Первозданная

С улыбкой отдаю его и провожаю взглядом удаляющийся стройный силуэт. Возможно, Луиза, исходя из собственной ситуации, верит в положительный исход нашей с Адонцем истории. Я — нет. Пусть и видела растерянность и злость на его лице, когда мужчина узнал о псевдобеременности, но это ничего не меняет. Он просто до сих пор считает себя обманутым, и ему нужны лишние поводы, чтобы в этом удостовериться. Мешать ему не стану.

Когда перерыв подходит к концу, встаю и ковыляю к зданию, чувствуя отчетливое головокружение. Только неимоверной силой воли заставляю себя держаться и идти вперед, не привлекая лишнего внимания. Но в какой-то момент цепляюсь за стену, чтобы не потерять равновесия. В такие минуты искренне сокрушаюсь, что родилась женщиной. Вот уже полтора года, как делаю это с неподдельным сожалением.

— Сат? — Артур, мой коллега, приближается, с беспокойством окидывая слегка сгорбившуюся фигуру. — Тебе плохо?

Вот. То, чего я хотела меньше всего. Как я не люблю такие неловкие ситуации…

— Все в порядке, это из-за солнца, я перегрелась на улице. Иди-иди…

— Но…

Пресекаю возражения парня вскинутой вперед ладонью, строго качая головой. Благо, тот кивает и уходит, исчезая за дверью кабинета. А я выдыхаю и потихоньку прихожу в себя.

Кажется, действительно легче. Раньше меня весьма забавляла законная возможность женщин брать больничный во время критических дней. Не представляла, зачем, потому что никогда это не доставляло мне такого масштабного дискомфорта. А теперь не смешно. Совсем.

— Из-за солнца не беременеют, Адамян.

Меня подхватывают под локоть и мягко ведут к кабинету. Я так ошарашена внезапной помощью и репликой, сказанной нарочито безразличным тоном, что первые несколько секунд подчиняюсь инерции. Когда до измученного сознания доходит смысл фразы, резко выдергиваю руку и отстраняюсь.

— Беременеют и от Святого Духа, Адонц. Не твое дело.

И разворачиваю к нему лицо, намереваясь поставить точку.

— Повторяю: не приближайся ко мне.

Сталь его глаз режет на куски, заставляя непроизвольно поежиться. Я и предположить не могла, что когда-нибудь увижу во взгляде Торгома такую гамму эмоций. Заостренные черты, в которых читается затравленность, обреченность. Боль потери. Как у меня в свое время.

Неужели я ему, правда, небезразлична?.. Или все же это игра моего воспаленного воображения, пытающегося выдать желаемое за действительное? Во всяком случае, не могу выдержать его тяжелого взора.

Ретируюсь, оставив мужчину в одиночестве.

Если ему просто «нехорошо», то мое состояние не измерит ни один алгезиметр.

И я начинаю ненавидеть себя за эту слабость.