Первозданная

Глава 26

«— Знаешь, как быть счастливой с мужчиной?

Не жди многого». к/с «Тайны Хейвена» (Haven)

— Скажи-ка, любовь моя, — окидываю комнату в поисках его телефона. — Куда ты собирался сейчас на ночь глядя?

Отыскиваю смартфон на тумбочке рядом с ним. Подхожу и беру в руки, затем подношу к лицу Тора, и экран моментально оживает с помощью Face ID. Отскакиваю подальше, хотя он и прикован к стене. Мало ли.

Хищно улыбаюсь, ловя его испепеляющий и полный убийственного обещания взгляд. Конечно же, Адонц все понял. Чертовски умный парень.

Посылаю воздушный поцелуй, провоцируя мужчину еще больше. Да, тихая ярость в нем плещется через край.

А не надо было меня выводить.

— О, ты смотри-ка! — восклицаю на входящий вызов. — Кто это у нас? Как вовремя! Так, отклонить. Заблокировать контакт.

Отшвыриваю гаджет к его ногам, выполнив нужные действия.

Сама же остаюсь на месте, рассматривая прекрасное поджарое тело напротив.

Господи, еле сдержалась, пока танцевала. Умирала, как хотелось к нему прикоснуться.

— Знаешь, что бесит больше всего? — усмехаюсь. — Что ты бы после меня пошел на встречу с ней! Пошел бы!

Не жду ответа, он очевиден.

Сегодня был очень тяжелый день. Сначала эта история с увольнением, затем воскресший из мертвых Мовсес, завидев которого в коридоре, я впервые в жизни испугалась настолько, что потеряла сознание. Он — моя отдельная боль. Я уже два года виню себя в его смерти. А он жив! Господи, жив!

И совершенно неуместная реакция Адонца на ситуацию. Презрение и гонор по отношению к незнакомому мужчине. Мое изумление от их словесной стычки, свидетелями которой стали посторонние…

И когда я попросила Торгома успокоиться и оставить нас с Мовсесом наедине для разговора, он ушел. Но ушел так, что я еле поборола желание броситься следом. И пошла к нему позже, тихо проскальзывая в открытую дверь. Очень кстати, оказывается. Чтобы услышать, как Адонц договаривается о встрече с Тейминэ.

У меня от злости кровь застыла в жилах. Не то, что я ему не доверяю. Это просто выше меня и всех доводов разума, любого трезвого звоночка о достоинстве и прочих доблестях, которыми я не обладаю, когда дело касается его!

— Я заеду домой, мне надо переодеться. И к десяти буду у тебя, Тей. Договорились.

После этой фразы я вышла так же тихо, как и вошла. И кипя от ярости, вернулась в наш кабинет. В течение последующего рабочего дня этот несносный мужчина ни разу не установил контакта. Ни разу не поинтересовался, как я, кто это был днем…

Сгорала от неподавляемой ничем ревности.

И совершенно неожиданно мне в голову пришел план мести…

Я буду не я, если Адонц сегодня увидится с ней. Через мой труп, однозначно. А это было не за горами, учитывая, что собиралась сделать.

Сложным был именно момент с привязыванием рук. Я помнила, что кровать простая, не к чему приковать Торгома. Но все остальное сложилось единым пазлом само по себе.

— Я говорила, что очень ревностно отношусь ко всему, что мое? — напоминаю, продвигаясь к двери под его нечеловеческим от гнева взором.

— Ты мне за это ответишь.

Его шипение льется музыкой для меня, пусть и вещает о тяжелых последствиях.

— Я знаю, — соглашаюсь с искренней улыбкой. — Но сначала тебе надо освободиться. А для этого, Адонц, как минимум — сломать доску, потому что я очень долго тренировалась, как завязать узлы намертво…

— Сучка… — глухой стон.

— Так уж и быть. Не буду озвучивать все то, что думаю о тебе.

Удовлетворенная, ухожу, так ни разу и не услышав просьбы развязать его. Я так и думала. Гордость не позволила.

Конечно, расплата будет жуткой. Этот мужчина не простит откровенного издевательства.

