Анонимные грешники

Что бы она подумала, если бы увидела меня сейчас? Ужинающую с монстрами.

Будучи самой чудовищем.

Думаю, я даже не могу винить Альберто в своих грехах, я стала отвратительной за много лет до того, как встретила его.

Я делаю глоток вина и оглядываюсь на французские двери, прислушиваясь к звонкому смеху спутницы Тора. Ветерок всё ещё проникает сквозь щель в дверях, принося с собой запах сигаретного дыма. Внезапно я снова оказываюсь на краю утеса, откуда открывается вид на Дьявольскую Яму. Моё тело во власти ветра, мой правый кроссовок парит только над воздухом.

Ты надеешься упасть или взлететь?

— О, святые воробушки! — острая боль пронзает моё бедро. Я опускаю взгляд и вижу, что Альберто перевернул руку и поцарапал камнем своего кольца мою кожу. — Что за…

— Аврора, Данте задал тебе вопрос, — говорит Альберто сквозь стиснутые зубы. Его глаза вспыхивают в знак предупреждения. — Невежливо игнорировать кого-то, когда он с тобой разговаривает.

Моргая, мой взгляд снова опускается на моё бедро. Кровь просачивается на поверхность и маленькой струйкой стекает к подолу моего платья.

На этот раз я делаю нечто большее, чем просто смотрю на нож для стейка. Мои пальцы тянутся к нему.

Нет. Не так. Помни, зачем ты здесь, Рори.

Загоняя гнев глубоко в грудь, я беру салфетку, прикладываю её к своей свежей ране, затем обращаю своё внимание на Данте. Его веселье размазано по всему лицу, и у меня мурашки бегут по коже от того, как я ненавижу, как его губы кривятся в усмешке каждый раз, когда он вынужден смотреть на меня.

Он закидывает руку на спинку пустого стула Тора и приподнимает бровь.

— Мы строим спа-центр на северном мысу.

— Непрерывный вид на море и больше ничего вокруг на многие километры. Русские туристы любят это дерьмо, особенно зимой, — добавляет Альберто, прежде чем осушить свой бокал и щелкнуть пальцами, требуя ещё.

Данте игнорирует его.

— Там на вершине — полный бардак. Густой лес, расчистка которого займет месяцы, прежде чем мы сможем даже подумать о закладке фундамента, — он делает большой глоток виски, сверкая на меня глазами поверх ободка. — Но главная проблема — это птицы. Они орут в любое время суток, что не вписывается в мирную атмосферу, к которой мы стремимся. Надеюсь, как только мы уничтожим их среду обитания и гнезда, они уберутся восвояси, но если они этого не сделают… — он замолкает, позволяя своему намеку повиснуть над столом. — …тогда нам понадобится более… надежный способ избавиться от них. Может быть, выкурить их или подсыпать яд на лесную подстилку. Поскольку ты так увлечена дикой природой, Аврора, я подумал, что, возможно, у тебя есть какие-то другие предложения?

Белый жар разливается по моим венам, несмотря на подступающий холод.

Я втягиваю полную грудь воздуха через ноздри. Снова промакиваю своё окровавленное бедро.

— Какие птицы? — спрашиваю я так спокойно, как только могу.

Он сует мне под нос свой мобильник.

— Я не знаю. Один из моих людей прислал мне фотографию. Возможно, ты узнаешь.

Я прищуриваюсь на зернистое изображение на его телефоне и чувствую, как кровь отливает от моего лица.

— Данте, — хриплю я. — Это пёстный голубь.

— Звучит экзотично.

— Экзотично? Они на грани вымирания! Охраняемый вид — вы не можете вырубать там лес! На самом деле, вам нужно будет немедленно позвонить в Службу охраны рыбных ресурсов и дикой природы.

