The Мечты. Минор для мажора

Ну это если бы она его любила.

- Не стоит переживать почем зря, - проговорил он негромко, - о плохом всегда узнают слишком быстро.

- И это все, что ты хочешь сказать? – обиженно выдохнула она.

- Могу добавить, что зверски устал и совсем не хочу ссориться.

- Да разве я с тобой ссорюсь, Богдан! – Алина подошла к нему и без спроса села рядом. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. И очень стараюсь, а ты… ты отправляешь меня в ту же урну, что и всех остальных. Твоя секретарша знает о тебе больше меня и не колется.

- Нашла к кому ревновать, - хмыкнул он и обнял Алину за плечи. Она слегка наигранно фыркнула, будто бы и правда колючки собиралась выпустить, но все-таки прижалась к нему.

- Ты с папой обещал познакомиться, а сам прячешься в этой конуре в единственный свободный день месяца! Ты что? Реально здесь живешь?

- Не передергивай, пожалуйста, - вздохнул Моджеевский. – Я не прячусь. Я отдыхаю. И я реально здесь живу. Между прочим, родовое гнездо.

- Никогда не предполагала, что скажу это, но бросай это гнездо и переезжай ко мне! У меня лучше!

- Вот прямо сейчас? – усмехнулся Моджеевский и, отстранившись от Алины, заглянул ей в лицо.

А она, глядя на него, видела только одно – бесконечно далекого от нее человека. И почти физически ощущала, что несмотря на то, что он сидит рядом, его мысли где-то в другом, неизвестном ей измерении. Глупо объяснять это складом его ума. Еще глупее – годами заграницей. Просто он не с ней. И январь лишь доказывал это.

- Было бы неплохо. Но эту штуку придется оставить здесь, - она кивнула в сторону Сокола Тысячелетия.

- Почему? – с самым серьезным видом поинтересовался Богдан. Словно уже и чемоданы к переезду собрал, и вдруг такое разочарование.

- Что-то мне подсказывает, что ей ты будешь уделять больше времени и внимания, чем мне.

- Тогда мы останемся с Соколом здесь.

Алина тяжело вздохнула и надула губы. Куда с ним спорить, с таким?

На лицо постепенно опустилась маска милой и все понимающей девушки.

- Ты правда так сильно устал? – спросила она. – Сегодня на Солнечном движуха, говорят, вы что-то выиграли. Ты поэтому?

- Тендер на столичный стадион наш, - кивнул Богдан. – А Ярославцев придумал интересную тему, которую потом запустим в медиапространство.

- Понятно. И долго ты еще тут будешь… выдыхать?

- Я позвоню, Алин.

- У тебя хоть еда есть? Кто-то готовит? – заботливо поинтересовалась она, проглотив его вечное «позвоню».

Вряд ли Алина в качестве кухарки предлагала себя. Моджеевский был осведомлен о ее кулинарных способностях, заключающихся в приготовлении яичницы и отнюдь не глазуньи – имел возможность убедиться лично. И хотя Богдан никогда не относился к тем, кто считал, что женщина должна быть, прежде всего, поварихой, но боже упаси его от эротических фантазий, в которых станет главенствовать Лена Михална!

- С этим все в порядке, не переживай, - заверил он Акаеву. – И вообще не переживай. От этого, говорят, морщины появляются.

- Я сегодня работала в дневном блоке. На фоне очередного обострения геополитической ситуации, мои морщины - ерунда, - рассмеялась Акаева. – А хочешь массаж?

- Я хочу, чтобы ты оставалась красивой, - рассмеялся Богдан, коснулся пальцами ее щеки и легко поцеловал в губы. Алина от такого поцелуя совсем скисла, хотя и пыталась улыбаться. А когда справилась и с этим разочарованием, сказала:

- Договорились. А я хочу, чтобы ты познакомился с моим папой. Можно ты это вставишь в свое расписание на февраль? А то он может перестать выпускать меня гулять с тобой.

Моджеевский, ухватив ее за подбородок, посмотрел ей прямо в лицо и сказал:

- Не дави на меня. Себя сломаешь.

- Прости... – выдохнула она, - прости, просто я переволновалась. Глупо очень...

