Не лови золотого коня!

Глава двадцать третья. Полицейские и потерпевшие

Оставшееся до приезда полиции время Егор подремал в кресле, стоявшем около койки хозяина. Павел тоже уснул под говорок соседа по палате — отставного вояки с загипсованной ногой. Егор раньше повязок таких и не видывал, у них фельдшер, когда ноги-руки кто ломал, к лубкам деревянным приматывал.

Но вояку вялость собеседников, как и их сон, не смутили. Он рассказывал о военных кампаниях, в которых участвовал, словно наговориться не мог. Похоже, предыдущий сосед его болтовню не чествовал. А зря, спалось под неё хорошо.

Егор даже вздрогнул, когда дверь открылась.

— Проходите, пожалуйста, — раздался голос врача и его же: — Семён, принеси стулья для господ полицейских.

В палату вместе с доктором вошли два полицейских, судя по форме, чины не маленькие, уж всяко важнее их сельского урядника. Егор встал и поклонился. Проснувшийся Павел лишь слабо кивнул на приветствие.

Старший из полицейских — исправник — немолодой, плотный, с пышными усами и намечающейся лысиной, махнул рукой Егору, чтоб усаживался обратно. Сам он и его спутник присели на принесённые фельдшером стулья.

— Хотелось бы поговорить-с с потерпевшими наедине, — произнёс исправник, многозначительно глянув на отставного вояку, навострившего уши.

К огорчению последнего, доктор взял костыли, стоявшие у окна, и протянул вояке, со словами:

— Пойдём-те, Михайла Иванович, партийку в шахматы сыграем-с. Думаю, можно будет и по рюмочке пропустить.

Услышав последнюю фразу, вояка приободрился, взял костыли и довольно шустро поковылял к двери.

Дождавшись, пока доктор, фельдшер и вояка из палаты выйдут, полицейские приступили к опросу. Говорил, в основном, Егор, Павел лишь изредка вставлял слово еле слышным голосом. Поскольку был он бледен, полицейские сочли это за последствие травмы, и лишь Егор смутно подозревал, что Павлу просто не хочется и неприятно говорить на эту тему.

Опрашивали их не долго, спросив лишь основное. Подробнее остановились на внешности сбежавшего с сокровищами Данилы. На слова Егора, что маровщиков посоветовал хозяин трактира с Кривой улицы села Благовестного, сделали пометку и переглянулись. Видать, и раньше слыхали о таком.

— Остальное на месте посмотрим, — сказал исправник околоточному надзирателю, делающему пометки в блокноте. — Сейчас похоронная команда подъедет и можно трогаться. Ты, Егор, кажется, место лагеря покажешь.

— Конечно, ваше благородие, мне ведь и вещи оставшиеся забрать надобно, — ответил Егор вставая.

— Побыстрей возвращайся, — сказал ему Павел, с капризными нотками в голосе. — Вдруг мне чего захочется.

— Сей момент, как освобожусь, — пообещал Егор.

Он вышел за полицейскими в коридор, где они почти столкнулись с молодым мужчиной в форме, отличающейся от полицейской. «Чиновник какой-то», — решил Егор.

Исправник чиновника явно знал, потому как протянул слегка насмешливо:

— Интересно, с каких это пор следователи одновременно с нами дела расследуют? Обычно мы все улики соберём, свидетелей опросим и вам, судейским преподносим на блюдечке с голубой каёмочкой.

Чиновник, оказавшийся следователем, неприязненно ответил:

— По распоряжению его превосходительства мне предписано сразу ехать с вами на место происшествия, в целях экономии.

— Ну, с полицмейстером не поспоришь, — сказал исправник и спросил: — А в чём экономия-то?

— В этом году ведомство новых экипажей не закупило, дополнительных лошадей и фуражу тоже, значит, нужно имеющиеся беречь, — ответил следователь и добавил: — Придётся тесниться в вашей таратайке.

— Простите, ваше благородие, — обратился к следователю Егор, — зачем тесниться? Вы можете со мной в пролётке доехать.

