Не лови золотого коня!

Глава тридцать первая. У вас товар, у нас купец

Сватовство Егора к Василисе прошло шумно и весело. Сватами взяли Ивана-кузнеца и деда Зуду, свахой — его сноху. Бабушка Егора насчёт деда Зуды сильно сомневалась, приговаривая:

— Вот точно осрамит своими шуточками.

Но это она зря боялась. Дед честь по чести сватовство провёл, как положено: «У вас товар, у нас купец». Шуточки для застолья приберёг и то, после третьей чарочки начал, когда все уж готовы были повеселиться. После празднования в Семёновке, гурьбой отправились в Волково. То, что по пути жениха с невестой потеряли, и не заметил никто.

Егор с Василисой отстали, свернув на тропку к Ворожее. Та, как знала, ждала на крыльце. Щенок несколько раз тявкнул и замотал хвостом, признал Егора.

— Тётушка Ворожея! — воскликнул Егор. — Вот невеста моя — Василиса.

— Славная из вас парочка, — ответила Ворожея и в дом пригласила.

Когда вдоволь чайку попили с калачами — на сватовстве-то от волнения еда в рот не лезла — уходить собрались.

— Пойдём мы, пока родные не хватились, искать не отправились, — сказал Егор.

— Даже погадать не попросите? — спросила Ворожея, хитро улыбаясь.

— Так к чему гадать-то, когда счастье рядом? — спросил Егор.

Ворожея звонко молодо рассмеялась, а когда парочка уходила, трижды перекрестила вслед и прошептала:

— Да хранит вас Бог, детки.

Став женихом и невестой Егор с Василисой часто друг к дружке в гости ходили. Если бы между Семёновкой и Волково дороги не имелось, протоптали бы. А чтобы молодые раньше времени не согрешили, отправляли с ними ребятишек: то сестричек Егоровых, то братьев Василисиных, а то и всех разом, вместе с Филькой, Васяткой и младшими внуками деда Зуды. За петушков на палочке детвора оставляла парочку ненадолго наедине. Ох и сладки были быстрые поцелуи в те короткие минутки.

Дом, Егору подаренный, всем миром обустраивали: крышу перекрыли, забор новый поставили, чтобы после свадебки на Покров намеченной, молодые сразу сюда пошли.

— Домик добротный, хоть и небольшой, — говорил дядька Архип Егорову отцу. — Для двоих-троих пойдёт. А как семья разрастётся, новый поставим, двор-то просторный.

— Это да, — кивал Егоров отец, и, вспомнив об ожидавшемся прибавлении в семействе, добавил: — Вот думаю, мне и к своему дому пристройку делать надобно.

Дядька Архип, заслышав в голосе будущего свата неуверенные нотки, хлопнул по плечу и заверил:

— Надумаешь строиться, поможем! Мы ведь теперь родня, как-никак.

Дядька Архип предстоящей свадьбе чуть ли не больше молодых радовался: дочь-то словно подменили. Не дерзила, не спорила, в меру слушалась. При Егоре и вовсе вела себя как голубица кроткая, выдавал лишь озорной блеск в синих глазах. Но такой была она лишь с женихом да родными.

Девицы, что Егора мавкиным женихом дразнили, разглядели парня. Добрый, хозяйственный, смелый, самого барчонка спас, чем не жених. А то, что жених-то чужой, не всех останавливало. По первости. Но очень скоро девицы узнали, что куда безопасней встать на пути у русалки, чем у Василисы. После того, как Василиса двух-трёх потрепала хорошенько, в сторону Егора и глянуть стали бояться. Жаловаться никто не жаловался, понимали — сами напросились. Егор ничего не замечал, для него одна Василиса светом в окне была.

