Первозданная

Глава 39

«Сперва мы просим радости,

Потом — покой лишь дать,

А позже — облегчения,

Чтоб только не страдать». Э. Дикинсон

Счастливая улыбка озарила мое лицо от уха до уха. Я пошевелила ногой и практически не почувствовала дискомфорта. Гипс на руке сняли около десяти дней назад, а вот со вторым пришлось помучиться еще. Но сегодня все закончилось.

Неимоверная легкость. Неужели теперь я стану полноценным человеком, которому не нужна помощь во время самых простых гигиенических процедур? И я больше не буду тупить взор, когда меня раздевают и одевают посторонние люди?

Да! Свобода!

— Спасибо Вам огромное… — обращаюсь к травматологу, на что он сдержанно кивает.

Для сурового мужчины это всего лишь выполнение обыденной работы, для меня же — возвращение к настоящей жизни. Я завтра же выйду на работу, а сегодня вернусь в свою квартиру.

На улице после всех надлежащих бумажных формальностей останавливаюсь перед входом и цепляюсь взглядом за силуэт курящего мужчины у машины. Мужчины, не парня. Мгер в свои двадцать два лишь внешне походит на юношу. Внутри — сталь. За прошедшие недели мы очень сблизились, и я с удивлением ловила себя на мысли, что с ним мне безумно интересно, несмотря на такую разницу в возрасте.

Вообще, многое произошло за это время.

Я теперь знаю, какой эффект производит землетрясение магнитудой в десять баллов. Как рушатся стены, стирается фундамент. В одно мгновение все вокруг превращается в ничто. Это произошло с моим нутром. Очень резко мрачная действительность, которую я создала, распалась подобно карточному домику, когда я услышала правду…

— Мгер, — зову его тихо, приближаясь.

Он тут же оборачивается, делает последнюю затяжку и отходит к урне, куда швыряет окурок, предварительно погасив его.

— Поехали? — открывает передо мной дверцу. — Надо отметить этот день. Ты скинула свои доспехи…

Смеюсь, коротко хлопнув по плечу брата.

— У меня просьба.

— Да?

— Хочу попасть в одно место. Одна, — делаю акцент на этом слове и смотрю прямо в глаза. — Поезжай домой, а я на такси туда и обратно.

— Без вариантов. В такой мороз отпускать тебя одну и на такси? Шутишь?

Я тяжело вздыхаю и недовольно морщусь. Можно подумать, меня до этого носили на руках! Прожила же как-то до тридцати лет и в мороз, и в стужу ездя на транспорте?..

— Да не надо так смотреть! — отшучивается. — Я же впечатлительный. Еще ночами спать не буду, вспоминая твой взгляд…

— Мгер! — возмущению моему нет предела.

— Я предлагаю такой вариант: я поеду домой на такси, а тебя водитель отвезет, куда хочешь. Так спокойнее будет. И я отстану.

Размышляю какое-то время. В принципе, он прав. Почему бы и нет? Воспользуюсь один раз такой привилегией — поездка с личным водителем. Это облегчит мою задачу.

— Согласна.

— Сат, будь осторожна.

— Спасибо тебе, — обнимаю его и наблюдаю, как переходит на противоположную сторону, достав смартфон.

Затем сажусь в машину и называю адрес. Если мужчина и удивлен, то сохранить невозмутимость у него получается на все сто процентов. Все же мадам подбирает себе вышколенный персонал — надо отдать ей должное.

Дорога занимает почти полтора часа, и я, наблюдая за сменяющимся пейзажем, с какой-то настойчивой потребностью вновь отдаюсь в плен спутанных мыслей.

Вспоминаю откровения Элеоноры Эдуардовны, возродившей меня из пепла, в котором я уже успела уютненько пристроиться. Кто бы мог подумать, что воспалённое сознание сыграет со мной такую злую шутку, и я поверю в то, чего не было, самолично поставив крест на своем существовании?

Как проходят через этот ад жертвы насилия? Что помогает им вернуться к жизни? Откуда они берут силы?

Я не знаю! Я не смогла!

