Введение в общую теорию языковых моделей

Однородность, связанность и морфологичность категорий

Дальше, – об однородности категорий. Совершенно ясно, что однородная категория та, которая подчиняет себе слова, не относящиеся к другой категории, несовместимой с первой. Теперь прочитаем такую абракадабру несовместимости двух категорий:

«Мы будем называть две категории К1 и К2 однородными, если они несовместимы и существует хотя бы одно слово данного языка, такое, что замена К1 на К2 (или К2 на К1) в соответствующем ему подмножестве категорий приводит к совокупности категорий, соответствующей некоторому слову данного языка».

Разбираться в этой абракадабре не стоит.

Таким же образом определяется и связанность категорий, а также и их морфологичность:

«Мы будем называть категорию К1 связанной по отношению к категории К2 в данной позиции, если появление К1 обусловлено наличием К2 в одной из предшествующих или последующих n-ок в последовательности, соответствующей данной фразе» (стр. 76).

При переводе на нормальный язык, по-видимому, это означает следующее. В какой-нибудь фразе одно слово зависит от другого в каком-нибудь отношении (например, согласование или управление). Но эта зависимость может быть случайной или бессмысленной. Возьмем другие фразы. Если в них эти же два слова таким же образом обусловливают друг друга, то такая обусловленность уже не будет случайной. А если вместо этих двух слов мы будем иметь дело с категориями, под которые они подпадают, то такие категории мы будем называть связанными.

«Если категория К1 связана по отношению к К2 в каждой позиции, то она называется неморфологической. Остальные категории называются морфологическими».

Поскольку неясный способ выражения допускает разные толкования, мы остановимся на одном толковании, которое принадлежит не нам лично, но которое является одним из возможных для лингвиста, не привыкшего к таким неясным выражениям. Это толкование вызывает у читателя важные сомнения. Во-первых, категория связанности не может быть никакой другой категорией, как только связанной по смыслу. Другими словами автору книги и здесь не удается выйти за пределы семантики и формализовать свои категории целиком. Но в таком случае лучше просто перечислить все возможные связи слов в предложении (согласование, управление и пр.) и на этом основании выставить общую категорию связанности. Если же настаивать на связи вообще одной категории с другой, то либо это не имеет отношения к языкознанию либо с приведением каждой реально связанной категории в языке неизменно будет допускаться petitio principii. Во-вторых, морфологичность категории определяется у автора книги как ее связанность, но связанность не повсеместная, не обязательная и по своему смыслу разнообразная или разнородная. Если подобное толкование неясного текста в данном месте книги правильное, то всякий читатель книги поймет морфологическую категорию как категорию разнородно связанных слов или разнородно связанных мелких категорий. Однако, с точки зрения лингвистики, морфология вовсе не есть учение о цельных словах и, тем более, не есть учение об их значении, но о тех формальных показателях значения, которые по-разному варьируют данное значение и сливаются с ним до полной неразрывности. Автор книги выражается так, как будто бы категория род.п. ед.ч. муж.р. прилагательных была категорией всех слов род.п. ед.ч. муж.р. прилагательных, в то время как морфологической категорией в данном случае являются только окончания -ого, -его, взятые как всеобщий принцип. Если морфологическую категорию нужно понимать иначе, то иначе и нужно давать ее определение.