Но как сладка была месть! Эйфория перекрывает даже чувство страха перед ним!

Сажусь в подъехавшее такси и набираю двоюродной сестре.

— Через час буду готова, можешь заехать за мной.

Получаю подтверждение на том конце и отключаюсь, позволяя огням ночного города полностью захватить мое внимание.

Медленное осознание того, что я натворила, отзывается ознобом, пробежавшим по спине. У меня случилось помутнение рассудка — не иначе. Только сейчас потихоньку отхожу от разрушающих эмоций.

Когда я такой стала? Почему моя жизнь превратилась в замысловатый сценарий, написанный нетвердой рукой сумасшедшего любителя, из-за которого меня гоняет от одной грани к другой?..

Сдерживая крик отчаяния, стискиваю зубы. Закончу с Мариной и поеду к Тору с извинениями. Однозначно.

Что за неуравновешенная тридцатилетняя женщина вселилась в меня?

Впрочем, сейчас не до нее.

Вхожу в квартиру, бросаю сумку с вещами на пол и иду в комнату, на ходу стягивая майку. У кровати останавливаюсь и очередной раз с сомнением разглядываю разложенный на ней непривычный наряд. С обреченным вздохом облачаюсь в кожаные брюки и идентичный топ без бретелей, подразумевающий отсутствие бюстгальтера. Чувствую себя неописуемо дико, рассматривая отражение в зеркале.

Любезно предоставленный сестрой комплект сидит впритык и облегает тело второй кожей. Потому что Марина на пару размеров меньше меня, и я — пусть Адонц говорит, что хочет — никогда не была и не буду миниатюрной со своим ростом и внушительными формами. Странно видеть себя в таком порочно-соблазнительном образе. И думать о том, что должна щеголять в таком виде…

Но данное слово надо сдерживать.

Вляпалась я, конечно, согласившись на мольбы этой шантажистки. «Мне больше не к кому обратиться», «Моя дипломная работа от этого пострадает», «Никто, кроме тебя, не поймет». И еще много подобных фраз, которыми она меня «мариновала» почти месяц. И глаза эти огромные… Вот же ж…

Открываю шкаф и достаю коробку с туфлями на очень высоком каблуке, что из серии «Боже, как красиво, но я на них просто постою и припрячу». Обуваю, снова уставившись на серебристую гладь, с которой на меня весьма ошалело поглядывала вызывающего вида девица. Еще и с боевым раскрасом после импровизированного выступления.

— Охренеть просто…

Пространство наполняется мелодией входящего звонка, и я спешу ответить.

— Мы тебя ждем внизу, белый седан.

— Иду, — слегка раздраженно, уже предчувствуя нехороший исход затеи.

Лишь бы все скорее закончилось, и я смогла поехать к Тору. Надеюсь, он не станет расчленять меня с особой жестокостью.

Открываю дверь и с криком отпрыгиваю назад, лицезря Адонца собственной персоной. С вытянутой вперед рукой в сантиметре от кнопки звонка. С покрасневшими запястьями. И глубокой на вид ссадиной на щеке.

— Не понял…

Режущий тон после минутного ступора, во время которого я уже успела мысленно сдохнуть, подтверждал все догадки.

Мне конец.

— Скажи-ка, любовь моя, — копируя мою фразу и интонацию, — куда собралась на ночь глядя в таком виде? На подработку?

И наступает. Заставляет пятиться.

— Знаешь, какой единственно верный ответ? — голос звенит от леденящей душу ярости. — Что ехала ко мне заглаживать инцидент, поскольку поняла всю степень своей вины. Теперь скажи, ты направлялась ко мне, душа моя?

Сглатываю и киваю на автомате.

Криво ухмыляется, а потом и вовсе скалится по-звериному.

— Почему-то не очень убедительно…

Продолжаю синхронное движение назад. Я знаю, что скоро будет некуда. Поэтому и пытаюсь взять себя в руки.

— Я, правда, должна была поехать к тебе. Просто не сразу.

— Неужели? Дай-ка, угадаю. Сначала — на панель?

