Введение в общую теорию языковых моделей

Будем исходить из того, что язык есть орудие сознательного общения между людьми. В языке кто-то обязательно говорит о чем-то и притом кому-то. В отличие от абстрактного мышления, где каждая категория имеет самостоятельное значение и объединяется другой только в порядке логической системы, язык всегда говорит о каком-нибудь объекте, с которым тот или иной субъект находится в состоянии сознательного общения. Это касается любой грамматической категории, но мы сейчас подвергнем рассмотрению только одну категорию падежа.

Всякий падеж тоже есть и некоторого рода субъект и некоторого рода объект и некоторого рода отношение между субъектом и объектом. Это отношение субъекта и объекта, характерное для языка вообще, выражается в разных частях речи по-разному. Когда мы говорим о падеже, то, очевидно речь идет об имени, т.е. об отношении субъекта к объекту в том виде, как оно дано в имени. В имени тоже что-то говорится о чем-то, т.к. иначе оно было бы бесполезно для целей осмысленного общения. В имени есть то, о чем что-нибудь говорится, то, что именно говорится, и то, как именно говорится. Вот это субъект-объектное отношение и есть категория падежа. Падеж есть субъект-объектное отношение, выраженное в имени и средствами только одного имени. Отсюда обычное определение падежа в традиционной лингвистике. Его определяют то как отношение имени к предложению, т.е. как выражение функционирования имени в предложении, то как отношение к предложению и вообще словосочетанию, то как вообще отношение имени к любым другим элементам связной речи. По-видимому, это последнее и самое широкое определение падежа – есть и самое правильное. Мы, по крайней мере, остановимся пока на нем, не отрицая других возможных определений.

Само собой разумеется, что падеж, понимаемый в таком широком смысле слова, является категорией весьма богатой; и неудивительно после этого, что количество флективных падежей в языках весьма разнообразно, а теоретически падеж вообще мыслим в бесконечно-разнообразном виде и потому количество падежей, с точки зрения теоретической грамматики, принципиально бесконечно. Конечно, никакой язык не может формально зафиксировать все свои падежи полностью. Падеж, как мы его определили выше, вообще даже не есть флективная категория и потому может выражаться какими угодно другими языковыми средствами, вовсе не только флексиями. Мы остановимся, однако, на флективно-выраженных падежах, поскольку наличие флексий уже во всяком случае требует соответствующего семантического и коммуникативного анализа. Если оставить в стороне зват.п., который связан с предложением чисто внешним образом (поскольку само предложение в нем совсем не нуждается), то в санскрите мы найдем 7 падежей, в старославянском и русском языках – 6, в классической латыни – 5, в древнегреческом – 4, в современном немецком – 3, в английском – вместо прежних 4-х падежей, собственно говоря, только – 1 падеж, кроме общего падежа (а, именно, родительный принадлежности, в местоимениях же намечается 2 падежа), во французском – 1 общий падеж или, другими словами, ни одного флективного падежа. В архаических языках мы находим целые десятки падежей. И вообще некоторые лингвисты считают проблему падежа неразрешимой. Это происходит от того, что у лингвистов почти всегда возникает желание втиснуть все падежное многообразие языков в те или иные строго-отчеканенные категории. В этом смысле проблема падежа, конечно, неразрешима. Но как раз математическое учение об окрестности дает возможность обозревать бесконечные падежные различия без погружения в неисчислимость и в беспорядочную спутанность падежей и учит нас находить закономерности в тех областях, которые на первый взгляд, казалось бы, лишены всякого порядка и закономерности. Попробуем обозреть результаты традиционной описательной науки в области русского языка, дополняя их некоторыми наблюдениями из других языков; и попробуем реально убедиться в том, что математическое учение об окрестности дает здесь лингвистам в руки весьма мощное орудие для установления закономерностей в падежной области.