Первозданная

Глава 14

«Если что-то и может вылечить тебя, так это место, откуда ты родом». Адриана Трижиани «Жена башмачника»

Я считаю, у каждого должно быть убежище, в котором можно зализать раны, спрятавшись от всего мира. Для меня им стал дом тети, куда я подалась весной прошлого года. Безработная, разбитая, потерянная. Мне были бесконечно рады, лишних вопросов не задавали, не лезли в душу, но странным образом постепенно притупили мою боль.

Я была первой племянницей, особенной для них, всегда желанным гостем в небольшой квартире в Аштараке. Меня окружили любовью и заботой, заполняя пробелы прошлых лет, прожитых в Ереване без родителей. Это бесценно.

А я любила дачу в Сагмосаване, небольшом селе подальше от города. Это был отчий дом папы, который около десяти лет пустовал. Бабушки не стало, когда мне было семь, она слишком рано ушла из жизни в свои неполные пятьдесят, не сумев побороть рак. Дедушка прожил без нее в этом уютном гнездышке почти пятнадцать лет, но потом его забрал к себе мой старший дядя. Тетя с мужем, конечно, ухаживали за строением, как могли. Сад цвел, приносил плоды, да и в огороде росла всякая взращенная культура.

Мне было приятно находиться там. И через пару месяцев я окончательно переехала в дом. Моих скудных сбережений, в принципе, хватало, поскольку ела я мало, да и большинство продуктов приносили многочисленные родственники, желавшие проявить внимание. А потом к своему очагу на радостях вернулся дедушка, составив мне компанию. Жизнь стала чуть легче, беззаботнее. Рядом со старшими всегда так.

Мы много говорили. Я часто замечала слезы ностальгии на его глазах, но он всегда сдерживался и отворачивался. Вот такие у нас мужчины… Дедушка Айк приучал меня к труду, учил выращивать овощи, подолгу гулял со мной по окрестностям. Словом, заполнял пустоту внутри, не давая скатиться еще ниже. Ведь я могла. Действительно могла.

Неподалеку находился монастырь Сагмосаванк, куда я ходила каждый день, даже в плохую погоду. Примостившись у самого края обрыва, смотрела на ущелье и придавалась своим невеселым мыслям. Это место неописуемо красиво. Оно сакрально, и от него веет каким-то волшебством. Мне часто не хотелось уходить, но нахождение дома ждавшего деда обязывало.

Спустя полгода после моего приезда из Еревана, когда мне исполнилось двадцать девять, я пришла к выводу, что надо бы взять себя в руки. Но никаких действий не предпринимала. Не получалось.

Может, у меня была своеобразная депрессия, не знаю. Но я вплоть до звонка бывшего начальника не понимала, что делать дальше со своей жизнью. Апатия, безволие, потеря концентрации — все это сопровождало меня на протяжении года. Никогда не думала, что стану таким овощем. Ранее бившая во мне энергия иссякла.

И все почему?..

Потому что я полюбила. Так, как любят единожды. И при всем при этом прекрасно осознавала, что чувства этому мужчине не нужны. А навязываться — это не в моих правилах. Одна ночь, перевернувшая сознание, — это все, что останется от Торгома. Я знала.

Почему я на это пошла при таком раскладе? Не могла иначе. Зато теперь понимала, насколько тактильные ощущения важны в отношениях. Торгом мог ничего не говорить — да и не говорил, по сути. Но каждое его прикосновение было дороже миллиона пустых слов. Я вбирала в себя взгляды, дыхание и запах, прощаясь, чтобы запомнить навсегда.

Я уходила, приказав слезам застыть. Решение было принято, последствий я не боялась, видимо, не до конца представляя, как это больно. Мне казалось, оставшись, я подпишусь на более плачевное и мучительное существование рядом с ним…

Разве могла я тогда предположить, что столкнусь с Адонцем буквально в первые же дни своего возвращения?.. Спустя такой промежуток времени, в течение которого, как казалось, буря внутри улеглась?..