Он откидывается на спинку стула, торжествующая усмешка кривит его губы. Он получил от меня именно то, чего хотел — реакцию. Но мне всё равно, мой разум лихорадочно работает, пытаясь сообразить, как в Бухте Дьявола могут быть пёстрые голуби. Порода, изображенная на фотографии, обитает в Южной Австралии и Полинезии, регионах с влажным климатом. Но с другой стороны, я также знаю, что их можно найти во вторичных лесах — лесных массивах, которые вновь заросли после заготовки древесины. Я знаю район, о котором он говорит, и помню, как мой отец рассказывал мне, что раньше здесь была бревенчатая ферма, задолго до того, как Висконти переехали в Бухту и превратили её в ответ Тихоокеанскому Северо-Западу в Вегас. И плюс мангровые заросли в пещерах ближе к Дьявольской Лощине…

— Не-а.

Я поднимаю глаза.

— Что?

Данте бросает на меня скучающий взгляд.

— Нет, я не буду связываться со службой охраны рыб и дикой природой. Они — кучка обнимающихся с деревьями хиппи, таких же, как ты…

— Ты это же не серьёзно?

— Ты и так достаточно вмешалась в наши строительные планы, тебе не кажется? Если бы это зависело от тебя, всё Побережье Дьявола превратилось бы в чертово болото.

Прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ, со стороны патио доносится громкий треск. Данте вскакивает на ноги, его рука нащупывает пистолет, заткнутый за пояс. Амелия вскрикивает и хватает мужа за руку. На дальнем конце стола Виттория громко вздыхает, затем возвращается к своему телефону.

Французские двери распахиваются, и в них неторопливо входит Тор, рука его спутницы закинута ему на плечи. Она хихикает, покачиваясь на каблуках, её глаза полуприкрыты.

Альберто что-то бормочет себе под нос по-итальянски.

— Приношу свои извинения, — говорит Тор сквозь смешок. — Скайлер упала. Она говорит, что её каблук зацепился за планки патио, — говорит он, проводя губами по её волосам, — но я говорю, что она выпила слишком много грязного мартини.

Хихикая, Скайлер, пошатываясь, уходит в сторону ванной, а Тор опускается обратно на своё место.

— Скайлер, — мрачно бормочет Данте в свой бокал. — Gesù Cristo. Это самое стриптизёрское имя, которое я когда-либо слышал, — он бросает взгляд на двери. — Она уже три раза успела сходить в туалет, а мы ещё даже не съели наши закуски.

— Она, наверное, нервничает из-за того, что на свидании с таким сердцеедом, — парирует Тор, подмигивая мне.

Единственное, что делает Тора немного менее невыносимым, чем Данте — это то, что, по крайней мере, он включает меня в свои шутки, даже когда я не являюсь их главным героем.

— Скорее, она пытается прикинуть, сколько порошка ей удастся насыпать в нос, прежде чем подадут крабовые котлеты. Надеюсь, она знает, что ты смешиваешь свой кокаин с лошадиным транквилизатором, потому что я не собираюсь выносить её тело из гостевой ванной.

Тор ударяет кулаком по столу, на его лице вспыхивает гнев.

— Пошел нахуй. Мой кокаин чище, чем история браузера монахини.

— Basta, — шипит Альберто. Его голос низкий и спокойный, но он прорезает атмосферу в столовой, как горячий нож масло. Его рука возвращается к моему бедру, и от тепла его ладони моя свежая рана начинает гореть. — С меня хватит. Эта семья не может пережить ни одного чертового ужина без споров. Если бы ваша мать всё ещё была здесь…

— Если бы наша мать всё ещё была здесь, напротив меня не сидела бы охотница на Капо.

Повисла тишина.

Тор издает тихий свист. Пальцы Амелии нежно касаются моего предплечья, и Альберто стонет.

Мне следует пригубить вина, пригладить волосы и пропустить этот комментарий мимо ушей. Но быть такой девушкой мне даётся нелегко.

— Охотница на Капо? — мой взгляд перебегает к ножу для стейка, затем к хмурому лицу Данте. — Что это значит? — спрашиваю я.

Донателло с тяжелым стуком бросает свои папки на стол.

