Введение в общую теорию языковых моделей

Категория

Наконец, автор книги употребляет очень важный термин «категория». Но опять-таки никакого определения здесь не дается. «Категория, – говорит он, – задается извне». Это – очень непонятный способ выражения. На стр. 72 «заданность извне» поясняется как «неопределяемое в терминах модели». Но что это значит, понять очень трудно. Если бы автор книги исходил из теории отражения и предполагал бы какой-нибудь естественный язык, который является оригиналом для моделей вместе с его описательной грамматикой, то тогда заданность извне просто означала бы существование данной категории в языке. Но автор книги этого не говорит, и потому термин «заданность извне» остается непонятным; на стр. 75 «заданность извне» понимается как «независимость от других исходных понятий». Почему же вдруг категория не зависит от других исходных понятий, т.е. от других категорий? По-видимому, с точки зрения автора книги, термин «категория» вообще никак не должен определяться, это тоже сомнительно, тем более, что, согласно автору, к одной и той же категории может относиться много разных слов, и каждое слово может относиться к разным категориям. Уже одним этим заявлением автор обнаруживает свое вполне определенное понимание того, что такое «категория» и того, что такое «слово». Почему же это фактически применяемое автором понимание предварительно не формулировано теоретически, и почему эти трудные термины оставлены на уровне обывательского их употребления или, в крайнем случае, на уровне школьной грамматики? Сколько неясностей было бы устранено при таком предварительном теоретическом разъяснении!

Однако, не давая этих существенных разъяснений, автор в дальнейшем погружает читателя еще в более существенную темноту. Автор книги пишет:

«Отображение множества слов на множество категорий индуцирует некоторое разбиение слов на классы, пересекающиеся между собой. Эти классы слов удобно также называть категориями» (стр. 73).

Это рассуждение также состоит из непонятных слов. Что значит «отображение», что значит «множество» – эти математические понятия лингвистам не известны, а раз так, то эти последние имеют полное право понимать их только обывательски. Но отображение, с обывательской точки зрения, есть появление предметов в зеркале, а множество для обывателя есть очень большое количество. Что значит «индуцирует»? И что такое «класс»? По-видимому, «отображение множества слов на множество категорий» означает просто разделение слов на те или другие классы по тому или другому признаку. Что это конкретно значит? Здесь, в конце концов, вывозит все тот же цитируемый не раз А.М. Пешковский (Русск. синтаксис в научн. освещении, 1938, стр. 53 – 61):

«Для Пешковского грамматическая категория есть множество слов, характеризующихся общим грамматическим значением и общим формальным признаком (хотя бы у части слов)».

Таковы, например, формальные категории слов: все слова именительного падежа обоих чисел или все слова дат. падежа обоих чисел, то же вин. пад., ед. или мн. числа, женский, мужской или средний род, одушевленность или неодушевленность. Тут ровно ничего нового нет. По-видимому, новым являются здесь только комбинации традиционных грамматических категорий, образующие каждый раз новую сложную категорию, которая заслуживает и нового специального названия. Это, конечно, небесполезная точка зрения, потому что понятие грамматической категории здесь заметно расширяется.

Однако злоупотребление математической терминологией, которую лингвист не знает и не обязан знать (а вся книга, как мы знаем, написана именно для лингвистов) делает все изложение теории грамматических категорий весьма туманным и непригодным для научного обихода у лингвистов. Зачем, напр. употребляются такие выражения, как «одно слово ставится в соответствие, вообще говоря, нескольким категориям»? Здесь опять выступает математический термин «быть в соответствии», который вполне уместен в математике, оперирующей либо с бескачественными величинами, либо даже просто с положением точки или элемента в данных системах. Но подобного рода выражения для лингвистов могут иметь только обывательский смысл. Тот, кто занимается лингвистикой, знает, что такое родовое понятие или видовое понятие. Для него родовое понятие содержит в себе видовое, вмещает его и себе или охватывает его; видовое же понятие содержится в родовом или тоже охватывается им; понятия могут совпадать или не совпадать, перекрещиваться и т.д., но никогда никакой лингвист не скажет, что одно слово соответствует другому или не соответствует ему. Для лингвиста, как и для обывателя, это является слишком уж общим и ровно ничего не говорящим выражением, так как «соответствие» все понимают содержательно и качественно, в то время как для математики, как раз отвлекающейся от всякой содержательности и качественности, этот способ выражения не только уместен, но и вполне законен, так что без него здесь невозможно и обойтись[64]. Нас плохо поймет тот, кто на основании этого будет приписывать нам отрицание приложимости математики к лингвистике. Наоборот, эта приложимость, как мы понимаем дело, – огромная. Однако математические термины не переведенные на язык лингвистики, а применяемые в ней чисто математически и притом без всяких пояснений, имеют только вид научности, на самом же деле только задерживают развитие лингвистики.