Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

Арья

Настоящее

Я встретилась с мамой спустя три дня в книжном, когда покупала новый экземпляр «Искупления». Она влетела внутрь, вместе с собой неся запах дорогого лака для волос от укладки, которую только что сделала.

Беатрис Рот чмокнула меня дважды в каждую из щек, будто мы были хорошими подружками из одного клуба. Она ходила по книжному так, будто чувствовала запах оставленного поблизости мусора.

– Как необычно. Я даже не знала, что в этой части города есть такое место. Наверное, аренда огромная.

– Знаешь, можно онлайн пожертвовать им на аренду. Я отправлю тебе ссылку, у меня прямой перевод для этого.

– О, милая. Твое чувство вины перед трастовым фондом очаровательно. – Она решилась погладить меня по волосам, будто мы были близки или что-то вроде того.

Налаживать отношения с моей мамой после стольких лет молчания и игнорирования было точно не тем, что обычно показывали фильмы от Hallmark.

Я ходила по узким проходам между заставленными книгами полками, болтая своей корзиной для покупок. К «Искуплению» я думала добавить еще три или четыре книги. В свою защиту могу сказать, что много зарабатывала. Вдобавок ко всему я становилась немного нервной. Я была в квартире Кристиана два дня назад. Она была такой, как я и представляла: современной, шикарной и клинически холодной, а еще я пыталась найти свою книгу, но не смогла. И там было не так уж много мест, где можно что-то спрятать. Сама квартира была довольно пустой. Я заметила сейф в его гардеробной, но Кристиан, который все еще лежал в кровати, небрежно прикрытый одеялом, издал низкий смешок, заметив, как я гладила цифры на сейфе.

– Она не там, Ари. Я никогда не был настолько предсказуем.

– Как Конрад? – спросила я маму, которая ходила за мной, пытаясь изо всех сил убедить себя, что ответ меня не особо волновал. Хотя это было не так. Я очень беспокоилась. Я чувствовала стыд и раздражение от того, что не могла полностью ненавидеть его, что он потеряет большую часть своего состояния на судебные выплаты и компенсацию.

– Я не знаю. Он сам по себе, я остаюсь в своей части пентхауса. По правде, я начинаю немного волноваться о том, что произойдет. – Мама вытащила какую-то книгу с полки, а когда поняла, что та была немного пыльной, сразу же поставила ее обратно, на ее лице отразились ужас и отвращение.

– Почему? Он выглядит психически нестабильным, по-твоему? – Я наклонила голову, изучая ее.

– Что? Нет, я говорю о финансовом положении, в котором он оставит меня. – Она вытерла руки, с удивлением смотря на меня. Она вздрогнула от этой мысли. – Возможно, мне придется продать пентхаус.

– Хорошо. – Я кинула в корзину еще одну книгу, совсем новую, написанную начинающим автором. Мне просто понравилась обложка. Она выглядела как одна из тех историй, которые разорвут сердце на части, а все остальное положат в миксер. – Пентхаус и так был слишком большим для троих людей. Не говоря уже об одном.

– Но что насчет Аарона? – истерически спросила мама. – Я живу очень близко к кладбищу.

– Он останется на своем месте, естественно, – сказала я, направляясь к кассе. Я знала, что отвечаю саркастично, но ничего не могла поделать с собой. Самовнушение, от которого страдала эта женщина, сводило меня с ума. В прошлый раз она сказала, что жизнь слишком коротка. Теперь она переживала о вероятности того, что будет жить не в самом престижном месте на материке.

– Слушай, как я могу помочь тебе? – Я вздохнула, решив не доводить это до ссоры, пока передавала корзину хозяйке книжного, милой женщине с седыми волосами.

– Честно говоря, можешь. Я думала, вдруг ты могла бы поговорить с отцом…

– Нет, – сразу же сказала я. – Прости, но этого делать я не буду.

– Почему нет?

