Первозданная

Глава 40

«Пока падали звезды на поле,

Я желание им сочинял:

Пусть все люди забудут о боли,

Даже те, кто ее причинял…» Ник: Один Из Сотен Тысяч Лиц

— Что ты творишь?! — переходит Адонц на шипение. — Какого хрена опять лезешь туда же?!

Озадаченно хмурюсь, силясь понять, что происходит. Откуда он, вообще, возник?

— Мы возвращаемся прямо сейчас.

Отчеканив весьма сомнительное для меня заявление, разъяренный мужчина пытается оттянуть мое окаменевшее тело обратно.

И я внезапно прихожу в себя, словно заражаясь его взрывоопасным состоянием.

— Убери руки! Мне больно!

— Потерпишь, пока будем идти к машине, — огрызается, не отрывая потемневшего взора.

Голод, жажда, бесконечная нужда. Мука, терзания, тоска. Как же много в этих глазах напротив. Будь он немного нежнее, я бы не стала так рьяно сопротивляться. Но ведь мы не умеем иначе.

— Манеры лондонского аристократа, мать вашу! — слетает с языка раньше, чем успеваю подумать.

И все же удается вырваться из плена. Но Торгом тут же тянется ко мне.

— Мать мою оставь в покое, женщина она неповторимая. Да и в скором будущем станет твоей свекровью. Если, конечно, не придушу тебя до этого.

Отмахиваюсь от протянутой руки, ударив по ладони.

— Очень смешно!

— Однозначно, я же именно поэтому ухахатываюсь.

Замолкаем, приступая к молчаливому поединку взглядов.

— Ты туда не пойдешь, — обманчиво спокойно.

— Не указывайте мне, господин Адонц, — вторю, злясь еще больше. — Ты не имеешь никакого права запрещать, угрожать или останавливать…

— Да, ну? — его брови взлетают вверх, а тон приобретает нотки циничного сарказма. — Подумай еще чуть-чуть.

Раздраженно вздыхаю и прикидываю, как ускользнуть. Учитывая, что я безбожно хромаю, убежать от него мне не дано. Значит, следует договориться. А как это сделать, если каждое слово вызывает внутренний протест? Мы, вообще, научимся разговаривать адекватно?

— Сатэ, — предупреждающе зовет Тор, когда я оглядываюсь на ворота лечебницы, — не заставляй прибегать к крайним мерам… Пока что у тебя есть шанс самой дойти до машины.

Не дождавшись моего ответа, он снова хватает за руку и тащит в нужную сторону. Вскрикиваю от боли, поскольку это была именно сломанная рука, и зверский напор напомнил о переломе. Адонц тут же выпускает ее и с сожалением произносит:

— Прости, кобра, я не хотел…

Бешеный ветер проникает под куртку, которая абсолютно не предназначена для такой минусовой погоды. Она легкая и практичная — как раз на те случаи, когда большую часть времени нужно находиться в салоне автомобиля или в помещении.

Начинаю слегка дрожать. И с вожделением смотрю на раскрытые полы пальто Торгома.

Ах, пошло оно всё…

С остервенением, поддаваясь порыву, врезаюсь в его грудь и опоясываю мужскую талию. Зарываюсь лицом в темный джемпер и блаженно вздыхаю.

— Бл*дь!

Коротко ругнувшись и резко втянув в себя воздух от переизбытка чувств, Тор стискивает меня, удваивая мою эйфорию.

И всё. Есть только вот этот настоящий момент, когда никаких слов не надо.

Но ведь он не может длиться вечно, правда? Так не бывает. И сейчас его нарушаю именно я, поднимая голову:

— Я должна его увидеть.

— Сат…

— Подожди… — перебиваю, установив зрительный контакт и перейдя на надрывный шепот. — Я же думала, он меня изнасиловал, Тор. Понимаешь?

Мне слишком тяжело в таком признаваться именно Адонцу. И боль в его глазах от этого откровения сметает выдержку. Мгновенно подступают предательские слезы. Это очень…очень горько. Ведь все действительно могло быть разрушено.

— Понимаешь, что это для меня значило? — продолжаю вмиг севшим голосом. — Дай мне избавиться от этого ада в своей голове. Пожалуйста…

— Я пойду с тобой, — непреклонным тоном.

— Не пойдешь. Ты и сам знаешь — он ничего мне не сделает.

Раздраженно фыркнув, но, уже теряя позиции, мужчина демонстративно притягивает меня еще сильнее.

Слабо улыбнувшись уголками рта, касаюсь его щеки холодными пальцами, беззвучно прося отпустить. Тор подается вперед и накрывает мои губы мимолетным, но достаточно эффектным поцелуем.

— Твое наказание остается в силе, — обещает, осторожно выпуская из своих объятий.

— Еще посмотрим, — ворчу, отворачиваясь.

— У тебя полчаса. Максимум.

Я дернула плечами и продолжила свой путь.

После всех формальностей меня проводили в специально отведенное для посещений помещение. Все прошло гладко, поскольку я успела записаться за несколько дней до этого. Мне просто напомнили правила, которых следует придерживаться в поведении. Я села и, не находя себе места, стала оглядываться по сторонам, отмечая царящую мрачность и какую-то безысходность. А запах?.. Почему даже здесь витает фармакологический аромат? Мне всегда казалось, что в этой области медицины используют какие-то другие препараты, с иными составами, которые не имеют сходства с теми, к которым мы привыкли. Но…я ошибалась. У болезни одно лицо. И у лекарства — соответствующий душок.

