Первозданная

Покинул комнату, чтобы набрать ванну. Понятия не имею, что правильно в таких случаях, но горячая вода не повредит точно. Ноющие мышцы должны хотя бы немного отойти от боли.

С примесью отторжения замечаю кровь на своей плоти и гневно отрываю бумажное полотенце, стирая доказательство собственной оплошности. Смотрю на себя в зеркало, испытывая потребность что-нибудь разбить. Сублимирую негативную энергию, сжимая края раковины. Меня душит это бешеное чувство вины перед ней.

В эту секунду я искренне ненавижу ее всеми фибрами души.

Когда ванна наполняется до середины, закрываю кран и возвращаюсь в спальню. Сердце разрывается от жалости, когда вижу Сатэ, примостившуюся на краю и прижавшую ноги к груди. Подойдя ближе, замечаю дорожки беззвучных слез и со скрежетом сжимаю челюсть. Когда беру ее на руки, она не сопротивляется, но и не выказывает признаков жизни.

Аккуратно опустив ее в воду, захожу следом, устраиваясь за спиной. Благо, размер позволяет нам обоим свободно уместиться. Перекидываю волосы Сатэ через железный бортик, а ее саму лежа помещаю на себе. Болезненно морщусь, когда она слишком безвольно опускает голову набок, медленно свисая в сторону. Слезы продолжают течь, но она не издает ни звука. Каждое подрагивание кончиков ее мокрых ресниц отзывается горечью где-то глубоко.

Разве так должно было быть?..

— Ты как? — задаю тупейший вопрос.

Мне просто надо было что-то сказать в этой гнетущей тишине.

— Вполне неплохо, — поникший шепот. — Но я не хочу об этом говорить, Тор.

Мое имя из ее уст. Сегодня оно звучит печальной мелодией. Наряду с лютым негодованием во мне просыпается нездоровая нежность. По-хорошему, ее бы послать ко всем чертям за наглую попытку обмана. Но мне совершенно не хочется, чтобы первый опыт запомнился ей таким. Тихонько поглаживаю ее, желая предать забвению причиненную неосторожностью боль. И очень надеюсь, что ее состояние вызвано лишь физическим дискомфортом, а не сожалением.

Потому что весьма внезапно я не хочу, чтобы она жалела об этом. Несмотря ни на что.

— Мы поговорим об этом потом, — произношу с тяжестью. — Обязательно.

Я позволил ей набраться сил, задумчиво разглядывая заалевшую вокруг нас воду. Сделанного не воротишь, но исправить ситуацию вполне еще можно. Ладони равномерно опускаются и поднимаются, рисуя прямые линии от начала ее бедер до плеч.

Моя злость внезапно начинает усиливаться, когда я с досадой осознаю, что хочу ее даже сейчас. Ведь всё ранее происходящее должно было оттолкнуть, верно? Я же никогда не питал слабости к неопытным девицам!

Неопытным!

Сука!

Разве неопытные так ведут себя?! Или я был слишком слеп, чтобы заметить ее скованность, или Сатэ очень старалась убедить меня в искушенности. С какой целью? Опровергнуть мое заявление о том, что таких видно за версту?..

Рывком встаю, вытягивая обмякшее тело, и слышу, как девушка охает от неожиданности. Дергаю пробку, позволяя потоку с шумом стекать в водосток, и одновременно включаю воду, регулируя температуру. Когда она мне кажется приемлемой, подставляю Сатэ под напор душа, омывая кожу.

И внимательно слежу за эмоциями. Жду чего-то, на что способна только она. Но эта бестия молчит, потупив взгляд. Стесняется? Серьезно? Поздно пить боржоми, кобра. Поздно.