Именно поэтому меня задело тогда ее заявление о том, что я слаба. Ведь это правда. Мнившая себя самодостаточной и готовой свернуть горы, я спасовала и отдалась горю, считая, что это мой предел. Потому что честь — это самое ценное для девушки. И она уже была отдана человеку, которого я любила. А пережить жестокую попытку отнять её — не сумела бы. Это до отвратности неописуемое чувство, будто тебя окунули в помои, от которых ты никогда не отмоешься…

Я ведь сначала не поверила, что изнасилования не было, разозлилась еще больше и уже протянула ладонь к ручке, чтобы покинуть дьяволицу, играющую с моими переживаниями. Но она вновь умело остановила меня:

— Ты можешь проверить это, Сатэ. Не глупи. Все документы находятся на столе справа от тебя. Я специально достала и перечитала заключения, чтобы ничего не упустить. Посмотри на меня.

Словно в трансе, я повернулась к ней, бережно приложив дрожащие пальцы к груди, где начала теплиться надежда.

— Он тебя трогал. Это правда. Но находясь в бреду, детка, ты спутала одно с другим. Мовсес вколол тебе сильнодействующий препарат, на который твоя иммунная система отреагировала очень остро. Оказывается, проявилась аллергия на некоторые компоненты. И через несколько часов началась лихорадка — как одно из последствий в таком случае. Высокая температура вынудила его делать тебе обтирания… Хоть и по-своему, но твой похититель пытался тебе помочь…

Я уронила голову на здоровую руку и…разрыдалась.

Отчаянно хотела поверить… Но ее слова казались нереальными. Такими вожделенными и такими утешающими…

Совершенно беззвучно женщина вдруг оказалась рядом со мной. Приподняла подбородок и заставила приоткрыть рот, вливая туда пару глотков воды. Я послушно проглотила жидкость, а затем беспомощно уставилась ей в лицо, продолжая всхлипывать. Она аккуратно вытерла салфеткой мои щеки и примостилась на краю кровати, крепко держа стакан.

— Ты можешь отрицать это и дальше, но мы с тобой действительно очень похожи. Возможно, я бы тоже замкнулась в себе, не дав никому помочь, считая, что это уже ни к чему. И это наша общая ошибка — думать, что все надо тянуть на себе. Если бы еще в самом начале ты пошла бы на диалог, можно было бы избежать всех этих мучений. Ты же пожирала себя изнутри. Молчать о таком столько времени?.. — она печально зацокала. — Тебе ли не знать, что в таких случаях осмотр производят тут же? Медицинское освидетельствование — часть процедуры. Так вот, ни на твоем теле, ни на твоей одежде следов…хм…полового акта обнаружено не было, Сатэ.

Я просто завыла от облегчения…

Теперь я верила. Все просто и весьма очевидно.

Боже, какая же я дура! Как могла забыться и позволить себе так погрязнуть в никчемной жалости…

— Поплачь, поплачь… — прошептала Элеонора Эдуардовна. — Пусть сегодня этот кошмар в твоей голове закончится. А я пока расскажу, как все обстояло на деле…

Я кивнула и приняла протянутую коробку салфеток.

— Дожидаться действий полиции ни я, ни Торгом не хотели. Это он позвонил мне, сообщив новость. А ему, как понимаю, сказали из Министерства, где забили тревогу, когда ты не явилась и не отвечала на звонки. Каждый из нас подключил всевозможных знакомых, мы практически ночевали на улице, мечась из одного пункта в другой, стоило только получить малюсенькую информацию… Был нанят даже сыщик, но поиски продолжались уже несколько суток, а результатов все не было. Мовсес оказался очень сообразительным парнем. Все тщательно продумал, запутал следы. Для человека с отклонениями он очень талантлив, знаешь ли. Я уже не представляла, что говорить твоим родителям, обрывающим мой телефон. Пришлось сочинять на ходу. К счастью, на четвертый день тебя нашли.

Я услышала тяжелый вздох, всерьез опасаясь, что ей сейчас снова станет плохо. Но желание дослушать превышало все остальные инстинкты, поэтому прерывать ее не стала.

