The Мечты. Минор для мажора

Совсем рядом на диванчике сидели Таня с Реджепом, а Алина чем-то их развлекала.

Ну и Ярославцев продолжал исследование территории – добрался до бильярда и призывал окружающих присоединиться к нему. Но присоединилась пока только Юлька. Бильярд она любила, очень хорошо играла и в легкую обыгрывала мужа с разгромным счетом. Потому сейчас сам бог велел ретироваться из центра комнаты в сторону. Оттуда можно было просто и совершенно незаметно наблюдать за разглагольствующим Богданом.

Вот только Уилл долго не выдержал эти его разглагольствования. В какой-то момент он подхватился с места и выдал:

- Рей, малышка, наша песня. Потанцуем?

Рейчел тоже вполне ожидаемо понравилось. Она поставила свой кофе на стол, изящно подала ему ручки и отправилась танцевать на свободной площади первого этажа. А уж как это понравилось Юле – словами не сказать, потому что на шее Уилла «малышка Рей» смотрелась куда лучше, чем на шее Моджеевского.

- Ай, черт! – донесся до нее голос Ярославцева, тут же перебиваемый звуком входящего звонка. Он встревоженно посмотрел на экран, отставил кий в сторону и бормотнул: - Юлян, подожди, это срочно, работа.

- Мой ход, - вяло запротестовала она, но ответа Димкиного не услышала. Тот бросил что-то невнятное по пути, рванув на лестницу, видимо, подальше от звука музыки. А Юля уставилась на шары, прикидывая, что из имеющегося реально отправить в лузу и в каком направлении лучше бить, когда он вернется. Ярославцев никогда не выбирал правильно. Торопился. Хреново целился. Иногда нарушал правила. И коряво держал руки. За все время буквально парочка сыгранных шаров, остальные – ее. В результате практически всю партию вела Юлька, почти не допуская мужа до стола.

- И как он это терпит? – услышала она за спиной.

Юля резко развернулась и уставилась на Богдана, непонятно как оказавшегося рядом. Слишком близко.

- Что терпит? – спросила она вмиг пересохшими губами.

- То, что ты у него выигрываешь.

- У него с самооценкой все в порядке, чтобы не задевало.

Врала безбожно. Дима бесился. Всегда бесился тем, что в чем-то она круче его. Но пытался из голого упрямства сделать ее хоть раз.

- Да? – деланно удивился Моджеевский. – Ну хорошо. Тогда пошли танцевать.

- Это ещё зачем?

- Просто так, - пожал он плечами.

- День рождения у тебя завтра, это завтра тебе отказывать нельзя, а сегодня еще можно, - рассмеялась она, но все-таки сделала свои последние полшага, чтобы между ними не оставалось расстояния даже для вздоха.

- Сегодня можно потренироваться не отказывать, - усмехнулся Богдан и, взяв ее за руку, повел на свободное пространство, где все еще кружились Рейчел с Уиллом. – Чтобы завтра лучше получалось.

Юлька послушно шла за ним и вряд ли что еще замечала. Знала, что выдает себя с головой, знала, что потом обязательно пожалеет, но ничего не могла с собой поделать. Чувствовала себя как девочка, которую самый красивый мальчик в школе пригласил на танец. Так глупо, совершенно иррационально, в корне неправильно. Черт с ними, с другими, если обратят внимание, страшнее – если Богдан. Он ей спуску потом не даст, он и сейчас его не дает, а подать вид, что счастлива – еще больше его спровоцировать. И потому вытянувшаяся физиономия Алины – самое меньшее из зол. Впрочем, Алину она и не видела.

Видела только Моджеевского. Чувствовала его ладонь на своей талии. Свою руку в его руке. И как собственные пальцы легли на его плечо, взобравшись по рубашке выше, к полукружию шеи. Его мышцы под тканью. Он, наверное, не набрал ни грамма с тех пор, как она его знала в юности, все такой же худой. Но над мускулатурой работал однозначно, и от ощущения крепости его тела под ее прикосновениями, она постепенно загоралась все сильнее. Может быть, потому что едва ли не впервые за эти месяцы она позволяла себе загореться?