Как-то в один из дней, Василиса занята оказалась — платье свадебное вместе с соседками шила — Егор решил в своём доме поработать. Направился туда, да не дошёл, ноги, словно сами повернули на сельское кладбище. Решил навестить могилу Фоки-бобыля, чей дом ему перешёл. Больше полгода прошло после его похорон. Вспомнил Егор, что хоронили одинокого мужика за казённый счёт.

С трудом нашёл он заброшенный холмик с покосившимся крестом. Егор снял картуз, помолчал немного, разглядывая просевшую землю на могиле, затем произнёс:

— Раз уж, дядька Фока, я твой дом унаследовал, мне и за могилкой твоей ходить. Оградку закажу и всё такое.

Это обещание Егор в дальний ящик откладывать не стал, по пути к подаренному дому, завернул в сельскую кузницу. Иван-кузнец заказ на оградку принял, когда узнал, для кого, скидку сделал, да пообещал:

— Ты, Егорша, ежели металл ненужный принесёшь: лезвия там обломанные, ещё вполовину скину цену.

— А кольца с бочек рассохшихся подойдут? — спросил Егор, вспомнив о старых бочках в погребе своего дома. Как-то руки до них не дошли.

— Подойдут, — согласился сосед. — Денька через три заказ готов будет.

Хлопнув по рукам, они разошлись: Егор отправился за железными обручами, Иван-кузнец вернулся к подмастерьям. Из кузницы раздались звонкие удары молота по наковальне.

На улице села никого не было, на небо набежали тучки, принялся моросить грибной дождик. Егор успел до дома дойти, не намок. Он открыл крышку погреба, взял свечу в подсвечнике, зажёг и спустился по новой, уже им сделанной, деревянной лестнице. Когда ступил на земляной пол, захлопнулась крышка. Свеча затухла от дуновения воздуха, погрузив погреб во мрак.

— Растудыть твоё коромысло, — ругнулся Егор, оборачиваясь и пытаясь нащупать лестницу.

Краем глаза он успел заметить странное свечение в той стороне, где бочки стояли, и повернулся обратно. Над крайней справа бочкой висел в воздухе призрак бывшего хозяина дома. Он и излучал неяркий белый свет.

К призракам Егор немного привык, но неожиданно промелькнуло воспоминание, как он мальцом вместе с остальными ребятишками дразнил Фоку. «Фока-бобыль, потерял горбыль», — кричали мальчишки и со смехом убегали от безобидного, но странноватого мужика. Странноватым он стал после того, как его на лесопилке тем самым горбылём и завалило, чудом жив остался. После-то, как подрос, Егору стыдно стало за те проделки, но не додумался подойти, прощения попросить.

Хоть призрак злым и не выглядел, Егор с трудом подавил желание выскочить из погреба. Вспомнились слова Ворожеи, что являться будут те усопшие, что земные дела свои завершить не успели.

— Помочь тебе чем, дядька Фока? — спросил он, и хоть храбрился, голос слегка дрогнул.

— Под энтой бочкой копай, — прошелестел призрак, на Егора словно холодом могильным дохнуло. — На оградку, на крышу хватит, ещё на прожитьё останется. Может, когда меня добрым словом помянете.

В подсвечнике сама собой загорелась свеча, Егор её чуть из руки не выронил, а когда от огонька глаза отвёл, призрак уже пропал. Выбравшись из погреба, Егор первым делом отправился в сарай, где прихватил лопату и полено из поленницы. Вернувшись, он немного подумал и достал керосиновую лампу, кто знает, сколько копать придётся по времени. Да и в лампе огонь уж точно не задует. Помимо этого он надёжно подпёр крышку погреба поленом.

Под указанной призраком бочкой земля оказалась рыхлой, копалось легко. Лопата обо что-то звякнула, и вскоре Егор откопал чугунок, завязанный холщёвой тряпкой. По тяжести стало понятно, не только дед соседей клад в чугунке хранил. Вот только тот под конёк на крыше спрятал, а Фока в землю зарыл.

