Введение в общую теорию языковых моделей

Несколько разъяснительных замечаний

В логической и лингвистической литературе XX в. очень часто и очень много дебатировался вопрос о сущности мышления и языка с точки зрения объективной действительности. Как мы сказали выше, некоторые ведущие направления в философии пытались рассматривать мышление и язык вне всякого их соотношения с объектом или субъектом. Такое понимание мышления языка, проводимое в абсолютизированной форме, является ничтожнейшим порождением новейшего идеализма не способного утверждать ни объективную, ни субъективную действительность и способного понимать всю смысловую сферу мышления и бытия лишь как нечто нейтральное, т.е. понимать вполне нигилистически. В таком виде вся эта «нейтральная» философия не выдерживает никакой критики, и мы не будем тратить времени на ее опровержение. Тем не менее, эта «нейтральная» «смысловая» область, лишенная своей абсолютизации, несомненно имеет большое значение для всякого логического и лингвистического анализа; и ее обязательно нужно уметь понимать и учитывать без нарушения объективных прав материальной действительности и без нарушения прав субъекта, отражающего эту действительность.

Обычно – и это очень грубо – всякое утверждение понимается не дифференцированно, глобально, как нечто простое и неразложимое. На самом деле здесь содержится весьма много тонких различий, на которые слепо натыкается иной логик или лингвист, благодаря чему он часто и дает такое изложение предмета, в котором никак нельзя разобраться до конца. Не входя в анализ соответствующих дифференций, мы скажем, например, что акт называния вовсе еще не есть акт полагания. Мы можем называть какой-нибудь предмет, т.е. давать ему имя, вовсе не думая, что этот предмет существует. Можно рассказать весьма забавную сказку, о реальности которой у нас не возникает даже и никакого вопроса. И тут будут всякие акты, и называния, и полагания и утверждения. Но совершенно ясно, что называть можно то, что вовсе не существует; и полагать в мыслях можно то, для чего мы еще не придумали никакого названия и относительно объективного существования чего мы сами не ставим никакого вопроса. Итак, номинативный акт (акт называния), тетический акт (акт полагания чего-нибудь в мысли) и объективирующий акт (акт утверждения чего-либо в качестве реального существования), все это – совершенно разные акты, не говоря уже о том, что акт верификации (акт утверждения чего-нибудь как истинного) тоже есть нечто совершенно специфическое. Из всех этих актов семантический акт удовлетворяется только одним своим тетическим назначением и не нуждается ни в каких других актах. Это нужно хорошо понимать всем тем, кто хочет разобраться в принципиальной значимости семасиологии.

В частности, если фонема звука отличается от физического звука не тем, что ей свойственны какие-нибудь качества, но тем, что она находится в системном отношении с языком вообще, есть результат именно семантической природы фонемы, т.е. не ее номинативной или объективирующей стороны, но результат именно ее тетической значимости. Принимая иной раз за фонему такой звук, который реально даже и не произносится, например, когда мы говорим «лесный», вместо фонологического «лестный», то это непроизносимое здесь «т» для своей фонемности, очевидно, не нуждается не только ни в каком назывании, но даже ни в каком произношении, т.е. ни в каком объективирующем акте, а нуждается только в установлении его системного соотношения с языком вообще; а язык вообще как раз и будет свидетельствовать нам о том, что существуют такие слова как «лести» (родит. пад.), «льстивый», «льстить», «льстец», и т.д. Именно это системное отношение звука «т» со всем языком и помогает нам распознать этот звук уже не просто как физическое явление, но как фонему.

Логика и, особенно школьная, часто путается, например, в том, что такое суждение и, в частности, состоит ли оно из связи вещей или из связи идей. Но, если всякое суждение есть соотношение обязательно вещей, то, очевидно, не могло бы существовать математических суждений. А если суждения есть соотношения только понятий, то иметь суждения могли бы только логики или ученые, а обыкновенные люди не могли бы иметь суждений. Значит то отношение, которое устанавливается в суждении между субъектом и предикатом, выше только вещественных и выше только понятийных отношений.

Говорят, например, что всякое суждение нечто утверждает. Но остается совершенно непонятным, что такое здесь это «утверждает». Я могу утверждать нечто ложное. Значит то отношение субъекта и предиката, которое я устанавливаю в своем ложном суждении, вовсе еще не является соответствующим действительности. Суждение, которое является ложным, основано, очевидно, не на системе объективирующих актов, но на системе только тетических актов, объективирующие же акты играют здесь только закулисную роль. Также нельзя сказать, что и всякое предложение есть отражение действительности, т.к. иначе не существовало бы ложных или лживых предложений. Очевидно, для грамматического предложения важен прежде всего не объективирующий, но только тетический акт, т.к. предложение – гораздо больше, чем отражение действительности: оно есть сознательное общение одного действительного субъекта с другим, т.е. в той или иной мере, воздействие на действительность и ее переделывание.

Некоторые структуралисты, чрезмерно увлекаясь «логикой без смысла» и «лингвистикой без значения», приводят известный пример Л.В. Щербы «глокая куздра будганула бокренка». Пример этот в русском языке семантически бессмыслен, но грамматически есть правильно построенное предложение. Делать из этого предложения вывод о том, что грамматика не нуждается ни в какой семантике, является не чем иным, как безответственной демагогией. Грамматическая правильность предложения, правда, не заключается в такой семантике составляющих его слов, которая бы соответствовала какой-нибудь реальной действительности. Но она, несомненно, нуждается в том, чтобы мы знали что такое субъект предложения, что такое его предикат, что такое его дополнение и т.д. Другими словами, грамматическая правильность предложения нуждается не в объективирующих, но прежде всего в тетических актах. А семантический акт относится именно к тетическим актам, представляя собою только их более формальную сторону.

Наконец, и вся область конструктивной сущности является в последнем счете областью прежде всего тетических актов, которые, правда, не существуют без объективирующих и всех прочих актов живого человеческого мышления, но, тем не менее, не сводятся на них и требуют особого изучения.