– Потому что он жестокий, ужасный мужчина, который не заслуживает моей помощи или внимания, а еще потому, что врал мне всю мою жизнь, – проговорила я. Если называть причины, то суд разворошил старые глубокие раны. О том, как я просила его после того, что он сделал с Ники, хотя мне не следовало этого делать.

Я заплатила кредитной карточкой, потом бросила пять долларов в банку для чаевых, а хозяйка магазина вернула мне книги в соломенном пакете. Мы с мамой вышли из магазина.

– Ты знаешь своего отца. Он ужасно нестабильный.

– А еще он так же довольно долго эмоционально мучил тебя. Почему ты хочешь просить его о каких-либо одолжениях? – Я направилась к кофейне около своего дома, мама следовала за мной.

– Почему? Потому что я совершенно точно не могу купить себе собственное жилье, ведь так? Даже если я разведусь с ним – что, по-моему, на данный момент бессмысленно, – нам придется разделить все пополам. А знаешь, что сказал мне его бухгалтер? Что мне останется меньше двух миллионов! Ты можешь в это поверить? – Она драматично медленно вздохнула.

– Вообще-то могу. – Я толкнула дверь в кофейню. – Он провел последние десятилетия, домогаясь невинных женщин, думая, что ему ничего не будет. Лишение всех денег выглядит подходящим наказанием за его действия.

– Я же не домогалась их! – Моя мама положила кулак себе на грудь. – Почему я должна жить ниже моего прежнего статуса?

– Согласна, – ответила я. – Но ты вышла за человека, который не смог справиться со своими деньгами и камерой телефона. А теперь, когда все закончится, ты сможешь снять себе милое местечко или купить что-нибудь в пределах своего ценового диапазона, а это по-прежнему нешуточная цена, и найти работу.

– Работу? – Мамины глаза расширились. Она выглядела так, будто я предложила ей стать проституткой. Я заказала на нас двоих: мятный чай для нее и американо со льдом для меня. В этот раз платила я.

– Да, мама. Не знала, что мысль о работе настолько оскорбительна для тебя.

– Конечно нет, – фыркнула мама, не убедив никого в своей наигранной искренности. – Но никто не возьмет меня на работу. У меня совсем нет опыта. Я вышла за твоего отца в двадцать два, только окончив колледж. Единственное, что есть у меня в резюме, летняя подработка в баре. Думаешь, они возьмут меня обратно спустя тридцать шесть лет? – Она выгнула бровь.

Я передала ей чай, взяла мой кофе и вышла обратно на солнечную улицу. Весна захватила город, принеся вместе с собой цветение сакуры, солнечные лучи и сезонную аллергию. Судебный процесс подходил к концу с каждым проходящим днем, а вместе с ним и мое прощание с Кристианом.

– Ты была главой обеденного комитета в загородном клубе, ведь так? – спросила я, перепрыгивая через поводок французского бульдога.

– Да, но…

– И еще ты была директором благотворительного совета моей школы?

– Ну и что! Это совсем не значит, что…

Я остановилась напротив своей двери, не собираясь приглашать ее зайти. По большей части потому, что мне нужно было подготовиться к встрече с Кристианом в бассейне через несколько часов. Поощрение этой греховной договоренности начинало быстро занимать большую часть моего времени.

– Ты можешь работать на меня, – произнесла я, не осознавая, что именно говорила. – У тебя хорошие организаторские способности, ты выглядишь презентабельно и знаешь, как убедить людей внести во что-нибудь деньги. Ты делала это всю свою жизнь. Будешь работать, как мой ассистент по маркетингу.

– Арья. – Мама положила руку на сердце. – Ты же не серьезно? Я не могу работать с девяти до пяти в моем возрасте.

– Ты не можешь? – спросила я. – Отлично сказано. Потому что у меня сложилось впечатление, что ты не просто можешь, а должна это сделать, учитывая финансовую ситуацию, в которую ты вот-вот попадешь.