И отстранилась, освободившись от его пальцев. Только непонятно было, что потрясло ее сильнее. То, что он сказал, или то, что сама нарвалась. А она нарвалась. Она, черт подери, нарвалась – и знала это. Одной фразой все испортить!

Алина опустила глаза и проговорила:

- Наверное, мне не нужно было приезжать, за это прости тоже. Но раз уж так вышло, то лучше я пойду.

- Я провожу, - Богдан подхватился с дивана, протянув ей руку. И целуя на прощанье у калитки, с благодарностью думал о том, что ей хватило мозгов уйти и не устраивать сцен.

Он и думать забыл об Акаевой уже на обратном пути к дому. Раздобыв в холодильнике еды, которую ежедневно привозили от отца – Елена Михайловна хлопотала, Моджеевский с аппетитом позавтракал. Ничуть не смущаясь тем, что даже время обеда пропущено.

Но если уж хулиганить – то по полной.

Взбодренный сном и пищей мозг толкал своего хозяина на подвиг, который заключался в явлении себя пред ясные Юлькины очи. От нее ведь не дождешься – она не Алина. Не приедет и не скажет, что соскучилась. А он соскучился, потому что они слишком давно не виделись.

Отправив грязную посуду в посудомойку, себя Моджеевский отправил к компьютеру. Там, в отдельной папке, уже которую неделю накапливались отчеты – за Юлией Малич ходил человечек Савелия. Богдан велел. Он был абсолютно уверен, что Юля никогда ему не скажет, если к ней заявится Нина Петровна. Но он не мог допустить, чтобы мать снова лезла и портила ей жизнь. Потому и приглядывали. Впрочем, Савелию было сказано доложить именно о вмешательстве, но тот, оставаясь верным заветам Коваля, отправлял на почту начальника еженедельные отчеты. Богдан их никогда не читал, не желая подсматривать в замочную скважину. Но теперь пригодится.

Ему повезло. Очень быстро он понял, где обязательно ее увидит. И уже через полчаса сидел на видавшей виды скамье в небольшом скверике, разбитом у входа в детский сад. За заборчиком на отдельных площадках шумно и весело резвилась детвора.

Он сразу узнал Андрюшку. В смешном зимнем комбинезоне и с ярко-красной лопаткой в руках. С парочкой таких же спиногрызов он что-то деловито строил в песочнице, шумно обсуждая процесс. Маленькое продолжение Юли. И если Моджеевский намеревается бороться за женщину, то по всему выходит, что и за мелкого тоже. Эта мысль, неожиданно и объемно оформившаяся в его голове, ничуть его не испугала и даже понравилась.

В какой-то момент Андрюша поднял глаза и уставился прямо на него, весело улыбаясь, и Богдану вполне могло показаться, что он его заметил и тоже узнал – ну мало ли, может, у него фотографическая память и вспомнить мужика, которого видел раз в жизни несколько месяцев назад, проблемы не составляет. Он почти уверился в этом, когда мелкий принялся махать ладошкой в крохотной вязаной варежке. Но сорвавшееся с детских уст тоненькое: «Мама!» - вернуло на землю. Богдан и сам обернулся к дороге и увидел Юлю. Она выбралась из машины и точно так же махала сыну, хотя взгляд ее был прикован к нему. К Моджеевскому.

Он улыбнулся, поднялся со скамьи и сделал несколько шагов в ее сторону. Юлька тоже не спасовала. Пиликнула ключом, запирая машину. И, заправив на ходу за ухо прядь, выбивавшуюся из копны распущенных сейчас, чуть вьющихся волос, двинулась к нему. К воротам, конечно, но и к нему тоже.

- Привет, - поздоровалась Юля, как будто бы из прошлой жизни – без забрала на лице, разве только немного встревоженная, но к этому он, пожалуй, даже уже привык. – Горного воздуха здесь нет, погода сегодня ветреная, потому спрашивать, что ты тут делаешь, не буду.

- Ну и ладно, - усмехнулся в ответ Богдан. – Я сам скажу. Соскучился.

- Лучше бы ты соскучился по кому-нибудь другому, - пожала она плечами, но вышло без злости, даже по-доброму. – Хотя если тебя даже сюда принесло, то это хорошо. Потому что… мне все равно нужно было тебя увидеть и поговорить.

