The Мечты. Минор для мажора

... прямо сейчас происходит легкий Армагеддон

***

В комнате было очень тихо. Только слышалось сопение Димы на соседней подушке, пока сама Юля смотрела в потолок широко раскрытыми глазами. Он спал себе и даже не подозревал, что тут, в его собственной кровати, прямо сейчас происходит легкий Армагеддон, заключенный внутри официально зарегистрированного его второй половиной «супового набора».

Суповым набором Димка называл ее давно, еще с тех пор, как она, родив Андрюшку, мало того, что не поправилась ни на грамм, в отличие от большинства знакомых ей молодых мамаш, так еще и умудрилась сбросить вес в течение первого года жизни Царевича, высохнув практически в настоящую таранку. Да и последующие годы мало способствовали набору недостающих килограммов. Юлька привыкла, не обижалась и даже не обращала внимания. На правду обижаться неприлично. А сегодня почему-то заметила. И почему-то зацепило.

Она примчалась домой из магазина, думая о том, что Ярославцев ее точно с потрохами сожрет за то, что засиделась на работе, да еще и с сыном. Но, как выяснилось, его самого на месте еще не было, и это Юльку более чем устраивало. Хотя бы был задел времени, чтобы справиться с собой и своим нелепым волнением, которое уж точно не должно сейчас просыпаться – тоже еще, нашло повод.

Юля совершенно не хотела анализировать того, что произошло в этот вечер. Как не хотела и анализировать того, для чего это произошло. Когда они приехали в Солнечногорск, нисколько не сомневалась, что давно справилась, забыла и уверенно шагает дальше. У нее замечательный муж, обожаемый сын, любимое дело. И этот город такой же ее, как и Богдана. Он вернулся, она возвращается, но жизнь у каждого своя. Вот только двух встреч подряд с Моджеевским оказалось вполне достаточно для того, чтобы убедиться, что она как была самонадеянной дурой, так ею и осталась. Им не разминуться здесь. Не пройти друг мимо друга. Не сделать вид, что ничего не случилось.

Десять лет. Подумать только! Десять лет, а ни черта. Как будто бы ей снова семнадцать, и она постит фотографию университетского препода в Инстаграме, чтобы отвадить мальчика, который обрывает ее телефон.

Только теперь мальчик старше. И красивее. И наглее. Он всегда был вредным, а теперь, кажется, решил отыграться на ней за все, что она тогда натворила.

Юлька сердилась, пыхтела, по-дурацки улыбалась себе под нос и носилась веником по квартире, которая даже спустя несколько недель после их прибытия все еще выглядела слабо обжитой. И вовсе не потому что не разобрала вещи, с этим она воевала и дело двигалось к завершению мучений, а потому что все это казалось временным. И даже пытаться создать тут уют желания не возникало. Все равно Димка грозил скорым переездом в новостройку. Выбирал варианты, и Юля почему-то была уверена, что все это лишь ради того, чтобы пустить пыль в глаза тем, с кем был знаком в этом городе раньше. Если недвижимость, то элитная, окна на море, современный дизайн, дорогущая обстановка. Может быть, даже домработница – с него станется. У Моджеевских испокон веков была, ему тоже охота.

Но это все в будущем, а пока ужин хочешь-не хочешь, но готовить надо.

Позже, ближе ко сну, приехал Ярославцев. Уставший и какой-то излишне возбужденный. От еды отказался, а пока она кормила Андрюшку, бегал по кухне и энергично рассказывал ей о своих сегодняшних свершениях. Звезда в доме должна быть одна. И это Дима. Потому Юля кивала и внимательно слушала, но при этом не слышала ни слова. А когда приходила в себя, ужасалась и мучилась чувством стыда: тут родной любимый мужчина распинается, а ее мысли совсем о другом. Том. Красивом и наглом, который вещал ей про «следующий раз». И вообще вел себя безобразно. И непонятно, зачем пришел. Вот зачем пришел?

Кофе выпить.

И ее это пугает до дрожи и вместе с тем... внутри что-то маленькое и тонкое сладко ноет от одной мысли, что он приходил. Лучше бы, конечно, не приходил, но ведь пришел же!

