Не лови золотого коня!

Глава восьмая. Третий покойник

Около дома Егор остановился, чтобы отдышаться. Из соседних ворот выглянула Ульянкина маменька, вид у неё был встревоженный.

— Егорша, ты откуда?

Егор, ещё тяжело дышавший, молча указал в сторону центральной улицы.

— К Ворожее ходил, — сказал он, переведя дыхание.

— Васятку не видал?

— Нет, он же, кажись, дома был.

— Ведь говорила никуда не выходить, пока я двор прибираю, — воскликнула соседка, всплеснув руками. — Он, видать, в окно вылез да через забор удрал. Что делать-то?

— Пойдём, поищем, — предложил Егор и спросил: — Может, он с Филькой?

— Да я только обнаружила. Просила свекра присмотреть, так тот сам, как дитя малое, бестолковый, — в сердцах сказала соседка и махнула рукой, направляясь к дому деда Зуды.

Дед Зуда вместе с бабкой перетряхивали зимние вещи во дворе.

— Соседушки, Васятку не видали? Может, ваш знает, где? — спросила мать беглеца.

— Филька! — позвал дед внука в открытую, завешенную от мух дерюжкой, дверь.

Дерюжка отодвинулась, показалось недовольное лицо дедовой снохи.

— Что кричите, батюшка, только малых уложила, — с укором сказала сноха.

— Васька пропал, позови нашего оболтуса, — велел дед.

Сноха охнула и скрылась за занавеской, появилась быстро и доложила:

— Нету. Вместе, видать, куда-то ушли. Ох, не приведи Господь, на речку! Запретили ж одним!

— Не кипеши! — одёрнул выскочившую на крыльцо сноху дед Зуда. Из дома донёсся детский плач. — Иди вон, дитё укачай.

Сноха метнулась в дом. Привлечённые шумом, на улицу вышли отец и маменька Егорши. Сестрёнки тут же крутились.

— Филька с Васькой рыбалят, а меня не взяли, — нажаловалась средняя Егорова сестра.

— Вечор червяков накопали, нас пугали, — наябедничала младшая.

Маменька с соседкой дружно охнули.

— Цыть, клуши! — гаркнул на них дед Зуда.

— Пойдём с Егоршей и дедом у берега поищем, — сказал Егоров отец, добавив: — только тихо, а то услышат пострелята, в камышах затаятся. А ты куда собралась?

Последний вопрос задал он соседке.

— Ивана бы послала, да он в город поехал, к сестрице, — ответила та.

— Мы и втроём управимся, — сказал отец.

Дед Зуда спросил:

— Гроб-то твой мужик для свояченицы заказал?

— Да типун тебе на язык! — вскинулась соседка. — Может, жива сестрица, а ты её хоронишь.

Все переглянулись понимающе. Хоть в сон соседка и поверила, да ещё цеплялась за хлипкую надежду, что не все сны вещие.

Маменька Егорова ухватила её под руку и повела к себе, приговаривая:

— Пойдём, взвару тебе ягодного налью, пирогом угощу, а мужики пока пострелят поищут.

Егор, его отец и дед Зуда разошлись по местам, где обычно рыба хорошо клевала. Егор и дед никого не обнаружили. Тут уж и дед Зуда всполошился, не меньше снохи.

— От ить, растудыть твоё коромысло. Омутов полно, вода холодная в этом году. Беда.

— Ты, дедка, беду не кликай, — сказал Егор, — лучше вспомни, Филька ничего не говорил?

Справа на берег из камышей вышел отец.

— У затона тоже нет, — сказал он.

Дед, задумавшийся после слов Егоровых, хлопнул себя по лбу.

— Вот ведь, башка дырявая. Надысь я верши ставил в заветном местечке, показалось, камыш шуршит. Думал, померещилось, ан нет. Выследил таки, вражонок. Пойду, гляну.

Дед шустро засеменил вдоль берега. Егор с отцом напрашиваться, вместе сходить, не стали. У каждого рыбака есть местечки свои тайные, ежели кому о них расскажешь, рыба ловиться не станет.

Егор ещё раз осмотрелся, подавил тревогу. Ещё не хватало бабам, да деду Зуде уподобляться. Вдалеке на мостках девки полоскали бельё.

— Сходить, у них спросить, что ли? — задумчиво протянул он.

— Обождём деда, сходишь. О, кажись голоса их.

И впрямь, с той стороны, куда отправился дед Зуда, раздавались голоса: сердитый дедов и виноватый Филькин. Ваську слыхать не было. Егор не выдержал и побежал навстречу. Миновав перелесок, увидел Фильку и его деда. Филька тащил в руках вершу, искусно сплетённую из лозы его отцом. Сын деда Зуды плетельщик был знатный, вот и сейчас на подёнщине плёл кресла и стол для барского сада. Дед Зуда шёл, чуть приотстав от внука. В руке дед держал ветку, которой нет-нет, да и шлёпал неслуха пониже спины.

— Где Васька? — спросил Егор.

Филька насупился, ответил дед:

— Молчит, варнак! — и вновь хлестнул внука веткой.

— Да-а, вам скажи, вы ж наш шалаш разорите, — сказал Филька. — Я сам-один хотел за Васькой сбегать, дед не пустил.

