The Мечты. Минор для мажора

- Если так невмоготу, - проговорил он со смешком, значение которого Яр вряд ли понимал, - чего не разведешься?

- Ну почему невмоготу? – удивился тот. – Она хорошая, добрая... да и Андрюха у нас клевый получился. Я их люблю, я все для них делаю. Глупо разводиться из-за такого.

- А из-за какого не глупо?

- Да бог его знает, я не пробовал, - рассмеялся Димон. – Может, разосрались бы – тогда б разошлись. А нам по сути и не из-за чего. Но за вторым ребенком точно не пойду. Не позволю! Там еще папаша у нее чокнутый в этом смысле – все мозги ей забил. У него первая жена тоже болезненная была, вот и поставил всех на уши. Может, и вполовину не так все страшно было.

- Ну врачи же, наверное, что-то говорили, - сказал Моджеевский. В одном он был точно уверен. Малич-старший какой угодно, но только не чокнутый. Им доводилось встречаться на нескольких семейных праздниках. Последний раз летом, на Лизкином дне рождения. И врут те мозгоправы, которые утверждают, что девочки выбирают мужчин похожих на отца. Нифига никто не был похож на Андрея Никитича – ни отец, ни Ярославцев, ни он сам – мажор и мудак.

- Да говорили, говорили. Она и меня как-то умудрилась затянуть на консультацию к врачу, которого на роды выбрала... Знаешь, потенции не способствует. Хотя УЗИ – это тема. Прикинь, нам видео записали и даже фотку Андрюхину распечатали!

- В рамочку поставили?

- Да не... Юлька куда-то дела, не знаю. Да это все такая рутина... а на приключения тянет, я для них открыт. Ну это так, на будущее.

- Нифига не получится совместить приключения и рутину, - хмыкнул Моджеевский и бросил беглый взгляд на часы. Он откровенно устал от сумасшедших январских будней, чтобы вместо законного и заслуженного отдыха продолжать выслушивать разглагольствования Димона. – Рано или поздно программу заглючит – слишком много компонентов, не сопоставленных друг другу.

Богдан попросил счет. Пока официантка возилась с терминалом, и сам попытался разглядеть причину для приключений. Причина, словно в ней был встроен локатор и сканер как универсальное устройство, поглядывала на него с многообещающей улыбкой. Кого как, а его такие спектакли никогда не впечатляли. Девица, в конце концов, убралась обслуживать других клиентов, а Богдан, распрощавшись с Ярославцевым, выбрался из ресторана с чувством, которое должен испытывать узник, вырвавшийся на свободу.

С некоторым сожалением он подумал, что с удовольствием прошелся бы пешком, если бы жил в городе. Моджеевский медленно побрел через сквер, глубоко вдыхая вечерний, чуть морозный воздух. Домой добрался на такси, стремясь поскорее бросить себя в постель. Ему казалось, стоит голове оказаться на подушке, и он выпадет из усталости, в которой жил столько дней.

Но со сном не сложилось. Он был слишком возбужден и переполнен впечатлениями, чтобы уснуть. Лежа на спине, в темноте, он отчетливо чувствовал, как под ребрами пульсирует напряжение сегодняшнего вечера, проецируя неясные строчки на казавшийся бездонным потолок.

Ярославцев – идиот. С его изменами и тягой к приключениям. Богдан отдавал себе отчет, что его бы абсолютно не трогала философия Димона, если бы дело не касалось Юльки. Живой, настоящей, лицо которой он ясно видел перед собой, едва проваливался в тревожное забытье. Как сверкали ее глаза, когда она кричала ему про мужа и сына на ферме. Как она льнула к нему, когда он чувствовал ее легкий вес на своих коленях.

Он пытался заснуть, отгоняя подобные образы, думать о которых вовсе не хотелось. Но снова и снова возвращался в сегодняшний вечер. Или уже вчерашний? Подносил к глазам телефон, смотрел на изменившиеся цифры. И теперь уже осмысливал, через что ей пришлось пройти. Одной. Одной, потому что тот, кто должен быть рядом, ни черта не был... Чувствовал, что покрывается липкой холодной испариной от единственной мысли, что что-то могло пойти не так и она…

К черту такие фантазии!