Некоторым усилием воли Юля заставила свою ладонь остановиться, замереть на месте и больше не двигаться. Но подняла глаза и почти провалилась в его, так же прикованные к ней.

- Напомни, я тебе уже говорила, что ты где-то потерял совесть? – сказала она и удивилась: голос легкий и беззаботный, будто ничего не происходит такого, отчего стоило бы волноваться.

- Если честно, не припоминаю, - улыбнулся Богдан, не отводя от нее взгляда. Медленно вел ее в незамысловатых танцевальных движениях и, как школьник, не скрывал радости, что его маленькое хулиганство удалось. – Но совершенно не понимаю, при чем здесь моя совесть.

- При том, что ты только и делаешь, что нарываешься.

- Думаешь, Яр вызовет меня на дуэль?

- Либо меня Алина.

- О-о-о, - хмыкнул он и, склонив голову, приблизил губы к ее уху, - за это можешь быть спокойна. Она не станет.

От пробежавших мурашек Юлька поежилась. Но уперто заявила:

- Ты в этом уверен? Не то чтобы я переживала за сохранность своей физиономии, но не хочу портить тебе праздник.

- Абсолютно, - заверил он и снова чуть отстранился. – Она не станет со мной ссориться.

- Лучше бы ты комнатную собачку завел.

Богдан помолчал, сохраняя спокойствие на лице. Его выдали лишь нервно шевельнувшиеся пальцы на Юлиной талии.

- Когда все встанет на свои места, - проговорил он медленно, - ты сможешь завести кого захочешь. Хоть комнатного крокодила.

Она раскрыла было рот, чтобы что-то тут же ответить, но точно так же и закрыла, вдруг осознав одну очень важную мысль. Ей стыдно. Ей ужасно стыдно за то, что она сказала сейчас. Не его вина, что у них не сложилось. Только ее. Но почему же он теперь ничего не понимает? Или понимать тут нечего? С каких пор?

И все же видя перед собой его по-прежнему невозмутимое лицо, она безотчетно почувствовала, что хватила лишку. Сбила планку при прыжке.

- Прости, - после паузы пробормотала Юля. – Я часто говорю не то, что думаю, когда не в своей тарелке.

- Тогда можешь сказать, что ты думаешь на самом деле.

Она негромко рассмеялась. Мелькнула мысль, что с удовольствием сейчас прижалась бы щекой к его груди, но на всеобщем обозрении – такое себе решение. И главное – ему в этом не признаешься, даже если думаешь.

Но было и другое, чем можно и поделиться.

- Хорошо, - кивнула она, отсмеявшись. – Думаю, что улыбка у тебя такая же потрясающая, как и десять лет назад. Улыбайся чаще.

- А ты помнишь?

- Тебя забудешь! Но только не вздумай еще больше нос задирать. Это ничего не значит.

- Надеюсь, это значит хотя бы, что ты помнишь все.

Юлька вздрогнула, украдкой посмотрела на него. И надеясь, что не краснеет, молча кивнула. Молчал и Богдан, пока не закончилась музыка. Он улыбнулся, отпустил Юлю и шутливо велел:

- Не вздумай поддаться Димке.

- Дурак, - невольно подыграла ему она. И ретировалась обратно к бильярдному столу, за которым Ярославцев до сих пор так и не появился. И даже не различала, насколько что-то изменилось в этой комнате. Таня запропастилась неизвестно где. Рейчел и Уилл вернулись на диван. Алина, избегая смотреть куда-то, кроме них, очень шумно рассказывала им о каком-то конкурсе красоты, лишь бы только не прицепиться прямо сейчас к Богдану. И над всем этим витала совершенно бешеная, пульсирующая, искрящая нервными вспышками энергетика, будто бы они с Моджеевским наэлектризовали воздух, которым дышать приходилось всем присутствующим.

Богдан физически чувствовал расстояние, вновь образовавшееся между ним и Юлей. В черепную коробку больно бил звонкий голос Алины, не перекрывая жгучее желание спровоцировать скандал. После которого грохнуть в честном поединке Яра и со спокойной совестью жениться на его вдове.

