сама я.

Смотрим друг другу в глаза. Он пригубливает. Слегка зажимает край стекла ртом. Останавливается на секунду, смакуя оставленный мной след. И выпивает жидкость залпом, облизывает нижнюю губу.

Он выжмет тебя, Сатэ, заберет всё до последней капли, даже не сомневайся.

Я теряю дар речи от интимности его действия. Ощущаю, что меня начинает колотить. В растерянности оглядываю комнату, чтобы понять, заметил ли кто-нибудь…

И натыкаюсь на изучающий взгляд Гаи.

Тяжело вздыхаю. Так дальше не может продолжаться.

Я, правда, на грани.

Стремительно покидаю импровизированную вечеринку, молясь, чтобы Адонц за мной не пошел. Мне нужна тишина. Катастрофически.

В кабинете опускаясь на стул в прострации, цепляюсь взглядом за расставленные на столе листы, чтобы хоть на чем-то сфокусироваться и отвлечься от роя нещадно жалящих мыслей в голове. Там очень шумно, неимоверно тесно, поэтому мне кажется, череп просто треснет от такого давления.

Плохи наши дела. Очень плохи. Значит, даже здесь теперь больше не считается должным обременение себя какими-то отношениями, не говоря уже о браке, чтобы переспать с кем-то. Вот так цинично, без колебаний. Просто сказать «я хочу тебя», будто мы находимся в дешевом западном кино. И всё.

Я умом понимала, что наши девочки правы, мир давно слетел с катушек, понятия чести и достоинства, а также женского целомудрия практически стерлись из повседневности. Инстинкты правили балом, вынуждая людей жить как скот: обманывать, подставлять, льстить, предавать. И, конечно же, изменять и не отказывать себе в смене партнера. Ведь сейчас очень модно говорить, что чужое мнение ничего не значит, поэтому, и заморачиваться не стоит.

Умом понимала. А душа рвалась на части. Слишком больно признавать, что то ценное, чем раньше отличалась твоя родина, постепенно растрачивается. Над тобой смеются, узнавая, что в таком возрасте ты не желаешь чужих прикосновений, не считаешь это правильным и живешь по каким-то старомодным принципам.

А я не могла иначе.

Замираю на секунду при этой мысли, чувствуя некий ироничный голос изнутри.

«Да, не могла. Но до этого момента».

Ладони холодеют, становясь омерзительно липкими от страха.

«И чем ты теперь отличаешься, а? Просто раньше никто в тебе этих эмоций не вызывал, вот и всё».

Подношу трясущиеся пальцы к ушам, будто это мне поможет заглушить гадкий звук, вещавший правду.

Безбожно режущую меня на части правду.

Надрывно всхлипываю, осознавая — глупо отрицать, что этот мужчина действительно задел какие-то спящие струны во мне. Они не просто ожили, а начали цвести и благоухать, особенно в его присутствии. Затягивали в неведомую пучину, и я грязла в ней, словно стоя в самом беспощадном болоте. И это всего-то после одного прикосновения! Пусть и рокового… Не зря же меня швырнуло в другую реальность!

А потом его поцелуи…

Но я не хочу этого, когда его намерения ясны и озвучены. Я не умею играть в его игру!

«Не особо ты и сопротивлялась».