Самый завидный подонок

Глава шестнадцатая

Генри

Мы с Бреттом отлучились на поздний обед, чтобы встретиться с людьми из Пенсионного фонда. Только самые важные люди обедают с кузенами Локк.

Я изо всех сил стараюсь изображать опытного профессионала, который полностью вовлечен в дискуссию, но в глубине души я все еще переживаю тот поцелуй, потрясенный тем, как он пронзил мое тело.

Я говорю себе, что поцелуй был хорошим, что я мастерски завлек ее. Обаяние «хорошего полицейского» действует, верно?

Да. Действует на меня.

Я хочу исследовать каждую ее частичку. Я хочу попробовать ее кожу на вкус, услышать, как она кончает с моим именем на губах. Отыметь ее по полной.

Я знаю о ней все.

Я снова и снова возвращаюсь к нашему разговору, жалея, что не узнал больше о том, что случилось там, откуда она приехала.

Что же произошло в том городе? Как удалось выжить такой молодой и одинокой с ребенком в таком месте, как Нью-Йорк? Как же она додумалась до магазина на сайте? Это было чрезвычайно изобретательно.

Ее анкета на сайте оповещает, что она также разрабатывает высококачественные украшения для людей. Наш частный детектив думает, что это часть того, из-за чего она приехала в этот город. Мечтает о карьере дизайнера.

После обеда мы с Бреттом отправляемся на площадку ледовой арены Олимпийского размера с гостиничным комплексом в Южном Бруклине, что является важным совместным предприятием с нашими канадскими партнерами.

Мы с Бреттом все еще любим гулять по этим местам, когда выдается возможность.

Это пойдет на пользу. Прогулка по огромной строительной площадке поможет мне сосредоточиться, отвлечься от розового кончика языка и тихих вздохов.

Какое-то время все идет хорошо. Мы обсуждаем планы на случай дождя и решаем некоторые проблемы с водопроводом.

Затем я вижу грифона на боку грузовика одного из подрядчиков. Я фотографирую его, представляя, как пишу сообщение Вики. Представляю себе ее лицо, когда она его увидит, и гадаю, где она сейчас.

Она делает ошейники для собак? А где она их делает? Слушает ли она музыку во время работы? Я хочу знать о ее мечтах, какие книги читает, какую музыку слушает, любимые телесериалы, какую еду не любит. Я хочу быть с ней.

Я выключаю телефон и засовываю его в карман.

Калеб появляется вместе с канадцами. Мы надеваем каски синего цвета Локков и направляемся в помещение.

Семья Бретта никогда не интересовалась бизнесом Локков — им управляли мой отец и мой дед.

Но Бретта рано укусил строительный клоп, поэтому тот проводил много времени с моим отцом, дедушкой и мной на стройках, когда мы были еще мальчишками.

После того, как дел стало невпроворот, мы присоединились к Ренальдо. Ренальдо был главным строителем, наблюдающим за суперинтендантами, которые следили за проектами.

Мы провели много лет с молотками в руках под бдительным оком Ренальдо.

Пока мы находимся на площадке, партнеры спрашивают о трюке со Смакерсом — так они это называют.

Я ловлю взгляд Бретта.

— Это было все, что мы смогли придумать, — говорю я. — Уникальный способ почтить память Бернадетт.

— Мы устраиваем церемонию, на которой Смакерс оказывает финансовую поддержку приюту, — говорит Бретт. — После этого мы все вернем на круги своя.

Они смотрят на меня, и я улыбаюсь.

— Но Смакерс полностью согласен с нами в том, что касается такого проекта, как этот.

— Обеими лапами «за», — добавляет Калеб, и все смеются.

Калеб уходит с партнерами. Мы с Бреттом зашли в лавку фалафеля в нескольких кварталах отсюда.

— Не могу поверить, что это так хорошо работает, — говорит он. — Вся эта ситуация со Смакерсом. Это чертовски блестяще. Пока ты можешь держать ее под контролем.

— Это великолепно, пока никто не проболтается, — говорю я, избегая держать-ее-под-контролем части.