— Данте, не надо…

— Это значит, что ты выходишь замуж за моего отца, потому что это твоя единственная надежда выбраться из твоего деревенского городка. В Дьявольской Яме полно таких девушек, как ты, — выплевывает он, тыча большим пальцем в сторону холла. — Держу пари, шлюха Тора из тех же трущоб, что и ты, — опершись локтями на стол, он сокращает расстояние между нами. То, как в его глазах пляшет неприкрытая ненависть, одновременно пугает меня и захватывает. — Вы все, твою мать, одинаковые. Сиськи больше, чем твой IQ, и улыбка такая же фальшивая. Знаешь, что я нахожу забавным? Ты никогда в своей жизни не нарушала закон, но ты счастлива смотреть в другую сторону и раздвигать ноги, пока твоя банковская карта не имеет лимита, верно?

— Данте, — рычит Альберто. — Если ты скажешь ещё хоть слово, я…

— Ты сделаешь что? — кисло говорит Данте, не сводя с меня глаз. — Найдешь кого-нибудь другого, кто будет делать за тебя твою работу?

Альберто вскакивает на ноги, и Данте следует его примеру, поравнявшись с ним.

Господи. Я всё ещё пытаюсь разобраться со всей этой мафиозной иерархией, но даже я знаю, что идти против Капо клана нарушает все кодексы Коза Ностры. Даже если ты Младший босс, который в значительной степени управляет всем бизнесом, и даже если Капо — твой пьяный, распутный отец.

Воздух становится горячим и тяжелым от невысказанных обид и раздутого эго. И дело далеко во мне. Сжимая кулаки, я впиваюсь ногтями в ладони и мысленно выкрикиваю птичье слово. Я слишком трезва для этого, и, что ещё хуже, ужин ещё даже не начался.

Это будет долгая ночь.

В конце концов Донателло снимает напряжение.

— Ладно, ладно, — вздыхает он, отодвигая стул и обходя стол, чтобы вклиниться между ними. — Давайте все успокоимся и поговорим об этом завтра, — он забирает у отца стакан с виски и ставит его на стол. — Мы все слишком много выпили и сказали то, чего не имели в виду.

Все трое понижают голоса и начинают перешептываться между собой на резком итальянском. Тор ловит мой взгляд и ухмыляется, затем выскальзывает наружу, чтобы ещё раз покурить.

Кто-то толкает меня в ногу.

— Аврора? Ты в порядке?

Я поворачиваюсь, чтобы встретить добрый взгляд Амелии, и понимаю, что не всё в порядке.

Это не я.

Я не тупая блондинка-золотоискательница, за которую меня принимают все в этой семье, и мне надоело играть эту роль. Меня тошнит от этих дурацких высоких каблуков и коротких платьев, которые Альберто заставляет меня носить. Меня тошнит от насмешек, закатывания глаз и оскорблений от людей, которые не стали бы даже мочиться на меня, если бы я была в огне. Сопровождение, маршруты и бессонные ночи, когда я пялилась в позолоченный потолок спальни Альберто, гадая, задушит ли меня его толстый живот, когда этот мужчина, наконец, заберется на меня в нашу первую брачную ночь.

Я ненавижу Висконти.

И я ненавижу то, что у меня нет другого выбора, кроме как смириться с этим и улыбаться.

— Аврора?

И меня тошнит от того, что меня называют Авророй. Меня зовут Рори.

— Давай положим это на место, хорошо? — Амелия накрывает мою руку своей и осторожно забирает нож для стейка из моей руки. Она одаривает меня жалостливой улыбкой и говорит: — Не слушай Данте. У них с отцом свои проблемы, и он просто втаптывает тебя в грязь.

Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, чтобы ответить вымученной улыбкой и вежливым отказом, двери распахиваются, и в них врывается охранник с наушником в ухе. Он направляется прямиком к Альберто и что-то шепчет ему на ухо. Альберто, Донателло и Данте немедленно выхватывают пистолеты из-за поясов и, не сказав больше ни слова, врываются в двери.

— О, блять, — доносится шипение из патио.

Я оборачиваюсь и вижу, как Тор щелчком выбрасывает свою недокуренную сигарету в темноту и пересекает столовую, также исчезая в холле с пистолетом в руке.