У меня вырывается нервный смешок. Он попал в яблочко, сам того не подозревая.

Итак, я уперлась в стену, испытывая первобытный ужас.

Благо, Адонц остановился в паре метров, не повторяя дешевых сценариев, вертевшихся в моей голове. Там он уже прижимал меня весом своей туши к холодной поверхности, грубо требуя объяснений.

Но мой любимый мужчина превзошел все ожидания.

Сначала я выслушала поток приглушенных отборных матов, с которыми — увы — невозможно не согласиться. Потом почувствовала себя товаром на витрине, который разглядывают с особой скрупулезностью. Завершением стал режущий слух до чертиков неприличный вопрос:

— Знаешь, что такое болезненный «стояк»?

Меня передернуло. Я не неженка, просто непривычно слышать это в свой адрес.

— Вижу, понимаешь, о чем речь. Так вот, это состояние сейчас преследует меня наряду с желанием прикончить тебя. Пока не решил, что перевешивает. Еще и ты в образе заправской путанки. Очень символично.

Совершенно неожиданно заливается каким-то странным смехом, потерянно проведя пятерней по волосам. А я начинаю подрагивать от напряжения, как кролик, которому перед смертью дал надышаться удав.

— Потрясающе! Я просто не могу поверить в происходящее. Всё, что связано с тобой, — это нечто, бл*дь, из ряда вон выходящее. Как ты дожила, вообще, до такого возраста целой и невредимой?

— Молитвами? — выдаю тихое предположение, легонько пожав плечами, чем провоцирую еще больше.

— Да, по ходу, молишься ты усердно. Чего не скажешь о работе мозга. Чем думала, когда такое вытворяла? — фыркает раздраженно. — Хотя. Не отвечай. Сейчас я в таком неадеквате, что всё равно ничего не смогу воспринять…

— Блин! Сат, ну куда ты делась!

Я так и застонала в голос, услышав возмущенный возглас Марины.

Та остановилась на пороге гостиной и вмиг онемела, увидев Адонца.

Торгом тоже с интересом изучал худощавую фигуру сестры в джинсах и какой-то длинной кофте. Переводил взгляд с меня на неё, видимо, не понимая, как сопоставить наш внешний вид, если обе собрались в одно и то же место…

Я не знала, как реагировать на сложившуюся ситуацию. И тут же в сердцах припомнила автора-любителя, который сегодня в ударе! А страдаю я.

— Здрасьте… — выдохнуло горе луковое, будто до этого и не дышало.

Адонц вскинул бровь и красноречиво хмыкнул.

— Мы…нам надо… Я, может, помешала? — и указала на дверь. — Зайти позже?

Вот коза! Предательница! Крыса на тонущем корабле!

— Нет, ну что Вы. Это я, кажется, помешал. Кстати, чему именно помешал-то? Куда нацелились?

Грозно скрестив руки на груди, приковал испуганные глаза Марины к себе, словно гипнотизируя и требуя отчет.

Я знала, что эта точно расколется. Но вмешиваться — себе же хуже.

— На Церетели…

Я разразилась диким хохотом, поражаясь тупости сестры. Взять и ляпнуть такое сходу! Мать вашу! Сказать мужчине, что в двенадцатом часу ночи мы едем на улицу, где стоят проститутки, — это в репертуаре Марины, конечно! Особенно, когда этот самый мужчина пару минут назад предположил, что я примерно в такое место и собиралась.

Думаю, очередной раз за сегодняшний день Адонц пережил шок. Его рот непроизвольно раскрылся, он, было, что-то хотел произнести, но резко захлопнул. Ошеломленно повернулся ко мне и вновь прошелся по кожаному одеянию, постепенно сатанея.

— Ты ей кто, вообще? — довел бедную девушку свирепым тоном до неестественного цвета лица.

— С-сестра…

— Так это у вас семейное? То есть, никаких шансов на просветление?..

— Ну, хватит, — пришла я в себя, обрубая затянувшуюся трагикомедию. — Я сейчас всё объясню.

— Неужели? Где-то я такое слышал.