— Без преувеличения…это…это был один из самых ужасных эпизодов на моем веку. Наряду со смертью мужа и других близких. Когда мы влетели в дом и увидели твое безжизненное тело у лестницы… И склонившегося надо тобой сумасшедшего, который что-то бессвязно шептал, схватившись за голову… Ты и представить не можешь, что творилось с Торгомом. Он просто озверел. С нечеловеческим криком накинулся на похитителя, думая, что тебя больше нет… С большим трудом ребятам удалось оттащить его от Мовсеса и донести главную мысль — ты жива. А дальше все стандартно — тебя отвезли в клинику, а преступника — в надлежащие инстанции, где позже признали недееспособным. Во время допросов он рассказал, что пытался помочь тебе, пичкал лекарствами и колол обезболивающие. Клялся, что никогда бы не причинил вреда. И на этот раз отлучился за медикаментами, а, вернувшись, застал тебя без сознания и очень сильно испугался, когда понял, что не дышишь. Наверное, он был в состоянии аффекта — не могу объяснить иначе, почему ты показалась ему неживой. Теперь ему долго придется проходить лечение.

Я потрясенно молчала. И несколько минут Элеонора Эдуардовна молчала вместе со мной. Потом взяла за руку и попыталась взглянуть в глаза:

— Всё прошло, девочка моя. Больше нет причин терзать себя. Отпусти эту ситуацию. Я виновата перед тобой, потому что позволила дурным мыслям заполнить твою голову, не настояв на разговоре в самом начале… И Торгом… Поговори с ним. Я не хочу лезть в ваши отношения. Просто знай, что ни на минуту он не отошел от тебя, пока ты была без сознания. А это длилось двое суток — истощение и обезвоживание организма сыграли свою роль. Таких достойных мужчин сейчас мало. Да и ты к нему неравнодушна, я же видела.

Я удержалась, чтобы не застонать в голос… Боже, сколько ненужных разрушающих и беспощадных по своей природе переживаний…

— Возьми это, — в моей ладони вдруг оказалось кольцо, — его нашли в твоей бывшей комнате. Догадываюсь, как оно там оказалось.

Я уставилась на украшение немигающим взглядом.

— Я очень благодарна Вам за все, — прохрипела медленно, приходя в себя. — Сейчас мне надо остаться одной. Это слишком больно и сложно…

— Конечно, — с готовностью кивает женщина.

— Я лишь попрошу об одном. Скажите Тору, чтобы он не приходил. Когда буду готова, сама свяжусь с ним. Сейчас я не в состоянии.

Мою руку учтиво сжали, а потом я отправилась в свою спальню. Может, это и было эгоистично, но на тот момент окружающий мир меня не интересовал. И самочувствие хозяйки дома, и попытка Мгера поговорить — ничто меня не трогало.

Я погрузилась в себя, утонув в облегчении. Но при этом появилась куча новых эмоций — вина перед Мовсесом, стыд перед всеми, кто за меня так боялся. А еще это кольцо…

Потребовалось много часов в задумчивом одиночестве, чтобы усмирить бушующее внутри море противоречивых ощущений. А потом приехали родные… Откровенный разговор с мамой, мольба не вводить папу в курс дела, чтобы он ненароком не стал корить себя за согласие, данное Мовсесу… Семейные посиделки, настоящее знакомство с остальными членами…

Наверное, можно сказать, что воссоединение имело место быть. Пусть не все углы сглажены, но мы хотя бы пытались. После таких потрясений, как ни крути, приходится пересмотреть некоторые жизненные позиции. И там, где ты раньше кричал «Никогда и ни за что!» пробивается робкое «А если попробовать…».

Оковы страха, что я навсегда испорчена, были откинуты. Я снова жила. И стремилась быть мягче, терпимее. У меня получилось подружиться с родственниками, а с Мгером мы стали неразлучны. Только с Элеонорой Эдуардовной пока держала дистанцию, потому что этот внутренний барьер не ушел до конца. По крайней мере, я больше не смотрю на нее с холодом и безразличием. Я даю нам шанс…