Введение в общую теорию языковых моделей

10. Семейство в связи с учением о непрерывности и эквивалентности

Тут же выясняется и огромное обеднение, которое происходит с понятием семейства в его лингвистической интерпретации. А именно, структуралисты, как и в понятии окрестности, забывают здесь о принципе непрерывности, без которого само это понятие почти теряет свой смысл. Именно, когда математики говорят о семействе линий или поверхностей, то они имеют в виду множество линий или поверхностей, непрерывно зависящих от одного или нескольких параметров. Все дело здесь в том, что параметры, взятые в известном направлении, нарастают вполне непрерывно. А это значит, что здесь необходимы все те рассуждения о предельных величинах, о величинах постоянных и переменных, о структурах и моделях, что и в теории точечных множеств. Переводя на язык лингвистики, мы на этом основании должны сказать, что слова одной и той же категории берутся с самой разнообразной степенью взаимного сближения или расхождения. Принадлежа к одной и той же структуре, т.е. входя в одну и ту же категорию, семантически они представляют собою полную непрерывность; и если каждый раз они являются какой-то точкой, то эта точка входит в определенную окрестность. Отсюда все те выводы теории точечных множеств, которые раньше применялись у нас для понимания окрестностей в языке. Следовательно, вопреки методам некоторых структуралистов, понятие семейства мы будем вводить в лингвистику только в связи с его структурными и модельными функциями, а не просто как метафизически неподвижный факт соотнесенности слов одной и той же категории. В этой соотнесенности, если брать ее отвлеченно, нет ничего ни структурного, ни модельного.

Далее, рассуждая о взаимной эквивалентности слов, подпадающих под одну и ту же категорию, мы наталкиваемся еще на одно понимание этой эквивалентности, которое введено структуралистами, но которое тоже пока еще не получило окончательной ясности в связи с гипнозом квазиматематических операций и массы всякого рода знаков и значков не только ненужных, но и мешающих ясному пониманию предмета. Освободив изложение от этой вредной обозначительной схоластики, мы получаем следующую простую и ясную и весьма ценную для лингвистики концепцию.

Дело в том, что взаимную эквивалентность слов, подпадающих под одну и ту же категорию, можно заменить эквивалентностью функционирования их в тех или других фразах или, другими словами, эквивалентностью их окружения в тех или других фразах. Для ясности дела, будем сначала говорить не о фразах вообще, но о предложениях. Всякое предложение, состоящее из тех членов, о которых учит школьная грамматика, хотя и выступает в языке во всей своей семантической и коммуникативной полноте, всегда представимо и просто в виде некоей системы отношений, т.е. как некоторого рода остов, скелет или каркас, в котором каждый элемент может быть заменен каким угодно другим элементом, лишь бы он не нарушал данной системы отношений, или данного остова предложения. Так, подлежащее может быть выражено каким угодно существительным, лишь бы оно играло роль именно подлежащего в данном предложении. То же и со сказуемым и со всеми другими членами предложения. Эта простейшая мысль выражена у И.И. Ревзина при помощи такой абракадабры:

«Пусть дана фраза: А = х1, х2 … хn. Сопоставим с каждым словом xi класса В(хi) при данном разбиении В. Иначе говоря, устроим отображение множества слов на множество классов. Цепочка классов В (x1) В (x2) . . . В (xn), соответствующая данной фразе А приданном разбиении В, будет называться В – структурой фразы А и обозначаться „В(А)“»[76].

В конце концов дело просто сводится к тому обобщенному виду предложения, который был в простейшей форме демонстрирован еще Л.В. Щербой при помощи получившего большую известность предложения: «Глокая куздра будганула бокра и кудлявит бокренка». А эта демонстрация формального остова предложения, как известно, была выдвинута еще Ф. де Соосюром. Если мы представим себе, что каждый член этого предложения, «глокая», «куздра» и пр. может быть заменен каким угодно другим словом, не нарушающим данного общего вида или остова предложения, то мы и получим здесь то, что структуралисты называют «структурой – В». Это есть просто система соотношений членов предложения в том или другом цельном предложении с отвлечением от конкретной семантики каждого такого члена предложения. Это совершенно понятно без всяких A, B, x1, xj, xn – без всяких понятий отображения, классов, цепочек и т.д. Наоборот, эти важные понятия отображения, класса, цепочки и т.д. сами впервые только и делаются понятными, если мы на основании школьных представлений уже знаем, что такое предложение и что такое член предложения. Итак, усвоив себе понятие структуры предложения на основании вполне школьных и элементарных представлений, попробуем теперь заговорить более точным, математическим языком.