— Я вот те дам, один! — ответил дед Зуда, но на этот раз не стегнул, пригрозил

— Я с тобой пойду, — предложил Егор.

— Побожись, что никому наше укрытие не выдашь, — потребовал Филька.

— Вот те крест, — ответил Егор, перекрестившись.

С Егором дед внука отпустил, прежде отобрав вершу с рыбой. Шалаш Васька с Филькой устроили под ветвями ивы, издали не видно.

— Ну, наловилось? — спросил Васька, выбираясь из укрытия. — Ой, Егорша. Случилось что? С маменькой?

— А раньше ты о маменьке не мог подумать? — строго спросил Егор. — Плачет, места не находит. Мало ей Ульянки?

— Я не нарочно, — протянул Васька, шмыгая носом.

Егор для надёжности взял беглеца за руку и повёл. Никакое нытьё Васьки, что он уже большой, так ходить, на него не подействовали. Уж очень соседку жалел.

Встречать рыбаков и спасательную команду высыпали жильцы всех трёх изб. Дальние соседи из-за ограды выглядывали. Мальчишкам надавали тумаков и по домам развели.

— Ну, что, Егорша, айда на крышу. Если работы не много, и у Ивана проверим. Соседи, подмогнуть вам? — спросил Егоров отец.

Маменька Васькина ответила:

— Ежели не трудно, уж глянь. Нам-то, боюсь, не до крыши будет.

Дед Васькин промолчал, лишь искоса посмотрел на соседей. Но он в последнее время вообще странно себя вёл. Людей сторонился, молчал больше. По молодости, сказывали, бережлив был, а сейчас так и вовсе скуп. Ульянка при жизни Егору жаловалась, радуясь, что батьке дедова скупость не передалась.

На чердак и на крышу забирались по приставленной лестнице. Ход имелся и изнутри, и снаружи. Но из дома не особо удобным был. Отец, открыв дверку с торца крыши, полез чердак осматривать. Егора, как более лёгкого, наверх отправил.

— Ну, как? — крикнул он спустя время.

— Да можно около конька доску подстрогать, — сказал Егор. Он мельком глянул на дом соседей и тут же повернулся в изумлении. — Батька, Васькин дед тоже на крышу лезет.

Отец высунул голову, чтобы посмотреть.

— Куда ж понесло-то старого, — сказал он.

Отец с сыном смотрели, как дед соседей, с трудом взбирается по такой же, как у них лестнице, к входу на чердак. Они не стали окликать старика, упаси Бог, сорвётся. Но и без этого Бог не упас. На последней ступеньке деда повело назад, он попытался ухватиться за дверку, но та сорвалась с петель. Старик навзничь рухнул вниз. Даже крикнуть не успел. Раздался глухой стук.

Переглянувшись, Егор с отцом быстро спустились.

— Что случилось? — спросила выглянувшая из избы маменька.

— Дед Ульянкин расшибся, — крикнул ей на ходу Егор.

Когда подбежали к соседям, увидели лежавшего на спине старика. Под головой расплывалось красное пятно. Кровь тут же впитывалась в сухую землю.

Соседка, тоже выскочившая на стук, сидела около деда на коленях и тихонько звала:

— Батюшка, батюшка, очнитесь.

— Я за Митричем! — крикнул Егор, собравшийся бежать за фельдшером. Но отец остановил, опустив руку на плечо. Затем снял картуз и перекрестился. Он указал Егору на то, что тот поначалу не заметил: из груди старика торчал деревянный обломок. Дед напоролся на приготовленный для забора штакетник.

Фельдшера и урядника с сотским всё же вызвали, чтоб удостоверить несчастный случай. Узнав, что хозяина дома нет, сотский уговорил начальника взять тело в покойницкую. Сам же потихоньку сказал соседке:

— Дом освятить надобно. Не поленись, хозяюшка, вызови священника.

Несчастная лишь кивнула. Напуганный Васька жался к матери. Сноха деда Зуды забрала мальчишку к себе.

— Пущай у нас ночует, — сказала она.

Вновь последовал молчаливый кивок. Фельдшер дал Васькиной маменьке какую-то микстуру и уехал вместе с урядником. Похоронную повозку ждали около часа. Тело забрали. Егор засыпал потемневшую от крови землю песком. Тут и Иван-кузнец из города вернулся. Тётушка Ульянкина и впрямь умерла в эту ночь. Спокойно, без мучений, во сне. На соседку страшно было смотреть, лицо, словно почернело от горя.

Егорова маменька послала сына за Ворожеей. Он второй раз за день отправился по уже протоптанной дорожке.

Ворожея стояла на крыльце, собранная, с корзинкой в руках. Едва завидев Егора, встревоженно спросила:

— Кто третий покойник?

— Дед Ульянкин, — ответил Егор.

— Упокой, Господи, его душу, — произнесла Ворожея и добавила виновато: — Не успела я, Егорша, надо было сразу с тобой идти.

— Да кто ж думал, что старика на крышу понесёт, — сказал Егор. — Ты не вини себя, тётушка.

Он забрал у Ворожеи корзину, и они рядом зашагали по лесной тропинке.