Амара

Глава 4

Барни Куинн, ночной сторож, не очень любил музей. Там всегда было чертовски душно, как будто от каждого куска древнего хлама исходила вонь. Возвращаясь утром домой, он чувствовал эту вонь на себе. Вонь старых гробниц. Смрад трехтысячелетних черепов.

Такая же вонь сочилась от этих дерьмовых старых каменных статуй в греческой коллекции. Очень скоро он сам превратится в одну из них.

Будет просто замечательно, учитывая, что у каждого из этих ублюдков оторвана рука, или голова, или даже член.

Однажды утром они откроют дверь и спросят: Где старина Барни Куинн? И не найдут его, пока не заглянут в греческую комнату и не пересчитают статуи. Их будет слишком много. Лишней окажется статуя в дерьмовой коричневой форме. Может, они просто оставят его там, сэкономив его семье на похоронах. А страховку потратят на новый телевизор. Чертовски здорово будет для старого Барни Куинна.

Оставьте меня здесь, в морге для статуй, пока какой-нибудь неуклюжий уборщик не снесет мой член. Умер старый Барни Куинн.

- Дерьмо, - пробормотал он.

Нужно было подышать свежим воздухом. Нужно было выбраться отсюда. Кроме того, пора было навестить Джорджа.

Пересекая вестибюль, охранник подошел к металлической пожарной двери и толчком распахнул ее. Площадка была освещена лампочкой над дверью. Он начал спускаться по лестнице. Свет на следующей площадке был погашен. Он шагнул вниз, в темноту. Внизу толкнул наружную дверь и, выйдя наружу, прислонился к ней, подпирая ее спиной.

Парковка для сотрудников была пуста, за исключением его старого Гран-при. Когда-то это была хорошая машина. Когда он купил ее, она была его гордостью и радостью. Давным-давно. Пока начальство не пронюхало о публичном доме и не выкинуло его из полиции.

Ну, черт, всех не победить, не так ли?

Мужчина зажег сигарету. Затянувшись, наполняя легкие сладким сизым табачным дымом, который расслаблял все его мышцы, он увидел собаку.

Старина Джордж, как раз вовремя.

Зажав сигарету между губами, он присел и хлопнул в ладоши.

- Сюда, мальчик, - позвал охранниик. - Давай. Иди к Барни.

Собака побежала к нему, звеня ошейником.

- Да, вот так, хороший парень.

Джордж бросился к нему на руки, облизывая его лицо, чуть не выбив сигарету у него изо рта.

- Да, мой хороший мальчик. Конечно, хороший. Спорим, ты голоден?

Мохнатый хвост взметнулся.

- Тогда пошли. Посмотрим, что Барни приготовил для тебя. - Прикрыв дверь музея, Барни пошел к своей машине. Пес бежал впереди него, нетерпеливо оглядываясь назад, карие глаза сверкали в тусклом уличном свете.

- Придержи коней, парень.

Барни отпер свою машину. Потянувшись в бардачок, он достал целлофановый пакет, в котором лежал кусок сырого мяса.

- Не очень много, парень, - извинился мужчина. - Но тебе понравится, не так ли? Конечно. Всегда возвращаешься за добавкой. Довольный клиент.

Он открыл пакет. Кусок мяса еще не до конца разморозился, но уже был достаточно мягкий, чтобы его можно было разломать. Он отщипывал кусочки и бросал их Джорджу, подбрасывая так, чтобы собака ловила их на лету, наслаждаясь быстрыми щелчками захлопывающейся пасти. Потом ему это надоело, и он протянул остатки псу, который деликатно вынул кусок из его пальцев, быстро разжевал и проглотил.

- Вот и все, приятель, - сказал Барни, улыбаясь.

Джордж поднял голову, смотря на него жалобными глазами, полными надежды.

- Все, приятель.

Сидя на корточках, Барни дал собаке облизать пальцы.

- Ага. Все слопал. Приходи завтра вечером. Я принесу тебе что-нибудь на перекус.

Он пошел обратно к открытой двери музея, Джордж бежал рядом с ним.

- Пора прощаться, Джордж, старый приятель.

Мужчина погладил собаку по спине, взлохмачивая его коричневую шерсть и захлопнул дверь за собой. Затем он включил фонарик и поднялся по лестнице.

Придется оставить обслуживающему персоналу записку о перегоревшей лампе внизу. В темноте там можно сломать ноги. Достаточно раз оступиться.

На верхней площадке он открыл металлическую дверь и вошел в тускло освещенный вестибюль. Выключив фонарик, Барни повесил его обратно на пояс и направился к входным дверям. Лучше лишний раз убедиться, что они надежно заперты, прежде чем осматривать главный этаж.

