Не лови золотого коня!

Глава двадцать четвёртая. И снова курганы

К курганам тоже быстрее добрались, ведь на этот раз Егор лишних вёрст не наматывал, вовремя на нужную дорожку свернул. Следователь затих и никаких вопросов больше не задавал. Егор даже подумал, что седок его нынешний уснул, обернулся — ан нет, сидел тот, уставившись в степь задумчивым взглядом.

В лагере и вокруг курганов всё было так, как оставил Егор. Видать, ни единая живая душа сюда не совалась. Он остановил пролётку на месте её стоянки. Хотел лестницу для следователя выдвинуть, да тот, не дождавшись, на землю соскочил. Спрыгнул неожиданно легко, даже лихо, кого-то неуловимо Егору напомнив. Так и не поняв кого, Егор направился вслед за ним к подножию кургана, где лежали покойные. С тел вспорхнули несколько больших чёрных воронов. Птицы успели сильно покойных потрепать: выклевали глаза, разорвали ноздри и губы. Но отпечаток копыта на лбу Осипа не тронули, словно специально оставили.

— Вот кобылья отметина, — указал Егор, отмахиваясь рукой от жужжащих мух и слепней.

— Вижу, — ответил следователь и слегка поморщился от запаха тлена, ещё не сильного, но уже уловимого.

— На запах мертвечины все падальщики слетаются, — сказал Егор и указал на небо, где парила большая птица. Но в лучах солнца было не разобрать, какая именно. — Лето, жара самая, всё быстро портится.

— Смотрю, не боишься покойников, — сказал следователь Егору, между делом внимательно осматривая тела. — Это ты правильно, опасаться живых надобно-с.

После того, как следователь узнал о спасении Егором хозяина, стал куда лучше к нему относиться.

Пока они беседовали, подъехали и все остальные. Полицейские со стражниками подошли к кургану. Серёнька же принялся запрягать свою лошадь в телегу маровщиков. Работник трактирщика даже в сторону, где покойники лежали, старался не смотреть. Исправник достал утиральник, вытер с лица пот и сунул обратно в карман.

— Ох, жара-то какая сегодня. К вечеру дело, а не спадает, — произнёс он и, глянув на тело Осипа, добавил: — Угу, вон, значится, и отпечаток копыта. Правду ты, малой сказал.

Он похлопал Егора по плечу.

— А как же иначе, ваше благородие, — ответил Егор и спросил: — После того, как вещицы маровщиков да наши находки осмотрите, можно будет телегу в трактир отправить на временное хранение?

— Можно, — разрешил исправник, — тут дело ясное, долго не задержимся. Ребята, забирайте трупы, везите на ледник.

Последнее он уже сказал похоронной команде.

Стражники подогнали телегу с коробом, натянули холщовые рукавицы и принялись грузить покойных.

Егор это краем глаза видел. Он вёл полицейских и следователя ко второму кургану, который Павел с компаньоном раскапывали.

— Вот тут черепки от ваз да горшков всяких. Одна-то почти целенькая, — сказал Егор, разворачивая тряпицу и вытаскивая вазу с отбитым горлышком. — Гляньте, краса какая! — Бережно уложив находку обратно, Егор принялся рассказывать дальше, невольно подражая старичку профессору, которому довелось помогать пару лет назад. — А вот подносы да кувшины медные, это от времени медь позеленела, ежели потереть, как следует, видны станут узоры. А вот это ошейник с шипами для леопарда. Ханы во дворцах много диковинного зверья держали.

— С чего взял, что леопарда? — удивлённо спросил следователь, с интересом рассматривающий находки.

— Так Павел Петрович сказал. Да вон, сами посмотрите — череп почти кошачий, только большой. В том ящике кости любимой ханской наложницы вместе с костями её питомца перемешаны. Коль речь зашла, дозвольте, господа хорошие, эти кости земле предать, — попросил Егор.

— Мастак ты придумывать, малый, — подал голос до того молчавший околоточный надзиратель. — Смотри-ка, наложница ханская, да ещё любимая.

Он издал короткий смешок. Егор на его замечание резонно ответил:

— Так ведь, ваше благородие, над простой девицей курган не насыплют, золото-серебро да каменья самоцветные в могилку с ней не положат.

— Жаль, точного описания того, что пропало, нет, — протянул следователь. Полицейские согласно кивнули.

— Как это нету-то? — удивился Егор. — Игнат Силыч, компаньон хозяйский, всё в книжицу записывал. Она в шатре должна быть.

Егор бегом кинулся к шатру и вскоре вернулся с тетрадкой в руках.

Следователь открыл первую страницу и прочёл:

— Картофеля полпуда, по четыре копейки за фунт, масла подсолнечного бутыль по одиннадцать с половиной копеек за фунт…

— Вы дальше листайте, ваше благородие, это мы продуктами закупались в начале экспедиции, — пояснил Егор, заглядывая через плечо следователя, принявшегося перелистывать страницы. — Вот тут, — и прочёл по слогам: — Че-реп-ки два де-сят-ка.

— Ты и грамоте обучен? — удивился следователь.

Околоточный надзиратель задумчиво протянул:

— Дороговато, однако, вы закупились. Ежели торговаться, цену, пусть не в два раза, но заметно скинуть можно.