Прямо в таком мокром виде снова беру ее на руки и несу в спальню, опуская на постель. Напрягаюсь, когда замечаю в зеленых глазах страх. Борюсь с бешеным желанием злорадно усмехнуться и напомнить, кто именно затеял это представление. Поражаюсь спектру негативных качеств, которые во мне пробудила Сатэ. Примитивности своего естества, перекрывающей истошные сигналы разума. И перечеркнувшей нажитые за годы принципы в отношении противоположного пола. Разве раньше я на кого-либо так давил? Целовал с таким нажимом, пытаясь подчинить? Для меня женщина была равной. А над ней будто пытался доминировать. Может, именно потому, что такого отпора никогда не получал? «Ломались», это да. Но она-то не «ломалась». Она воевала! Не только со мной. В первую очередь — со своим нутром. И в конечном итоге подставила нас обоих!

Пока девушка стыдливо тянулась к покрывалу, я тяжело задышал, словно одержимый, вновь воспламенившись от такого простого движения. И затем навис над ней, заводя ее запястья над головой и фиксируя руки, лишая возможности шевелить ими.

— Посмотри на меня, Сатэ, пока я еще в состоянии говорить.

О, да, ее характер не мог не проявиться в этой ситуации. Угроза подействовала моментально — зелень во взоре вспыхнула, подожженная лишь парой слов.

Мы вели борьбу на ментальном уровне, пожирая друг друга глазами. А потом она начала брыкаться подо мной, и мне пришлось бедрами зажать ее колени.

— А вот теперь мы действительно поиграем…

Зловещий шепот дрожью проносится по ее телу, и даже в полумраке я отчетливо вижу табун мурашек на коже. Меня завораживает это зрелище, и я зависаю, пока та вновь не станет гладкой…

В голове нещадный гул, кровь кипит от неудовлетворенного желания.

Знаю, Сатэ будет бороться, думая, что хочу наказать.

Идиотка.

Конечно, сейчас всё обстоит иначе. И рядом с ней я попросту не могу быть собой. Во мне бушует дьявольская мощь, жаждущая превратить ее в прах.

Почему?..

У меня этих «потому что» не счесть. Но главное — это ее взгляд. Слишком. Все в нем слишком. И глубины, и дерзости, и непокорности, и соблазна, и праведного огня. Она обжигает. Мне это нравится, но я не люблю оставаться в долгу. И никак не возьму в толк, для чего эта борьба, если можно покориться и получить заслуженную награду в виде наслаждения?

Хочу взять и распластать её, изгнать внутренних демонов. Распять, заполнить собой. Познать каждый уголок тела, а, может, и души. Как пойдёт. Но сначала прикоснуться к ней вновь и застыть, чтобы вобрать каждую вибрирующую клетку, отклик из глубин этой космически необъятной сущности.

Вновь увидеть удовольствие в глазах этой бестии.

Дать ей это самое удовольствие.

Хочу быть автором каждого её вздоха, стона и крика.

Стать учителем, раскрывающим ей самые сокровенные тайны женского тела.

Хочу вознестись с ней, парить, а потом долго падать в бездну.

Услышать восхищение, искреннюю благодарность, преклонение.

То, что между нами произойдет…будет взрывом, в который выльется вся копившаяся за это время страсть. Мы освободимся, я знаю. Жить в этих оковах становится просто невыносимо. Напряжение душит горло.

Держаться, держаться, держаться.

Чтобы не убить ее.

Медленно приближаю к ней лицо, не размыкая взглядов. Настороженно наблюдает, почти не дышит. Прикасаюсь к губам, вкладываю в поцелуй весь арсенал нежности, на которую способен, чтобы дать понять — я не хочу делать больно. Через какое-то время Сатэ начинает отвечать мне, и я ослабляю хватку, а потом и вовсе освобождаю ее запястья, чтобы почувствовать тонкие пальцы на своей шее в ту же секунду. Девушка обвивает меня, и наша ласка закономерно углубляется.

Когда отрываюсь от нее, она уже довольно расслаблена. Не теряя времени, вновь осыпаю безупречную кожу поцелуями, уделяя особое внимание гордо вздымающейся груди удивительно красивой формы.

— Ты не просто пахнешь цитрусами, — тихо рычу в перерывах, — ты и на вкус такая же. Сладкая с перчинкой.