Что каждая наша встреча станет сродни катастрофе? Для меня. Нутро разрывало, беспощадно ныло, расщепляло. А я шла с гордо поднятой головой, делая вид, что всё в порядке. Никак иначе. Не с ним.

Да и сейчас, очередной раз пройдя возле него в коридоре, непроизвольно вытягиваюсь струной, хотя меня штормит не по-детски. Дохожу до женского туалета и закрываюсь в кабинке, позволяя себе приглушенный стон. Мое состояние — это еще один «плюс» становления женщиной. Цикл протекает адски, иногда даже обезболивающие не помогают. Да еще и обильнее, чем раньше. И где все эти умники, которые утверждали, что «после замужества все легче», имея в виду, что половая жизнь налаживает работу организма?

Голова кружится, слабость подкашивает, да и выгляжу мертвецом. Но пытаюсь взять себя в руки, стоя у раковины и разглядывая унылое отражение в зеркале. Внезапно дверь соседней кабинки открывается, и представшая картина повергает меня в ступор.

Вышедшая Луиза, державшая в руках тест на беременность, находится в трансе, неотрывно разглядывая кусок пластика. В том, что это именно тест на беременность, я не сомневалась ни капли, а вот ее вид меня действительно огорошил.

Раскрыв рот, я пыталась что-то произнести, но не успела. Девушка побрела к выходу, не соображая, что творит. С тестом в руках! Я кинулась следом и вышла в смежный с мужским туалетом коридор ровно к тому моменту, чтобы увидеть застывший на лице пассии Арзуманяна ужас. Потому как перед ней, вытирая салфетками ладони, стоял ее отец…

Моментально оценив сложившуюся ситуацию, выхватила злосчастный тест из рук оцепеневшей Луизы и твердо произнесла:

— Спасибо за помощь, конечно, но дальше я справлюсь сама.

Не знаю, кто из нас был в большем шоке — я или девушка.

В следующую секунду он внезапно исчезает из моих пальцев, я резко поворачиваюсь и ошалело смотрю на сжатые губы материализовавшегося рядом Адонца. Ну, прекрасно!

— Поздравляю, — процедил мужчина сквозь стиснутые зубы, рассматривая отчетливо проступившие полоски, после чего поспешно вернул мне ненавистный «диагност».

Затем воровато взглянул в глаза, будто не решаясь сказать что-то большее.

Меня передернуло. Обида затопила, заставила захлебнуться от подкатившей весьма ощутимой горечи. Так вот, каково его мнение… Мужчины, знавшего, что был первым…

Я отвернулась и проскрежетала короткое:

— Благодарю.

После чего, когда тот прошел мимо, уставилась на удаляющуюся мощную спину с приступом неукротимой ярости.

— Что-то не очень ты и рада, — несколько растерянно изрекает Сергей Гарегинович.

— Это предварительный результат, его еще надо подтвердить… — выдаю на автомате.

Нахожу силы взглянуть на отца Луизы и улыбнуться, а сама сгораю от стыда. Именно поэтому сбегаю, пряча тест в карман.

Единственный четко работающий закон — закон подлости! Всегда! Где еще могла развернуться такая фееричная сцена, если не перед туалетом, куда в перерыв стекаются сотрудники?..

Захожу в кабинет и наливаю себе воды, выпивая залпом.

— Что такое? — обеспокоенный голос Лили.

— Голова кружится, пойду подышу. Есть не хочу, поешь без меня.

Спускаюсь вниз и, выбрав скамейку под тенью деревьев, плюхаюсь, смежив веки. К паршивому физическому состоянию прибавляется клокочущий сгусток гнева с примесью разочарования. Руки потряхивает. Мелко-мелко. Как же я уязвима на самом деле, Боже мой!

— Можно? — робкий вопрос заставляет резко распахнуть глаза.

Луиза хмурится, виновато закусив губу. Но не решается приблизиться.

Я отодвигаюсь, жестом приглашая присесть. Девушка тут же занимает место рядом со мной и окидывает серьезным взглядом.

— Спасибо.

Киваю.

— Он не заслужил вот так узнать о том, что станет дедушкой.