Уже в доме Егор поставил находку на лавку у окна и развязал тряпицу. Чугунок оказался набит медными и серебряными монетами. Егор сказал:

— Спасибо, дядька Фока. Будет тебе и оградка, и надгробье. В церкви сорокоуст за упокой закажу, да на год поминки по тебе справим.

Призрак не появился, но Егор знал, что слова его услышаны. Егор решил, пока они с Василисой в доме не живут, зарыть чугунок туда, где взял, оставив часть на обещанное Фоке.

Василисе он о находке рассказал, но о призраке умолчал, вдруг напугается невеста, в доме жить побоится. Подозревал, конечно, что таким его Василису не пронять, но рисковать не стал. Траты на оградку, надгробье и помин Василиса одобрила, сказав:

— Выходит, мы с тобой наследники, нам и за могилкой ходить, и поминать.

Почти слово в слово Егорову речь на кладбище повторила. Надумали Егор с Василисой до свадьбы о находке не говорить, родным-то они доверяли, а вдруг до чужих ушей дойдёт. Не следует людей в искушение вводить лёгкими деньгами.

За делами да заботами время быстро летело, оглянуться не успели, а до осени неделя всего осталась. Ночи стали прохладнее, дожди зарядили. В один из дождливых дней около ворот родительского дома Егора остановилась знакомая пролётка.

Подручный кучера, постучал, вошёл в ворота и тут же попятился от глухо зарычавшего пса.

— Серый, спокойно, — скомандовал псу Егор, возившийся во дворе.

— Егор Архипов, тебя Пётр Фомич просят-с зайти. Вот, пролётку-с прислали, — выпалил парнишка-подручный, опасливо косясь на большого серого, похожего на волка пса.

— Сейчас, только переоденусь, — ответил Егор.

— В пролётке подожду, — сказал парнишка-подручный и выскочил за ворота.

Пока Егор переодевался, домашние вслух гадали, зачем он бывшему барину запонадобился.

— Может, ещё чем наградит, — сказала бабушка.

— Ох, а ежели вновь порученье какое? — охнула маменька и присела, придерживая руками заметно округлившийся живот.

— Не трещите, сороки, — строго произнёс дед, — вот съездит Егорша, и всё узнаем.

В поместье кучер направил пролётку к центральному входу. Там Егора встретил Прошка и, что-то буркнув в ответ на приветствие, повёл гостя в хозяйский кабинет. До сих пор простить не мог то, как Егор ему отпор дал тогда, в больнице.

Пётр Фомич сидел за столом и писал что-то на листке, обмакивая перо в чернильницу. Егору он обрадовался, навстречу вышел, по плечу похлопал, как дела расспросил, на стул указал, садиться. «Видать, маменька-то права», — подумалось Егору.

Пётр Фомич присел обратно за стол и сказал:

— Ходить вокруг да около не буду, помощь твоя нужна, Егорша. Сослужи-ка ты мне ещё одну службу, не задаром, конечно. Павлуша уезжать собрался. Я уговаривал годик дома посидеть, но сын заскучал так, что даже на учёбу согласен. Ты уж его до Москвы довези, а там кузен мой встретит. Дальше, до столицы, он самолично Павла доставит. Думаю, в оба конца за две недельки управишься. За службу положу пятьдесят рубликов, плюс на дорожные расходы. Ты пока подумай, я посланье кузену допишу. Потом и скажешь, какое твоё решение будет.

Пётр Фомич склонился над листком бумаги, а Егор принялся раздумывать. Деньги, конечно, обещаны немалые, но ведь барчонок словно все неприятности собирает. С другой стороны Егор бывшего барина понимал, ведь в жизни-то Павел часто как дитя неразумное, доверчивое, такого одного отпускать и впрямь страшно. Он растерянно оглядел кабинет и невольно вздрогнул, наткнувшись глазами на портрет покойной графини. Рядом стояла призраком она сама и улыбалась, совершенно точно зная, каким будет решение Егора.