Смирившись с неизбежным, Моджеевский поднялся, принял душ, окончательно избавившись от ошметков надежды уснуть, и устроился в кабинете, где на большом столе медленно обрастала детальками модель Сокола Тысячелетия.

Конструктор подарила ему на Новый год Таня, и они с Реджепом пару раз приезжали в гости – помогать собирать.

- Детский сад – младшая группа, - ворчал Богдан, всматриваясь в талмуд с инструкцией. Что, собственно, подтверждалось его подарком, который он вручил сестре на прошлый Новый год. Тогда, явившись в отчий дом, как снег на голову, он привез Тане – ярой поклоннице Поттерианы – подарочный сундук. Тот самый, с принадлежностями согласно пригласительному письму. Ну или почти. Во всяком случае, шапка, шарф и волшебная палочка среди прочего скарба в нем имелись. Конечно же, с эмблемой Слизерина.

Небо за окном становилось серым, когда Моджеевский с самым серьезным видом рассматривал собранную, наконец, и установленную на опорные стойки первую платформу. Рядом, взирая на фундамент их будущего места обитания, расположились фигурки Хана Соло и Чубаки. Но долго предаваться созерцанию Богдану не довелось. Громко звякнул телефон, сообщая о входящем и-мэйле и начале рабочего дня.

Вот только работать категорически не хотелось. Он потянулся, с удовольствием разминая затекшие за ночь мышцы, и все же заглянул в почту. Письмо было от Ярославцева. Как и обещал, он выслал экономические выкладки, которые Богдан переправил аналитикам. Потом выдал еще несколько заданий разным отделам. Пусть поработают, чтобы не зря свой хлеб есть. А себе, любимому, он объявляет самый настоящий выходной!

Моджеевский весело усмехнулся и, высыпав на стол разноцветные детали из следующей коробки, принялся сортировать. Но уже через полчаса дрых мертвецким сном. До спальни в мансарде не дошел, завалился на диване в кабинете, успев лишь предусмотрительно отключить телефон.

Выходной так выходной.

Выходной был немилосердно прерван, когда солнце за окном миновало зенит и теперь подсвечивало окна с другой стороны дома, пробираясь по полу к его ногам, а он так и не включил трубку обратно. Не выходил на связь и даже не задумывался над тем, что кому-то может понадобиться его сегодня искать. Но он ошибся. Потому что очень даже понадобилось.

Почти в три часа пополудни тишину его комнат огласил звук звонка. Звонили, к сожалению, в дверь.

Проснувшись, Богдан лениво зевнул, послал незваного гостя к черту и повернулся на другой бок с явным намерением продолжить свой сон. Однако воплотить свое намерение в жизнь ему не удалось – его сегодня явно намеревались достать. Потому что звонок повторился еще два раза, и с каждым из них – все настойчивее. Пришлось вставать и тащиться к двери. Не взглянув на возмутителя спокойствия, он нажал на кнопку и разблокировал замок калитки.

И еще через мгновение по дорожке сада, окружавшего дом, в котором спокойные и по-зимнему голые, подпирая черными кронами синее январское небо, росли еще дедовы черешни и абрикосы, шла изумительной красоты женщина. Ее распущенные темные волосы уверенно подпрыгивали от каждого шага, а по плитке только и слышалось – цок-цок-цок, издаваемое каблуками брендовых итальянских сапожек. Этот цокот спугнул местного кота Матвея, забредавшего на участок от соседей и облюбовавшего крышу веранды моджеевской дачи. Тот драпанул вниз, перепрыгнув на ближайшее дерево, оказавшееся не менее древней, чем черешни с абрикосами, грушей. Потом возмущенно мявкнул, разглядев нарушительницу тишины и покоя, царивших здесь многие годы. Не обнаружив в ней никакой опасности, с деловитым видом прошествовал мимо нее к старому колодцу, под которым находилась миска с водой, и принялся пить.