– Я не такая, как другие люди.

– Разве не все так думают? – вслух размышляла я. – Все мы другие? Особенные? Рожденные для большего и лучшего? Мама, ты такая же, как я. Просто ты больше склонна к сюрпризам, чем к планированию.

Я зашла в здание и закрыла перед ней дверь.

Кристиан ждал меня у крытого бассейна спортзала, он лежал у бортика. Он был вальяжным и потрясающим, как с картины «Сотворение Адама». Каждый отдельный бугорок его шести кубиков был заметен, а бицепсы выпирали. Я заметила, что туловище все еще было сухим.

Он ждал меня.

Я бросила полотенце на скамейку и подошла к нему. Когда мы виделись, бассейн обычно был уже пуст. Это позволяло нам побыть вдвоем, не боясь, что нас могут заметить вместе. А даже если так, то что они сказали бы? Мы были просто двумя незнакомцами, плавающими на разных дорожках, в разных направлениях и потоках жизни.

– Красотка. – Он поднял голову. На секунду я разрешила себе представить, что мы были настоящей парой. Все было в порядке, знакомо, имело потенциал развития. Но потом я вспоминала. Вспоминала, что он делал до того, как прийти сюда, и что это была всего лишь игра, отвлечение, средство удовлетворения дикой потребности. Я натянула шапочку для плавания на голову.

– Миллер. – Я нырнула головой вперед на дорожку рядом с его. Через пару мгновений я всплыла на поверхность, подплывая к краю бассейна, к нему. – Как проходит судебный процесс?

– Стремительно. – Он легко соскользнул в бассейн. Вода была теплой, идеальной, запах хлора и отбеливателя окружал нас. – Заключительные аргументы прозвучат уже на следующей неделе. Ты ведь не собираешься приходить, правда?

Я покачала головой. Часть меня притворялась, что мой отец умер. В каком-то смысле так и случилось. Ведь версия, которую я так сильно любила, исчезла или вообще, может, никогда не была настоящей.

– Хорошо. – Кристиан окунулся с головой и выплыл, капельки воды падали с его густых ресниц.

– Мы будем соревноваться или как? – спросила я. Мы отплыли вперед. Пятьдесят метров. Он всегда выигрывал. Но я всегда старалась.

Обычно в эти моменты Кристиан с весельем и очарованием смотрел на меня, но не сегодня. Сегодня он смотрел на меня с чем-то, похожим на вину. Но так как этот мерзавец ясно дал понять, что не раскаивался за то, что закапывал моего отца все глубже, это все могло только казаться мне.

– Ты снова хочешь соревноваться? – спросил он. – Когда ты остановишься?

– Когда смогу победить.

– Возможно, ты никогда не победишь.

– Тогда я никогда не остановлюсь.

– Мне жаль того, кто женится на тебе.

– А я аплодирую всем женщинам, которые бросят тебя.

Соревнование началось. Я отдала себя всю, борясь сильнее, плывя быстрее, чем когда-либо. Когда я закончила круг и дотронулась до стенки бассейна, я посмотрела назад и увидела, что Кристиан был в паре метров от меня.

Впервые он позволил мне победить. Специально. И мне не понравилось это.

Не давай жалеть себя.

Но как он мог не жалеть, когда знал, что меня ждало? Что будет с моей семьей.

Вдруг я почувствовала себя глупо. Глупо было спать с этим мужчиной, который был против моего отца, даже если тот заслужил это. Глупо было сдаваться после того, как я поспорила с Кристианом, что не пересплю с ним.

Глупо, потому что он все еще был загадкой, осторожно завернутой в привлекательную улыбку и дорогой костюм.

Когда он дотронулся до стены, то стряхнул воду со своих волос. Его улыбка исчезла, как только он увидел мое лицо, вероятно, очень хмурое.

– Что? – спросил он.

– Ты поддался мне.