— Именно поэтому я так и поступила. Сергей Гарегинович очень хороший человек, — соглашаюсь с ней, припоминая наши беседы в прошлом, когда он приходил к бывшему шефу.

— Хочешь, кое-что покажу? — Луиза заставляет ожить экран телефона, не дожидаясь моего ответа. — Это я до ринопластики.

Фотография заставляет рот раскрыться в неподдельном изумлении. Перевожу взор с ее лица на смартфон и обратно.

— Это…охренеть просто…

У меня нет иных слов. Два разных человека.

Девушка захихикала и откинулась на спинку скамьи, уставившись на небольшой фонтан.

— Вот именно это я и видела во взгляде каждого, кто на меня смотрел. Будто диковинка, непонятный зверек. Аж до двадцати лет, когда врачи все же разрешили мне сделать операцию. Теперь боюсь, что ребенок родится с таким же агрегатом…

— Но тебя же любили. Вон, какой самовлюбленной вымахала.

Луиза хмыкнула и доверительно уставилась на меня.

— Это уже после того, как приобрела аккуратный носик вместо горной вершины. Наверстываю упущенное. А то до этого только и знала, что зубрить и зубрить. Не выходила из дома без надобности, жила монашкой. Думаешь, почему такая умная?

— Исключительно благодаря природе, — теперь уже смеюсь я.

— Да, во всех смыслах, — подхватывает собеседница, широко улыбаясь, а затем вздыхает. — Теперь надо думать, что делать…

— То есть?.. — подаюсь вперед в испуге. — Ты же не…

— Нет, конечно, — фыркает возмущенно. — Хотя, этому придурку так и скажу, что иду на аборт. Мстя моя будет страшна. Я же знаю, что он сделал это специально, лишая меня права выбора. Придется все же выйти за него. А меня ждала долгая стажировка за границей.

Я поняла, что, несмотря на праведный гнев, ее голос, когда она говорила о Роберте, был пропитан любовью.

Так приятно слышать…

— И чего ты отказывалась раньше? — хмыкаю. — Вы же сохнете друг по другу.

Луиза горько усмехается и с грустью смотрит на залитую солнцем площадку, где бегают детишки туристов.

— Тебе не понять. Красивым с рождения людям не понять этот комплекс неполноценности. Я ведь с детства любила его. Считала, что недостойна такого красавчика. Роб мой сосед, знаешь? — вновь поворачивается ко мне и задорно вскидывает бровь. — И всегда оказывал знаки внимания. А я грубила, отталкивала, думала, жалость. Никчемная дружба. Зачем она мне, если я мечтаю о любви? Пока не легла под нож. Восстановилась, стала уверенней, ловила восхищение в мужских глазах. И заявила Арзуманяну, что он козел, ценящий только внешность. Обвинила, что не замечал раньше.

— Бедняга… — сокрушаюсь искренне.

— Да. Сколько лет длится моя война… С собой. Как будто не могу до конца поверить в то, что и он меня всегда любил, как утверждал постоянно.

— Теперь понимаю, почему ты была так категорична ко мне. Это не просто ревность.

— Да, Сатэ, — впервые произносит мое имя, — это дичайший страх, что рядом с любимым находится кто-то лучше.

Трудно поверить в услышанное. Не спешу с ответом.

— Мне стало легче только, когда увидела вас с Тором.

Опускаю взгляд в бессилии. Надо же, мы не настолько хорошие актеры, как мне казалось. Смысл отрицать очевидное?

— У вас почти так же, — уверяет Луиза. — Вы больные. Добровольно отказываетесь от этого счастья.

— Ну, ты-то опытнее, тебе виднее.

Смеемся, окончательно забыв о вражде.

— Реакция на твою «беременность» была красноречивой. Я ему потом расскажу, пусть пока немного помучается… — уж с этим я соглашаюсь со злорадством, не перебивая. — Надеюсь, на нашей скорой свадьбе произойдет ваше воссоединение, — девушка поднимается. — Должна же я как-то отплатить тебе за сегодняшнее. Кстати, верни-ка тест. Мне еще сюрприз благоверному делать. И не забудь руки помыть…