— Кто таков? — спросил следователь, пристально осмотрев Егора. Тому живо вспомнился Микита Дружина задававший почти тот же вопрос. Вот только следователю до казачьего атамана было далеко: росточком ниже, в плечах уже, бородёнка жидкая, как у дьячка. Разве что, глаза такие же умные.

— Егор Архипов, — доложил Егор, невольно вытягиваясь в струнку. — Мы с хозяином эти, как их, потерпевшие.

— Хорошо, с тобой поеду, — решил следователь, снисходительно кивнув. — А сейчас пошли к твоему хозяину. Сам вас опрошу. Врач разрешил, только быстро. Просил больного не напрягать.

— Мы на улице подождём, — сказал исправник, которому явно не хотелось всё выслушивать по второму разу.

Павел, заметив вернувшегося Егора, удивлённо вскинул брови. Узнав же, что ещё раз придётся на вопросы отвечать, недовольно сморщился.

Вновь, в основном, говорил Егор. Следователь быстро черкал что-то в своей записной книжице. Времени на опрос он затратил даже меньше, чем полицейские. А вот Павел в конце разговорился.

— Одного не могу понять, когда лежал, показалось, что несётся на меня конь золотой, а Егор на него вскакивает и от меня уводит, — сказал он.

— Павел Петрович, — произнёс Егор, тут же придумавший, что сказать надо, — то не конь был, а взбесившаяся кобыла маровщиков. Она, после того, как Осипа зашибла, прямо на вас поскакала. Я сумел на неё вскочить и усмирить. Спрыгнул и пошёл за путами к пролётке, да видать, растрясло, без чувств и упал. Кобыла-то гнедая, вот вам и почудился под лучами заходящего солнца конь золотой. Сразу не сказал, побоялся хвастуном прослыть.

— Выходит, ты хозяина своего дважды спас, — сказал следователь. — Первый раз от убийцы с топориком, второй от взбесившейся лошади.

— Выходит, что так, — ответил Егор и смущённо добавил: — Я же Петру Фомичу присмотреть за сыном его обещал.

Тут, лёгок на помине, в палату ввалился Петр Фомич Волков, собственной персоной. Вид он имел растрёпанный, хоть и надел новый костюм. Галстук съехал набок, жилет был застёгнут неправильно.

— Павлуша, сынок! — воскликнул он и подбежал к Павлу, легко отодвинув стул вместе со следователем.

Бухнувшись рядом с койкой на колени, Петр Фомич взял руку сына и приложил к своей щеке.

— Папенька? Как вы здесь? — потрясённо спросил Павел и попытался приподняться.

— Лежи, лежи, — сказал отец, удерживая Павла. — Я, как Егорово письмецо получил, на тройку и сюда. Чуть коней не загнал.

— Пётр Фомич! — воскликнул Егор, помогая бывшему барину подняться и усаживая его. — Вот, креслице удобное, что ж вы на полу-то?

— Вот видите, ничего страшного с вашим сыном не случилось, — сказал незаметно вошедший следом за Петром Фомичом доктор.

Вид он тоже имел помятый. Видать, переживающий отец, слегка его тряхнул за грудки.

— Как же так, Павлуша? — спросил Пётр Фомич, так и не выпустивший руки сына из своей.

— Сейчас больной немного отдохнёт, после всё расскажет. Смотрю, опросы его утомили, — произнёс врач, укоризненно посмотрев на следователя.

Но того взглядом было не пронять. Он спокойно поднялся со стула и сказал:

— Мы закончили. Егор Архипов, следуй за мной.

— На каком основании вы забираете Егора? — спросил Пётр Фомич. — Какие к нему претензии?

Стальные нотки в его голосе даже следователя заставили подобраться.

— Никаких-с, — ответил следователь. — Потерпевший Егор Архипов будет сопровождать нас на место преступления, к курганам.

Пётр Фомич кивнул и вновь повернулся к сыну.

— Павлуша, ты отдохни, полежи, а я тут, рядышком, — ласково произнёс он.