Охренеть план!

И вместо того, чтобы чинно и благородно присоединиться к разговору Алины и Рейчел, он навис над Реджепом, что-то изучающим в телефоне, и провокационно выдал:

- Пошли покурим!

Четинкая поднял голову, недоуменно уставившись на Моджеевского. Потом приподнял бровь и, не задавая лишних вопросов, ответил:

- Ну пошли, начальник.

После чего легко подхватился с дивана и направился следом за Богданом на выход из комнаты. В условной прихожей они накинули куртки. И через мгновение стояли уже на деревянной террасе под навесом, освещенной светом яркого желтого фонаря. К ночи посыпались редкие снежинки и белыми мухами мельтешили под ним, отчего и тут все казалось потусторонним. И наэлектризованным.

Моджеевский уселся на перила, долго смотрел прямо перед собой, уставившись в одну точку, и глубоко вдыхал морозный воздух. Потом резко повернулся к Реджепу, откинув со лба длинную челку, и криво усмехнулся:

- А сигареты есть?

- Откуда? Четвертый год как бросили. У меня при Тане даже заначки нет, веришь?

- Покурили, блин, - расхохотался Богдан.

- Ну тебя хоть никто не контролирует! – вслед за ним заржал Реджеп. – Мог бы и придержать чего!

- Да кое-где валяется иногда… - лениво проговорил Моджеевский и снова помолчал. – А, наверное, и не хочется.

- Ну ты даешь… Такой шанс был, чтоб и покурить, и чтоб не проиграл никто. Таня вовремя пошла нос пудрить. Ты подожди, скоро еще и ЗОЖниками заделаемся, Машалла!

- Не-е-е, - энергично мотнул головой Богдан. – Это точно не ко мне. Я пожрать люблю всякие вредности.

- А так и не скажешь. Приготовить тебе завтра к банкету какой-нибудь дряни? И чтобы масла, кетчупа и майонеза побольше?

- Вот еще расскажи мне, что ты майонез не любишь!

- Да простят меня мои французские преподы из кулинарной школы, - признал Реджеп, посмотрел на освещенную трассу и неожиданно выдал: – На нас родители насели. Внуков хотят. Мой отец особенно, но Нина Петровна... даже его переплюнула.

При имени родительницы уголок рта Богдана сердито дернулся, и он отвернулся. Его общение с ней по-прежнему стремилось к нулю, и Тане приходилось отрабатывать за них обоих. Он это понимал, понимал, что и Реджепу достается, причем совершенно несправедливо, но восстанавливать отношения с матерью не входило в планы Богдана.

- Нину Петровну ничто не изменит, - хмуро проговорил он. – А вы что? Мне уже начинать выбирать подарок для племянника?

- Да не, не спеши пока. У нас с Таней все распланировано, и мы от плана не отступаем. Еще пару-тройку лет точно. Потом золото будешь покупать, - подмигнул Четинкая. – Но сейчас – это какой-то кошмар... твоя мать вбила себе в голову, что может управлять Таниной жизнью. Не знаю, как она еще держится в рамках. Я-то что? Как и полагается турку, мне все как с гуся вода... но даже турку поднадоело слушать про клиники репродуктивной медицины. Она в прошлом году заподозрила, что кто-то из нас просто не может иметь детей, раз до сих пор нету. И типа не признаемся. Ну и в последние месяцы приняла это за основную версию. В общем, уверена.

- Наша маман вообще всегда уверена в собственном мнении, - Моджеевский откинул голову на деревянную опору крыши и прикрыл глаза. – Она любит уверять, что в этом виноват отец. Я с дури долго ей верил. Как же! Мама… ее обидели… предали… А потом понял – нифига. Она всегда такая была. Мы маленькие были, не замечали. А вот как отец ее терпел столько лет – для меня загадка.

- Ну, может, до этого их взгляды на правильное и неправильное совпадали, а потом разошлись? – спросил Реджеп. – Так ведь бывает, когда годами смотришь в одну сторону, а потом оказывается, что твой партнер – повернулся в другую.