«Ты меня вообще слушаешь?!» - рявкнул Димка, помахав перед ее носом рукой, когда она разливала по чашкам чай. Она в ответ лишь кивнула и сказала:

«Уже очень поздно, я Андрюшу уложу».

С тем и улепетнула, чувствуя себя просто отвратительно. Ругая на чем свет стоит. В конце концов, Димка не виноват, что у нее тут рецидив произошел. Эти рецидивы случались с ней иногда. Где-то приблизительно раз в семь-восемь месяцев, когда либо Женя по телефону упоминала Бодино имя, либо сама умудрялась где-нибудь наткнуться на его снимок. А те периодически мелькали и в интернете, и в телевизоре (в семье телевизионщика не могло не быть телевизора).

Как же, наследник огромного состояния, завидный жених, преемник отца, открытие в мире бизнеса, невероятный прорыв. В нем всего было слишком и это сбивало с толку окружающих. Почти вышибало из них дух. Слишком молодой для партнеров и конкурентов, слишком красивый для генерального директора корпорации, слишком умный для своего возраста и внешности, слишком желанный для поголовья баб вокруг. А тех было немало. И Юлька с каждой следующей красоткой, с которой его то тут, то там ловили папарацци, убеждалась, как далека и глубока пропасть между ними. И это с Богданом она когда-то мечтала стать счастливой? Наверное, о подобном только в семнадцать и можно мечтать. Потом уже начинаешь соображать, что так не бывает.

И приперся он просто выпить кофе, в то время как она насочиняла бог знает что в своей тупой голове. И истерику дурацкую закатила на ровном месте.

Когда ложилась спать, почти что убедила себя в этом. И даже сама стала ластиться к Димке, стремясь загладить вечерний косяк, на который тот, похоже, обиделся, судя по тому, что сидел, уткнувшись в телефон, и на ее появление в спальне никак не отреагировал. Заглаживала в буквальном смысле – его долго уговаривать было не надо, даже если устал. В смысле исправности «агрегата» у Ярославцева все было отлично. Потому он радостно отбросил гаджет в сторону, едва Юлька оказалась рядом, прижалась к нему и, оставляя дорожку поцелуев у него на животе, поднималась все выше, к его губам. До губ не добралась – он неделикатно ее прервал и весьма охотно усадил на себя верхом, мял ее грудь и наблюдал некоторое время за ее стараниями. Потом передумал и перевернул на спину, весело буркнув на ухо: «Ну что ты еле возишься, учишь тебя, учишь!»

После этого все ее желание само куда-то улетучилось.

А ведь когда-то в постели им было неплохо. Ей с ним было неплохо.

Последний гвоздь в крышку гроба, который отлично символизировал этот день, он заколотил еще позже, после душа, в который Юлька сбежала, когда Димка наигрался. Через пятнадцать минут она вернулась в спальню, кутаясь в пушистый желтый халат, похожая на здоровенного цыпленка. Обнаженный Ярославцев, напоминавший скульптуру эпохи Возрождения, возлежал на подушке, подогнув в колене одну ногу, а руку закинул за голову. Выглядел сейчас – чистый секс, хоть прямо из кровати в кадр, в отличие от нее, растрепанной, помятой и почему-то замерзшей. А когда она устроилась рядом, взял и проговорил совершенно легким и беззаботным тоном:

- Я придумал тебе подарок на день рождения.

- До него еще далеко, - улыбнулась Юлька, повернув к мужу лицо.

- А я такой молодец, что уже придумал, - и он выразительно поводил бровями.

- Десять раз еще передумаешь.

- Не-а. Я исполнен самых серьезных намерений.

- Будешь интригу держать? Или прямо сейчас расколешься?

- Придется. Потому что без тебя не обойтись. Давай мы тебе ко дню рождения грудь сделаем! Третьего размера! – выдал и рассмеялся, отчего ей хоть уши зажимай. Она сначала не поняла. Подумала, что показалось. Даже головой мотнула, чтобы врубиться. А потом дошло.

Сил хватило только на то, чтобы с улыбкой ответить:

- Ну, спасибо, дорогой! Ты это сейчас серьезно, что ли? Я тебя в своем естественном виде не устраиваю?