Назовем формальный остов предложения его структурой. Назовем каждый член предложения классом слов, которые не только эквивалентны между собою, но и эквивалентны относительно структуры предложения, а структура предложения эквивалентна относительно каждого слова, входящего в данный класс. Тогда и всякое новое слово, дополняющее данную структуру предложения, и, тем самым, ее расширяющее, тоже может быть заменено какими угодно другими словами, эквивалентными между собою, эквивалентными данному дополнительному слову и, тем самым, эквивалентными относительно данного расширенного предложения. Тем самым, эквивалентность слов данной категории вполне может быть заменена эквивалентностью тех предложений, куда данное слово входит в качестве определенного члена предложения; и самый член предложения можно определить как класс слов эквивалентных относительно структуры предложения. А сама взаимная эквивалентность слов одной и той же категории или одного и того же класса может быть выражена при помощи эквивалентного положения этого класса в структуре эквивалентных между собою предложений. Другими словами, взаимная эквивалентность слов одной и той же категории или одного и того же класса, может быть определена и как эквивалентность его окружения в эквивалентных между собою предложениях.

Заметим также, что определение эквивалентности при помощи эквивалентного окружения дает возможность более глубоко понимать эквивалентные между собою слова. Стоит только представить себе, что не одна фраза эквивалентна относительно нескольких слов (как, например, «кипит» и «кошка пьет» эквивалентны относительно слова «молоко»), но сразу несколько фраз или вообще все фразы эквивалентны относительно какого-нибудь слова, как сразу становится ясным, что это слово приобретает свою собственную характеристику, уже не зависимую от тех фраз, которые являются в отношении него эквивалентными. Это еще более уточняет характеристику членов предложения, делая его не только элементом структуры предложения, но одновременно и чем-то самостоятельным, т.е. совершенно самостоятельным классом слов, не пересекающимся ни с каким другим классом.

Сразу же видно, что если под классом слов понимать семейство слов, то понятие семейства получает здесь гораздо более сильную структурную характеристику, чем в том случае, когда мы не выходили за пределы самого класса слов и рассматривали слова только с точки зрения отнесенности их к определенной категории.

Что такое есть предложение, об этом знают все школьники. Но вот в современной лингвистике ощущается огромная потребность отходить даже от той формальной семантики, при помощи которой характеризуются предложения. Мы являемся свидетелями огромной потребности еще больше формализовать предложение, чем это делали Ф. де Соссюр и Л.В. Щерба.

Для этого вводится понятие фразы, которое, вообще говоря, мало понятно:

«…фразой называется любая последовательность слов и, например, любая часть обычного предложения также есть фраза. Наконец, для общности удобно считать, что фраза может быть пустой, т.е. не содержать ни одного слова»[77].

Дело ясно: фраза есть какое угодно сочетание слов, хотя бы и вполне бессмысленное. Тут, правда, не вполне понятно, что такое слово. Однако, для полной ясности и для полной общности необходимо и здесь понимать под словом вообще любое сочетание звуков, хотя бы и бессмысленное. Итак, выставляется требование понимать под фразой любое осмысленное или бессмысленное сочетание слов как любых осмысленных или бессмысленных сочетаний звуков. Важно отношение звуков между собой и отношение звуковых комплексов между собою; но совершенно неважно, что означают данные звуки, что означают комплексы звуков и что означают комплексы комплексов этих звуков. Поскольку исследователи отвлекаются здесь от семантической полноты звуков слов и предложений, а семантическая полнота коренится только в осмыслении звуков слов и предложений, т.е. в их морфемном характере, назовем бессмысленное сочетание звуков или слов аморфным, или, лучше сказать, безморфемным сочетанием. Здесь, однако, структуралисты часто проявляют неожиданную стыдливость; и хотя им, несомненно, хочется оперировать с аморфными структурами, идти на то, чтобы создать откровенную логику аморфных структур, они часто не решаются и предпочитают оперировать с самыми обыкновенными и вполне осмысленными предложениями. Тем не менее, мы считаем, что существует не только логика морфемных структур, но и логика аморфных структур, только надо иметь мужество формулировать ее до конца и не заигрывать с традиционной лингвистикой, основанной на изучении естественных языков.