Женщина, вскинув брови, удивленно прищелкнула языком, глядя на все это завидное землевладение. И решительно открыла дверь веранды, сейчас, правда, обустроенной как зимний сад, чтобы еще через пару минут оказаться внутри дома, прямо напротив Богдана свет-Романовича – лохматого и в мятой футболке. И с некоторым трагизмом в голосе выпалить:

- Господи! Я тебя совершенно потеряла!

- Уже нашла, - глотнув воды из стакана, который держал в руках, Богдан справился с удивлением и почесал заросшую щетиной щеку. – Ну проходи…

- «Проходи»? – обиженно воскликнула Алина. – «Проходи» - и это все? Мы не виделись столько дней, Богдан. До тебя невозможно было дозвониться, сегодня ты не пришел на работу. Я думала, с тобой что-то случилось!

- А я решил воспользоваться бонусом к должности и прогулять, - рассмеялся он. – Кофе будешь?

- Не хочу, спасибо. И что значит прогулять?

- То и значит. Что непонятного?

- То есть выходной?

- Может, все-таки пройдешь? – сказал Богдан, поставил на подвернувшуюся поверхность стакан и двинулся вглубь дома.

Несколько более ошеломленно, чем планировала, Алина проводила взглядом его спину и покачала головой. Такое положение вещей ее категорически не устраивало. И она понимала, что едва ли готова с ним мириться. Не сейчас, не на этом этапе. Ясно, что стихов Моджеевский ей посвящать не будет, звезду в ее честь не назовет и даже букета цветов от него можно дождаться только по большим праздникам. Такой уж склад характера. Избалованного вниманием богатого и красивого мужчины. Но так откровенно игнорировать!

Алина сняла пальто, притулила его на вешалку и, не разувшись, прошла за Богданом, краем глаза осматриваясь по сторонам и понимая, что совсем не так она представляла себе его жилье. Здесь было вполне прилично как для дома кого-то из знакомых ей обычных людей, но совсем не походило на дом генерального директора крупнейшей корпорации, запустившей свои лапы во множество бизнесов. Тесновато, без вычурной мебели, да и до модного минимализма далековато – для него нужен простор, а тут его нет совсем.

А когда она вошла в комнату, в которую прошла вслед за Богданом, так и вовсе офигела – на столе стояла здоровенная фигура, сложенная из деталей конструктора. И это довело ее окончательно. Она повернулась к Моджеевскому и спросила:

- Значит, первый и единственный за этот месяц выходной ты решил провести один? Вот таким образом?

- Ну это же мой выходной, - пожал он плечами и расположился на диване, откинув в сторону плед, под которым спал.

- И ты даже не допускаешь мысли, что мог бы посвятить его мне? Я же тебя весь месяц только и жду, Богдан!

- Я был занят, и ты прекрасно об этом знаешь, - примирительно проговорил он. – А сегодня вышло все слишком спонтанно. Ты адрес у матери узнала?

- Ну не у секретарши же твоей! Она хуже Цербера! Богдан, я по стенам ходила, я правда думала, что ты заболел или еще что-то случилось… Нельзя же так пропадать!

Внимательно глядя на Алину, Моджеевский осознавал причину ее упреков. Они и правда нормально не виделись после возвращения из тропического рая. И дело не только в том, что он реально был занят с накопившимися за время его отсутствия делами, тендером и вечной текучкой. Он ведь даже не замечал, что ее практически не стало рядом в эти дни. Следом пришла не менее светлая мысль. Ни при каких условиях и никогда он бы не строил свое будущее с Алиной – стоящей сейчас посреди комнаты и совершенно не вписывающейся ни в его дом, ни в его жизнь. Он не видел ее возле себя ни вчера, ни сегодня, ни завтра, ни через десять лет. Пусть даже не случилось бы Юльки, ни в прошлом, ни сейчас, но с Алиной он бы никогда не остался всерьез. С какой-нибудь гипотетической... педиаторшей из ближайшей амбулатории, может быть, и да. А с Алиной – нет. И, наверное, было бы честнее прекратить их отношения.