Егор пожал плечами, мол, моё дело маленькое. Он не собирался говорить о приписках, что Игнат делал. Тому земной суд не страшен, кто пред небесным предстал.

Следователь прочитал список драгоценных находок вслух.

— Да тут целое состояние, — закончил он и, протянув тетрадь исправнику, распорядился: — Пусть писец ваш размножит, да по скупщикам списки разнесите.

— Да уж сообразим как-нибудь, — ответил исправник с вернувшейся язвительностью. — Ну, мы поехали.

— Езжайте, я ещё здесь побуду, — ответил следователь. Вместе с Егором он смотрел, как отъезжает полицейский экипаж и телега похоронной команды.

Затем следователь принялся бродить по лагерю, осматривая следы. Егор подозвал Серёньку, осмелевшего после того, как покойников увезли. Вместе они загрузили телегу. Егор туда и шатёр пристроил и инструменты копателей, себе лишь лопату оставил. Из ящиков с находками Егор достал медный кувшин и ошейник, переложив в ящик с костями. Туда же добавил несколько яблок и горбушку хлеба.

На вопрос Серёньки, зачем, пояснил:

— Так косточки же зарывать буду, а по-ихнему, по-басурмански, положено было еду, посуду да украшения вместе с покойным хоронить.

— А я слыхал, — сказал Серёнька, почёсывая затылок, — иноверцы своих хоронят, пока солнце не село. Ты поторопись, вечереет уже. Ну, поехал я, в трактире встретимся.

После этого напутствия Серёнька сел в телегу и уехал.

Егор обратно в курган останки ханской наложницы закапывать не стал, вдруг ещё найдутся охотники за древними сокровищами, вновь покой потревожат. Вырыл он могилку неподалёку. Закопав ящик с костями, холмик делать не стал, наоборот, постарался землю разравнять.

Возвращаясь к пролётке, Егор остановился около разглядывающего на земле лошадиные следы следователя. Тот посмотрел на Егора и сказал:

— Странно, видно, что одна лошадь проскакала, а по глубине, словно табун след в след промчался. Ладно, пора и нам собираться. Егорша, попить будет?

— Сейчас, — кивнул Егор и сбегал к пролётке и принёс фляжку. — Я сюда водицу кипячёную слил. Сырую воду нельзя пить. Холера.

— Благодарствуй, — ответил следователь и припал к фляге. Попив, вернул фляжку и утёр пот со лба, сдвинув фуражку на затылок.

— Солнце садится, сейчас попрохладнее будет, — сказал Егор. — Я вещи все собрал, трогать?

— Трогай, — согласно кивнул следователь и вошёл в пролётку по вынутой Егором лесенке.

Они поехали, оставляя курганы позади. Неожиданно сзади раздался топот и пролётку обогнал золотой конь. Он поскакал по степи аршинах в пяти от пролётки. Лучи заходящего солнца отражались от золотых боков.

— Растудыть твоё коромысло, — потихоньку выругался Егор.

— Т-ты т-тоже эт-то видишь? — спросил следователь, заикаясь.

Был у Егора соблазн прикинуться, что он ничего не видит, да понял, не зря аспид золотой появился, что-то от него, Егора ему понадобилось.

— Вижу, — буркнул Егор и натянул поводья, останавливая лошадей, — Тпру.

Лошади встали, золотой конь тоже остановился, как вкопанный. Вот сейчас его запросто можно было принять за скульптуру, отлитую из золота.

— Что происходит? — спросил следователь, не отводя глаз от коня.

— Из пролётки ни шагу, — скомандовал Егор, спрыгивая с облучка.

Он подошёл к золотому коню, встал перед ним и, глядя в рубиновые глаза спросил:

— Чего надобно-то?

Конь склонил морду и ткнулся ей в висящий на поясе кинжал, тот, что Чудинко выдал перед походом на Сарай-Берке.

— Значит, то, что из времён стародавних взято, туда и вернуться должно, — догадался Егор. Он снял пояс с ножнами и, с сожалением, протянул коню. — Забирай.

Тот опустил морду, и пояс с ножнами и кинжалом втянулись в него, словно растворяясь в золоте. Следователь вскрикнул от неожиданности. Конь повернул голову в его сторону. В рубиновых глазах начал разгораться яростный огонь, из ноздрей пошёл дым. Егор взял голову коня обеими руками и повернул к себе, затем строго сказал:

— Даже не вздумай! Это государев человек, здесь по служебным надобностям. Он мары не разоряет, а ловит душегубов да жульё всякое. А ты ступай, солнце-то почти закатилось.

Золотой конь слегка толкнул мордой Егора в плечо, видать, попрощался и поскакал в сторону заходящего солнца. Хоть Егор и предполагал, что появится волшебная дверь, но всё равно вздрогнул, когда она появилась. На той стороне высоко светило солнце, играя лучами на золотых домах Сарая-Берке и статуе золотого коня, одиноко стоящей перед его воротами. Конь запрыгнул в проём и дверь пропала. Только степь, горизонт и заходящее солнце.

Егор вернулся к пролётке. Следователь сидел неподвижно, лишь шевелились губы в тихой молитве:

— Господи, Боже, помилуй мя… — переведя взгляд от степи к Егору, он спросил: — Так кто ты таков, Егор Архипов?