Степь

Сказал и обвел глазами штаб. План был дерзок. Лупсан, Жигмит и тибетский лама переглянулись. Понимающе кивнули головами. Темные лица остались невозмутимы. Иосихара опять блеснул золотозубой улыбкой, сощурив тяжелые веки. Унгерн перестал постукивать пальцами и удовлетворенно перевел глаза на русских.

Пораженный Резухин пожал плечами.

— Но, послушай, это распылит наши силы! Может нам стоить целого отряда, наконец! Да и к чему, собственно, эта авантюра? Ты подумал об этом?

Унгерн криво усмехнулся.

— Не только об этом, но и о том, что полковник Резухин, конечно, не додумается до смысла этой операции и будет задавать идиотские вопросы.

Резухин передернулся. Сквозь загар на его щеках проступил багровый румянец.

— Генерал прав, тысячу раз прав! — медленно лепя фразу, скрипучим, простуженным голосом заговорил Иосихара. — Тот, кто освободит Богдо Гегена, — японец сквозь зубы вежливо втянул в себя воздух, — тот откроет сер… середеца всех… В его армию придут сордаты, денеги, скот… всё… Ему помогут монастыри. Эта операция совершенно необходима.

— Так, — коротко сказал Лупсан.

Резухин, не поднимая глаз, кивнул головой.

— Итак, — Унгерн говорил опять спокойно и медленно, — завтра начнем! Два полка пока — на месте. Один — на Зеленый дворец. Остальные войска, и монгольские и русские, веду на Ургу я! Всё.

Поручик подкинул в печь последнюю горсть аргала. Монголы, легко поднялись и поклонились барону.

— Проверьте всё! — коротко сказал Унгерн.

Пригибаясь в дверях, монголы вышли.

Когда за ними закрылась дверь, японец потянулся, сел удобнее и зябко передернул плечами.

— Подкиньте! — бросил Унгерн поручику.

Тот торопливо набил печку последними комьями аргала.

Японец поднялся. Стал ходить по юрте. Унгерн тоже встал и внимательно слушал короткие рубленые фразы капитана.

— Итак. Скоро Россия.

Потирая маленькие руки, японец подошел к столику и сел на место барона. Унгерн остался стоять, особенно высокий и худой в этой низкой и круглой юрте.

— Скоро Россия.

Глядя снизу вверх на барона, Иосихара коротко блеснул золотом зубов.

— Только я прошу вас, генерал: без лесной пожар. Жечь деревня, но не лес… — Капитан опять улыбнулся. — Хороший хозяин должен беречь свой земля!

Японец встал и протянул руку. Унгерн предупредительно нагнулся. Маленький Иосихара похлопал барона по плечу:

— Я доволен вами, генерал. У вас хороший оперейшен… До свидания! Я ухожу отдыхать.

Он долго возился, укутывая шею шерстяным кашне, застегивая крючки.

Улыбка стерлась с лица барона, как только захлопнулась дверь за Иосихарой, оставив в юрте седую волну холода.

Доктор, сидевший в полумраке у двери, мельком взглянул на лица Резухина и Унгерна и тоже поднялся.

— Разрешите откланяться, ваше превосходительство, — сказал он и вышел, крепко запахнув полушубок.

Унгерн пренебрежительно молчал, ковыряя пепел концом стэка, и первым заговорил Резухин:

— Послушай, барон! И ты, и я, и другие одинаково рискуем своими головами. У нас одно дело. Руководство в твоих руках, но не кажется ли тебе, что грубость по отношению к твоему ближайшему соратнику, да еще в присутствии этих скуластых и этого японского генштабиста, неуместна?

Поручик старательно размешивал аргал и жалел, что не ушел с доктором. Унгерн иронически усмехнулся:

— Сколько вопросов! «Подумал ли? Не кажется ли?»

Помолчав, придвинулся ближе к Резухину. Заговорил спокойно, по-приятельски:

— Ты прав! Дело у нас одно. Большое дело, и оно требует от меня твердости и тонкой игры на монгольских вкусах и настроениях, а от вас — сохранения авторитета начальника и учета обстановки. Чем скорее это дойдет до тебя, тем лучше!

Сыпались искры. В кошмы назойливо стучался ветер. Резухин молчал.

— Дальше может быть еще сложнее, — добавил Унгерн. — Но иного выхода пока что я не вижу, а игра стоит свеч!

— Стоить-то стоит, да что-то выйдет! Пока что из России нас выбили, — устало покачал головой Резухин.

— «Пока что, пока что»! — Унгерн опять нахмурился. — Пока что лучше будет, если пореже будешь прикладываться к бутылке!

Резухин поднялся с кошмы. В упор, с угрозой глянул в светлые холодные глаза барона. И сдал. Сказал спокойно:

— Ну, ладно! Значит, завтра, с рассветом?

Барон опять стал мягким. Встав, он похлопал полковника по плечу:

— Да! Завтра, с богом! А пока давайте отдыхать.

Повернулся к поручику:

— Пришлите мне бурята-ординарца. Спокойной ночи, господа!

Откозыряли, вышли. Унгерн прикрыл дверь и, медленным, усталым шагом вернувшись к печке, лег на кошмы. Провел рукой по волосам, небритому лицу, расстегнул ворот рубашки. Сразу весь потускнел и осунулся. Закинув руки за голову, попробовал задремать, но сон не шел. Откуда-то из темных углов памяти вставал кадетский корпус, Павловское военное училище. Потом война, казачьи войска, полк под командованием Врангеля… Революция, Восток… От форменки морского кадета — к шелковому халату монгольского князя… Какой извилистый путь!

В дверь постучали. Ординарец внес корзину с аргалом.

— Поставь чай. Постели там! — показал он на угол.

Пока ординарец готовил постель, Унгерн тяжело сел на лакированный столик, сжал руками виски, мучась от назойливой головной боли. До рассвета оставалось еще шесть часов. Во что бы то ни стало необходимо было выспаться. Он подошел к постели. Размашисто перекрестился:

— Завтра, с богом, начнем!

ПАРТИЗАНЫ