Внезапно он услышал стук.

Как будто что-то деревянное упало на пол. Он прислушался, но музей молчал.

Это могильная тишина, Барни, тишина, которую нужно почувствовать.

Возможно, этот стук был вздохом старого музея: полка дрогнула, или провод отщелкнулся от крепления, или кусок древнего хлама упал на пол. С другой стороны...

Черт возьми, надо было приглядывать за дверью, пока кормил Джорджа. Какие-нибудь детишки, мать их, могли пробраться внутрь. Или какой-нибудь бомж, ищущий ночлег. Или даже чертова кошка.

Молча, он пошел к главной лестнице. Поднимаясь, Барни осмотрел балкон второго этажа через прутья перил. Никого не было.

Он пожалел, что не взял с собой свой револьвер. Проклятый музей не разрешил ему носить оружие; сказали, что не хотят, чтобы кто-то пострадал. Если будут проблемы, Барни, звони в полицию.

Конечно. Я вызову копов, и они найдут кошечку в коллекции Каллахана. Это подтвердит всем в участке, что старина Барни - кусок дерьма. Вызывать спецназ, чтобы спасти Барни от какого-то маленького котенка. Да, точно.

Черт.

Похоже, шум доносился именно оттуда. Он задумался, с чего так решил: просто потому, что зал Каллахана был ближе к лестнице, чем остальные? Охранник подошел к входу в зал и заглянул внутрь.

Темно. Очень темно.

Света здесь не было, и он видел только смутные очертания предметов. Потянувшись вниз, он пальцами нащупал выключатель и включил освещение. Дюжина лампочек, спрятанных над тонированными потолочными панелями, наполнили комнату мягким светом.

Что за хрень?

Крышка гроба мумии лежала на полу.

Барни, стоя неподвижно, осмотрел комнату: витрину, полную драгоценностей, переливавшихся золотом и небесно-голубым, колесо колесницы, десятки статуэток, каменные кувшины, гроб.

Никого.

Разве что какой-то злоумышленник притаился в дальнем конце зала?

Они видят меня, но я не вижу их. Наблюдают за мной, затаившись там? Надеются, что я пожму плечами и отвернусь? Словно ничего не заметил...

Нет. Барни, столько лет прослужившего в полиции, так просто не одурачить.

Молча, он прошел вдоль зала. Здесь не было ни души. Кроме него, конечно же.

Так, как же крышка гроба оказалась на полу?

Скинула кошка?

Вряд ли.

Сбросили дети?

Возможно.

Жаль, что у меня нет моего револьвера.

Кольта 38-го калибра. Стрельни я в кого-нибудь из этих засранцев, и больше бы тот не поднялся.

Он подтолкнул крышку гроба носком ботинка.

Тяжелая сучка.

Переступив через нее, охранник заглянул в гроб, уставившись на мумию, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

Черт... она выглядит, словно вернулась из ада.

Однажды, когда Барни только поступил на службу в полицию, он помог пожарному тащить обугленное тело из-под обломков сгоревшего жилого дома. Хрустящая тварь, как назвал ее пожарный.

Эта девушка не была хрустящей тварью, но выглядела ничуть не лучше. Если уж на то пошло, выглядела хуже. Как будто кто-то выпустил воздух из ее сисек.

Ему также не нравились эти рыжие волосы на ее голове. Слишком контрастно они вырисовывались на таком ужасном теле.

Оглядев ее обнаженное тело, он увидел, что у нее нет волос на лобке.

Да и по хрен. Лучше убрать это с глаз долой.

Он присел, подняв крышку гроба. Тяжелую, как дверь. Но ему удалось положить ее на гроб.

Обернувшись, Барни обвел взглядом комнату. Все было в порядке. Он подошел к дверному проему, выключил свет; темнота снова окутала зал... и он подпрыгнул от грохота позади себя.

Барни крутанулся на месте. Во мраке он разглядел, что крышка гроба снова лежит на полу.

- Вот дерьмо, - пробормотал он.

Барни уставился на крышку. Его тошнило и знобило... и почему-то казалось, что его яйца сжала ледяная рука. По телу пробежала колючая дрожь, а волоски встали дыбом. Ему казалось, что из темноты на его голую руку свалился отвратительный паук, который пробирается к его голове, намереваясь забраться в рот. Мужчина потер лицо. Оно было холодным, онемевшим, как будто нервные окончания потерялись в этой ужасной темноте.

Он хотел выбраться отсюда, бежать, но боялся повернуться спиной к гробу. Боялся, что если отвернется...

Так и случилось.

То, чего он боялся в глубине души...

Быстро, как живой человек, пробудившийся ото сна, мумия села.