Меня передернуло. В сознании билась настойчивая мысль покинуть неприятную комнату поскорее… Но в эту секунду на пороге появился Мовсес.

Мы оба застыли.

Я была приятно удивлена его внешним видом, поскольку он выглядел…нормальным? Согласно всем стереотипам, я готова была увидеть изнеможённого пациента в смирительной рубашке и безумным взглядом. Ну, ладно, не очень безумным — ведь тогда мне бы точно отказали в посещении. Но всё же… Я готовилась к худшему.

— Здравствуй, Сатэ, — начал он первым, заставив вздрогнуть от звука спокойного голоса.

— Здравствуй.

Я непроизвольно сжалась, когда Мовсес сделал несколько шагов в моем направлении и сел на стул. Нас разделяла ширина стола. Каких-то ничтожных полтора-два метра. И мне вдруг сделалось очень страшно. Может, Тор был прав, и все же не стоило идти сюда? Возможно, я и вовсе не готова…

Положив руки на стол, словно капитулируя, мужчина улыбнулся мне, как старой доброй знакомой.

— Я тут недавно узнал, что твое имя означает «истинная», представляешь?

Опешив, я подалась немного вперед и мотнула головой. Он, что, серьезно говорит со мной на нейтральную тему?..

— Ты думала, я совсем неадекватный, да? — усмехается, считав изумление в моем взгляде.

Молчу, растерявшись.

— Врачи сказали, сейчас у меня частичная ремиссия. Считай, нам с тобой повезло. Сможем поговорить. Наверное, в последний раз.

Вопреки всему, что было, мое сердце болезненно сжалось от этой обреченности. Губы задрожали, а глаза заволокло пеленой.

Я смотрела на мужчину в самом рассвете сил перед собой, и мне хотелось завыть волком от несправедливости этого мира. От жутких испытаний, выпадающих на долю всех и каждого…

Кто ты, скажи? Любимый сын? Надежный брат? Верный друг?

Я стиснула его ладонь, давая понять, как мне жаль…

Кто ты, скажи? Не ставший возлюбленным? Не ставший мужем? Не ставший отцом?

Я всхлипнула. Боже, как же это тяжело осознавать…

Но ты солдат. Ты — воин, исполнивший свой долг. Ты — человек, чьи заслуги я никогда не забуду и за чью душу продолжу молиться.

— Не плачь, — его лицо озаряет светлая улыбка. — Спасибо, что пришла. Знаю, ты простила. Но скажу… Прости меня, Сат. Ты этого не заслуживала.

— И ты прости меня…

Теперь я окончательно дала волю застрявшему в горле кому. И разрыдалась, опустив голову, потому что не в состоянии была вынести того, что происходит. Я не знаю, чего ожидала, когда шла сюда. Но увиденное повергло меня в шок. Я понимаю, что для него не все потеряно, и это вызывает облегчение. Вместе с тем, не могу быть настолько наивной, — эти перепады будут сопровождать его всю жизнь. И кто знает, как теперь она сложится?

Как сложится жизнь всех тех, кто проходит через жестокость, бесчеловечность и ужасы войны? Кого винить в этом? С кого спрашивать?..

Я никогда не смирюсь с искаженной реальностью нынешнего мира…

Мы сидели так не меньше десяти минут. Я изливала свою боль, не зная, имею ли на это право? Должен ли Мовсес видеть мои слезы? Не навредит ли это ему?

Но не могла иначе. Нам нечего было сказать друг другу. Мы прощались навсегда. Два знакомых незнакомца, сыгравших свои роли в судьбах друг друга.

Я встала, понимая, что больше не хочу здесь находиться. Кое-как вытерла щеки, пытаясь привести себя в порядок. И отпустила его руку…

Возможно, мне стоило бы обнять Мовсеса. Но…я не смогла.

— Спасибо тебе за всё, — прошептала, взглянув ему в глаза напоследок.

— Прощай. И будь счастлива.

Это звучало искренне, и желание вновь разрыдаться усилилось.

— Береги себя, Мовсес.

Я торопливо вышла, переворачивая очередную страницу…

На улице стояла одна единственная машина — внедорожник Адонца, который нервно шагал из стороны в сторону. Когда заметил мое приближение, кинулся навстречу, раскрывая объятия. По тому, какой холодной и сырой оказалась его одежда, я поняла, что он все это время провел на морозе. Вот же упертый…

— Ты плакала. Он что-то сделал не так? — в голосе слышится угроза.

Я прижимаюсь к нему сильнее, чувствуя, как постепенно отпускает это истощающее напряжение.

Ведь теперь все будет хорошо, правда?..

— Нет, Тор. Мы даже не разговаривали. Просто…

Я вздыхаю. Как же объяснить это правильно?

— Что, Сат?

— Я чувствую свою вину, — нехотя отрываюсь от его груди, чтобы посмотреть в глаза. — Словно я тоже внесла свою лепту в его состояние. А это ужасно…

— Чувствуешь вину, значит? — как-то странно спрашивает, прищурившись.

Утвердительно киваю, насторожившись.

— Поехали, — бросает резко. — Выбьем из тебя эту чушь окончательно…