И снова я возвращаюсь в тот момент. Я думал, что умру, когда она прервала поцелуй.

Но к Вики я, на самом деле, испытываю интерес.

Как же я так вляпался с Вики?

Я рассказываю Бретту о своих попытках связаться со всеми, кто присутствовал при чтении завещания, напоминая им, чтобы они держали настоящую историю о Смакерсе и моей маме при себе.

— Один пьяный разговор с неподходящим человеком — и мы серьезно влипли.

Бретт поворачивается ко мне. Я знаю, что он думает о моем отце еще до того, как произносит это.

— Он перевернется в своей могиле.

То есть, если бы он знал, что сделала мама.

— Он бы прямо из гроба вылез, — рычу я.

Мы берем наши фалафели и едим их бок о бок, прислонившись к машине и наблюдая за рабочими. Это никогда не устареет. В каком-то смысле мы с Бреттом все еще те мальчишки, которым не хватает экскаваторов и подъемных кранов.

Когда я доедаю фалафель, я выуживаю свой телефон. Мне просто нужно отправить фотографию и покончить с этим.

— Кому ты посылаешь грузовик Моррисона?

— Вики. У нее особая связь с грифоном.

Он молча откусывает от второго фалафеля.

— Что?

— Ничего.

— Она под контролем.

— Разве я что-нибудь сказал? — спрашивает он.

— Ты специально промолчал, — говорю я. — Так что, да.

Он фыркает.

Я делаю паузу, держа большие пальцы наготове, не зная, что написать вместе с фотографией грифона. Я печатаю: «Спасибо за деревья». Потом я меняю на: «Вот грифон и безумные специалисты в области лесоводства», потом удалю.

Я набираю: «Приятель твоего грифона?» А потом стираю. Затем: «Думаю о галстуках-бабочках» Потом меняю на: «Этот парень спрашивает, где, черт возьми, мой галстук-бабочка»

Удаляю.

Все это меня очень тревожит, потому что я мастер писать женщине правильные вещи, независимо от обстоятельств: от до-постельных шуток до после-постельных смайлов.

Я не знаю, что написать Вики. Как я могу не знать?

Но я точно знаю. Я действительно хочу написать, что: «Мне чертовски понравилось целовать тебя. Я забыл, каково это — целовать кого-то, потому что это было единственное, что стоило делать в этом мире. Я уже забыл, каково это — сидеть и делать вещи с кем-то, кому насрать, как выровнять завитушки. Жаль, что тебя здесь нет»

— Итаааак, — произносит Бретт. — Как продвигается операция «Хороший полицейский»? Операция «Горячий полицейский»?

Я ощетиниваюсь от этого названия:

— Просто сосредоточься на своей роли.

Следует более специфическая тишина.

Я поднимаю взгляд.

— Что?

Он кивает на мой телефон:

— Пальцы отсохли?

— Если я собираюсь что-то сделать, то сделаю это правильно.

— Хорошо, дядя Энди, — шутит он, имея в виду моего отца.

— Все под контролем, — рычу я.

— Черт возьми, — говорит он, будучи не в восторге от моего рычания. — Уверен?

Я пристально смотрю на изображение. Это карикатурная версия, но яростная, защитная.

— У нее особая связь с грифоном. С тех пор, как впервые приехала в город, — я поворачиваюсь к нему. — А этот частный детектив когда-нибудь упоминал о каких-нибудь издевательствах в ее прошлом?

— Нет. Хотя об издевательствах не всегда сообщают. Ее прошлое немного скудновато. Ее интернет-след слишком незначителен для человека ее возраста.

— В Прескотте случилось что-то очень важное, — говорю я. — Кто-то действительно сделал что-то с ней. Похоже, что он настроил против нее большую часть города.

— Я могу спросить об этом у частного детектива.

— Сделай это, — говорю я. — Кто-то преследовал ее, и я хочу знать, кто именно. Я хочу знать, что произошло, и я хочу знать, кто это был.

Я чувствую на себе его взгляд.

— Это часть операции «Хороший полицейский»?

— Просто сообщи мне подробности, — я печатаю: «Кое-кто передает привет», и отсылаю.