- Ты устраиваешь, а грудь можно и доработать. В конце концов, сейчас это все более чем доступно. Выберем клинику, проконсультируемся с врачами. Будешь девушкой мечты!

- Боюсь, что это никогда не относилось к моим мечтам, - как могла спокойно пожала плечами Юлька.

- Зато очень даже относится к моим. На самом деле, я давно хотел тебе предложить, да как-то не решался.

- Ты – и не решался? Однако! – вполне искренно хохотнула она. В голове начало настойчиво постукивать. Опять чертова мигрень. Те ее мучили определенно сильнее, чем реальные настоящие проблемы.

- У женщины что-нибудь обязательно должно быть мягким, - рассмеялся супруг ей в тон.

- У меня очень мягкий характер.

- Да? Не заметил как-то. Вообще-то это забота о тебе! Тебя ж нашими ветрами сносит. А если шторм, так и в море унесет. Грудь – это дополнительный вес, совсем не лишний при твоем суповом наборе.

- Спокойной ночи, Дима! – буркнула Юлька и запустила в разглагольствующего Ярославцева подушкой. А потом быстро нырнула под одеяло с головой, пока он еще ковырялся. Ходил по комнате, шумел в ванной, пил воду на кухне. Потом выключил свет и улегся на своей половине кровати, а она наконец вылезла из-под одеяла и уставилась в потолок.

Чего больше в его словах. Шутки или все-таки правды?

И то, и другое ее не устраивало. И лучше бы он молчал. Потому что когда он вот так, то и она забывает... она совсем забывает, почему выходила за него замуж, рожала от него ребенка, соглашалась на этот дурацкий переезд.

В потолке не было ничего интересного. Но у нее всегда имелось в наличии неплохое воображение. В темноте он представлялся ей экраном, на который ее собственный мозг проецировал картинки. Вот Богдан. Сидит напротив, а губы касаются края чашки. Потом чашка с негромким стуком оказывается снова на столике. А его кадык чуть заметно шевелится, когда он проглатывает свой кофе. Подбородок у него выбрит, но к вечеру покрылся короткой золотистой щетиной, пробившейся наружу за день. Глаза абсолютно непроницаемые, хотя кажется, что смеются. Он когда-то умел посмеиваться над ней, но совсем не обидно. Вот и теперь она не обижалась на его насмешливое «не истери на ровном месте». Сердилась, злилась, психовала, но не обижалась. Разве можно обижаться на Моджеевского?

Можно только глубоко за полночь не спать. Анализировать каждую его реплику. Сочинять свои ответы – другие, чем она в действительности озвучила. И думать о том, что станет делать, если он появится снова. Лучше бы ему, конечно, не появляться. Но под солнечным сплетением странно сжималось от одной мысли, что он может прийти, совсем не озабочиваясь ее мнением. Зачем только? Она ему зачем?

«Не продавай их... Шишки... Они тебе идут», - мелькнуло в ее измученной голове, когда она наконец проваливалась в сон. И понятия не имела, что на часах уже три ночи. И до утра осталось совсем мало. Больше не была жаворонком, но в ее жизни прочно обосновалась бессонница. Когда-то Андрюша сбил ей все биоритмы, а потом Юля продолжила сбивать их сама. И иногда спала не больше четырех часов в сутки.

А сегодня и того меньше.

Следующий день начался привычно, с будильника в 6:30. И предыдущий вечер навалился на нее не сразу. Она успела даже дойти до кухни, воткнуть в уши наушники и поставить вариться кофе и овсяную кашу на завтрак. А потом вспомнила, почему толком не отдохнула, и едва не шандарахнулась лбом о стол, едва присев. Но мужской голос в ее ушах под жизнеутверждающую мелодию горланил: «Разве кто-то говорил тебе, что будет легко?» - и это утверждение на сегодня должно было стать ее основным девизом. То, что в продолжении звучало: «Разве ты можешь жить без цели?» - ее тревожило уже меньше. В конце концов, цель у нее имелась, и вполне осмысленная. Она не менялась последние годы, так с чего бы ей поменяться теперь? Держаться на расстоянии от возмутителя ее спокойствия. И его тоже держать подальше. Чем не цель?