Следователь и вслед за ним Егор вышли из палаты. Пока шли по коридору, следователь спросил:

— Это отец потерпевшего? Он из купцов или иного сословия?

— Наш барин бывший, граф Пётр Фомич Волков, — ответил Егор.

Следователь удивлённо посмотрел на Егора и произнёс:

— Пока до места едем, ты мне ещё разок всё расскажешь, с момента, как маровщиков наняли. Думаю, данное преступление должно быть расследовано тщательно и быстро. Так сказать, по горячим следам.

Егор покивал согласно, про себя думая: «Ну как же иначе. Одно дело, когда потерпевший и убиенный простые студенты, другое, когда папенька одного из них — граф. Вот титул какие чудеса творит».

Когда вышли на улицу, увидели стоящие полицейскую коляску и телегу похоронной команды, на которой располагался короб для покойных. И в ту, и в другую было запряжено по одной лошади. Рядом стояли два стражника. При виде следователя, один стражник уселся на телегу, второй на облучок коляски, в которой уже сидели полицейские.

Егор высматривал тройку Петра Фомича, но не увидел. Видать, тот кучера отправил на постоялый двор. Оценив вид казённых лошадок, Егор сильно гнать не стал. К тому же так разговаривать с седоком было легче. Их небольшой обоз тронулся от больницы и направился к выезду из города.

Следователь, почувствовавший интерес к делу, принялся расспрашивать Егора куда более подробно. Егор, что можно было, рассказал. Умолчал лишь о коне золотом, да следователь сам вспомнил.

— Странно, что твоему хозяину конь золотой привиделся, — сказал он.

— Ничего странного, ваше благородие, — ответил Егор, не оборачиваясь. — Павел-то Петрович мечтал найти в кургане захоронение хана Мамая. В умных книгах пишут, да и в преданиях сказывают, что вместе с ним похоронен золотой конь. Стережёт конь ханскую могилу, как стерёг когда-то Золотую орду.

— А ты не дурак, много чего знаешь, — удивлённо произнёс следователь.

Егор обернулся, улыбнулся следователю, и вновь повернувшись к дороге, ответил:

— Да как не знать, когда этим конём все уши прожужжали. Вот только раньше Павел Петрович ни в какие призраки не верил, а тут по голове сильно приложили, вот и принял кобылку гнедую за коня золотого. Не верите же вы, что конь из чистого золота по степи скакать станет?

— Нет-с, суевериям не подвержен, — ответил следователь, а Егор потихоньку вздохнул от облегчения.

До придорожного трактира добрались они намного быстрее, чем в прошлый раз. Пусть ехал Егор и не шибко быстро, но зато не останавливался и кочки не объезжал. В трактире сделали небольшую передышку: лошадей попоили, отдохнуть дали. Полицейские и следователь отобедали в трактире. Правда, перед тем, как сели за стол, тщательно помыли руки с дегтярным мылом. Трактирщик исключений ни для кого не делал. Так ведь и холера тоже, без различия чинов и званий всех косила.

Долго рассиживаться не дал следователь, заявив, что дело особой важности и следует поспешить. Исправник и околоточный надзиратель переглянулись в недоумении и уставились на следователя подозрительно. На их лицах, словно крупными буквами, было написано: «Ведь знает что-то, шельма судейская, а от нас утаивает». Даже Егору стало понятно, что судейские и полиция не особо между собой ладят.

Так что спустя всего полчаса три повозки двинулись по дороге к курганам. К ним присоединился ехавший верхом работник трактирщика, тот самый Серёнька, что письмо ездил отправлять на ямскую станцию.

На вопрос следователя, зачем им попутчик, Егор ответил:

— Так там вещей полно, в пролётке не увезёшь. Ящики с черепками, вазами, да всякой медной посудой. Телега-то есть, а на кобыле маровщик скрылся, после того, как Павла Петровича обокрал.

— Уж очень беспечен и доверчив твой хозяин. Надо же, преступника отпустил. Тот, видите ли, раскаялся, — сказал следователь.