Она что-то бессвязно бормочет, зарываясь в мои волосы и изгибаясь.

Весь ее вид — сплошная эйфория. Я бы мог просто смотреть на нее. Часами.

Осторожно спускаюсь к животу, оставляя дорожки жарких чувственных прикосновений, и дохожу до гладкого треугольника. Сатэ мгновенно напрягается и подается вперед, вскидывая руки, чтобы остановить меня в беззвучной мольбе. Я перехватываю ее ладони и сплетаю наши пальцы, требовательным взглядом вынуждая ее лечь обратно. И приникаю к тому самому сосредоточению женского естества, вызывая протестующий возглас.

— Тихо, — произношу, как отрезаю. — Доверься мне.

Спустя несколько минут умелых точных ласк, в комнате раздается протяжный грудной стон. И я крепко держу ее, ловя упоительную дрожь тела.

Получаю нереальное удовлетворение, теперь уже зная, что это ее первые экстазы.

Снова прокладываю дорожку поцелуев, но в обратном направлении. Наши ладони до сих пор скреплены, и я медленно завожу изящные кисти над ее головой, пристраиваясь к девичьим бедрам. Не даю времени опомниться или осознать, просто медленно, чересчур медленно для себя, вхожу в ее лоно, стараясь не вызывать дискомфорта. Действую на подкорке подсознания, не зная, как еще подготовить девушку к принятию мужчины.

К счастью, Сатэ больше не сопротивляется, лишь внимательный взор виснет на уровне моего лица. Спустя несколько размеренных движений ее веки смежит, девушка откидывает голову, и я, словно чертов вампир, залипаю взглядом на дуге ее шеи, испытывая неимоверную потребность укусить манящую плоть. Что, собственно, и проделываю. Кусаю и целую. Снова кусаю и целую.

Двигаюсь немного быстрее, замечая, что она подстраивается под темп. Чувствую, как перемещает руки, и теперь ее ноготки бессознательно впиваются в спину.

Третьего и самого яркого финиша Сатэ достигает быстро. Я останавливаюсь и целую ее плечи, чтобы через минуту оповестить:

— Акт второй.

Открывает изумленные глаза в тот момент, как я снова вхожу в нее, слегка сдвинув обмякшее тело в бок.

Ночь была длинной, акты бесчисленными, а сопровождающие звуки — одуряющими.

Мы не говорили. Я учил — она внимала. Даже пыталась повторить что-то на мне, одаривая неумелыми рваными ласками. Окончательно убеждая меня в том, как я ошибался на ее счет… Но это было уже неважно.

А важно было только то, как мы действуем друг на друга. Сливаемся, как два оголенных нерва. Сплетаемся, не желая отпускать друг друга. Не можем насытиться. Напиться. Успокоиться.

Позы сменяли друг друга, силы иссякали и возвращались, а я все равно не был готов отпустить ее. Сжалился лишь под утро, взяв измученное тело в ванной последний раз. После чего оба стояли под струями душа, и я тонул в новых для себя ощущениях, когда Сатэ доверчиво приникла к моей груди, восстанавливая дыхание.

— Наверное, не сможешь ходить пару суток, — промычал ей в затылок, укладывая на постель и прижимая к себе. — И мне ни капли не стыдно. Заслужила.

Услышал, как она хмыкнула, прежде чем провалиться в сон.

С ее появлением в моей жизни я слишком часто ловлю себя на мысли, что «а вот это происходит со мной впервые». И это так. Странным образом в тридцать с лишним лет стал открывать новые грани самого себя. И собираюсь понять, что с этим делать. Но сначала мне нужны ответы на очевидные вопросы, которые я собираюсь задать Сатэ.

Только вот, пробуждение застает меня одного в холодной постели.

И ее нигде нет.

Девушка просто исчезает. Из моего дома. Из моей жизни.

Часть II. Abyssus abyssum invocat. «Бездна взывает к бездне»