- В чем я снова провинился?

- Не ты, а я.

- Ушам своим не верю, – совсем развеселился Моджеевский.

Юля смутилась и опустила глаза. Но он отчетливо видел, что уголки ее губ чуть приподнялись. Уж что-что, а чувство юмора ей в прошлом не отказывало. И это тоже, наверное, не изменилось. Богдан мог читать ее, как читал бы исходный код совершенно любой программы, написанной на любом языке программирования. Все равно с какими багами, все равно в каком месте глючивший. Может быть, иногда ему требовалось самую малость больше времени, чтобы разобраться, но изменить этой истины нельзя. И она тоже это знала.

Возможно, потому и улыбалась сейчас.

Он не ожидал. Это же так замечательно, что он не ожидал.

Они не виделись несколько недель, и чего она только ни передумала за прошедшее время, но одно оставалось главным: это не Богдан виноват в том, что ей так трудно. Это она сама. И не ей его обвинять, у самой рыльце в пушку.

Наконец, она посмотрела на него и попросила:

- Я Андрея заберу, ладно? Подождешь немного? Или хочешь – вместе пошли?

Он раздумывал одно мгновение. Слишком короткое, чтобы его можно было заметить.

- Хочу.

Юля промолчала, но кивнула. И направилась к воротам, чтобы там войти в маленькую калитку. Богдан шел рядом, а она думала, что это лучше всего, что он и правда явился именно сюда. Здесь много людей, и ей легче. Здесь и Андрюша, а значит – они не поссорятся. Они же не станут ссориться при Андрюше, и уж тем более, они не станут при нем целоваться. Смешно сказать, ее муж не при каждой встрече целовал! А этот повадился.

Андрюша пригарцовывал уже у самого выхода, бросив и друзей, и игрушки в песочнице. А когда Юля наклонилась, чтобы подхватить его, сам потянулся к ней на руки. Она махнула ладонью воспитательнице, сигнализируя о том, что забирает ребенка, а потом спросила у сына:

- Ну и как день прошел, а?

- Бомба! – объявил тот, демонстрируя ей новое выученное слово.

- А домой пойдем или еще погуляем?

- Гулять! – завил мальчик. – К птичкам!

- Ну, гулять, так гулять, - кивнула ему Юлька и посмотрела на Моджеевского. – Мы к набережной пройдемся. Это ненадолго.

- Не холодно? – с самым серьезным видом поинтересовался Богдан, все познания о детях которого ограничивались периодическими встречами с Лизкой. Но если уж всерьез собираешься заводить семью – самое время начинать учиться.

- Он тепло одет и будет бегать. Потом все равно в машину. А если холодно тебе – то сидел бы дома, - рассмеялась она.

- Мне сейчас начать оправдываться, что у меня нет детей? – хмыкнул он.

- Лучше не надо, а то мне придется оправдываться, что у меня есть.

- Так о чем ты хотела поговорить? – спросил Богдан, шагая рядом и приноравливаясь к шагам Юли.

Ну что? Давай, Малич! Признавайся, раз смелая!

Чтобы еще хоть на мгновение оттянуть момент истины, она на секунду остановилась и опустила Андрея на землю, тут же ухватив этот моторчик, кажется, решивший сразу же куда-то бежать, за руку. Царевич на удивление не возражал, что полной воли ему не дали, и мелкими шагами засеменил между нею и Моджеевским.

- Он становится тяжелым, - улыбнулась она и повернула лицо к Богдану. – А я хотела перед тобой извиниться за то, что все время истерю не по делу. С моей стороны это несправедливо. И то, в чем я тебя обвиняла, тоже несправедливо, и в действительности я так не думаю. Я знаю, что ты… ты вовсе не такой, как я наговорила в прошлый раз.

Богдан удивленно двинул бровью, сунул руки в карманы и некоторое время молчал. Интересный у него выходил день. Особенно сейчас, когда он прогуливался рядом с Юлей и Андрюшкой. Но острым чувством простреливало понимание, что еще немного, и на город упадет вечер – быстро, без сумерек. Юлька станет торопиться домой, а он останется один. Нет, он никогда не боялся одиночества, но слишком устал быть без нее.