The Englishman Who Slowly Descended Down The Mountain — Друг по вызову

Свидание на башне

До полнолуния оставалось ещё четыре дня, но луна уже была достаточно яркой, чтобы своим нереальным сиянием освещать пляж. Панси опустилась на песок и сняла сандалии. Едва она успела сесть, обхватив колени руками и сложив на них голову, как её охватил безудержный восторг. Восторг был не её, конечно… Хотя так рассуждать было глупо — его чувства настолько глубоко пустили корни в ней, что с таким же успехом восторг можно было считать своим. Это порождало некоторую неразбериху, поскольку, к примеру, его печаль задевала её, усиливалась и передавалась ему обратно, и в итоге трудно было даже понять, кому первому взгрустнулось, но в этом была и своя прелесть — то слияние, которое раньше происходило лишь на физическом уровне, когда она на пике близости ощущала себя с ним одним целым, теперь стало наконец полным, обретя ещё и эмоциональную составляющую.

А вот его опасения были напрасны… То есть, конечно, ей стало бы неприятно, если бы он попытался. Всего лишь попытался, конечно. Для того, чтобы получить удовольствие, требуется согласие всех заинтересованных сторон — то есть, и её согласие тоже. И если бы его выбор её не удовлетворил, то и у него бы ничего не получилось. Связь-то работает в обе стороны, и от её эмоций в таком случае он закрыться не сможет. Она хихикнула, представив себе конфуз в случае осечки безотказного ранее инструмента.

— Веселишься? — спросила Габи, усаживаясь вплотную и прижимаясь боком — будто ей холодно.

Немного поёрзав, она ещё и сложила голову Панси на плечо.

— Привет! Как ты меня обнаружила? — поинтересовалась та.

— Охранное заклинание сработало, — пояснила Габи. — А я по тебе соскучилась!

— Да ладно, четыре дня всего прошло, — улыбнулась Панси. — Когда успела-то?

— Да не знаю, — пожала плечами Габи. — Я думала, что вообще…

— Что — вообще? — осторожно поинтересовалась Панси.

— Что придётся мне его бросить, — пояснила Габи. — Если бы вы с ним разругались… Вы с ним не разругались?

— Не знаю, — с сомнением ответила она. — Может быть. Пока не ясно.

— Слушай, может, ну его к лешему? — спросила Габи, отстраняясь и заглядывая ей в лицо. — Ведь глупо пытаться перекроить себя из-за… Что ты смеёшься?

— Я не смеюсь, — помотала она головой. — Я блаженно улыбаюсь… — она поглядела Габриэль в глаза и снова повернулась лицом к тихо плещущейся темноте моря. — Я не знаю, как тебе объяснить, Габи… Вся эта необычная магия, которая у меня появилась, то, что я чувствую его… Ты знаешь, это ведь не волшебство, это всего лишь инструмент, то, что мы, маги, используем каждый день. Просто на другом уровне. А настоящее волшебство — это то, что я с ним встретилась, и что мы оказались вместе. Вот это и есть настоящее волшебство.

— А я-то грешным делом думала, что дурочки романтичнее меня во всём свете нет, — вздохнула Габи. — И тут ты с такими откровениями!

— А что, хочешь настоящих розовых соплей? — спросила Панси. — Таких, что можно дамские романы писать?

— Ты меня пугаешь, — озабоченно сказала Габи. — Я уже заранее боюсь. Погоди… — она сотворила из песка батистовый платок с кружевной каёмкой и поднесла к лицу, будто собираясь вытирать слёзы. — Давай!

— Всё смеёшься? — одобрительно кивнула Панси. — Хорошо, тогда вот как тебе такое? Я когда Поттера в первый раз встретила, я ещё не сразу осознала, что случилось. И лишь через некоторое время — неделю или две — поняла, что мне интересно.

— Интересно? — переспросила Габи и причмокнула губами, пробуя слово на вкус.

— Да, интересно, — повторила она. — Ты пойми, я вовсе не жалуюсь. До нашей с ним встречи моя жизнь была вполне насыщенной… Вот только в школе мне приходилось создавать себе развлечения, которые в итоге всё равно оставляли после себя чувство неудовлетворённости… а потом иногда и гадливости — причём, по отношению к самой себе!

— Ну, не надо, — попросила Габи, — не наговаривай!

— А что поделать, подруга, это особенности обучения в Хогвартсе, — пожала она плечами. — Учёба с утра до вечера, а чтобы не было скучно в скудные часы отдыха, нам с первого же шага в школе навязали вражду со всеми, кто не с нашего факультета. Понимаешь, нам нечем было заняться, кроме противостояния со всеми остальными. Как, впрочем, и им тоже… Не знаю, умысел в этом был, лень или элементарное нежелание преподавателей заниматься детьми после окончания уроков.

— Да наслышана я о вашей супершколе, — вздохнула Габи.

— Когда после школы я решила стать актрисой, это действительно было настоящее дело, — продолжила Панси, — вот только… Понимаешь, одной работой, которая иногда, конечно, интересная, но довольно часто также монотонная и изматывающая, счастлив не будешь. Просто потому, что иногда хочется побыть человеком, у которого есть что-то только своё, какая-то личная жизнь… А какая может быть личная жизнь, коль скоро меня передёргивает, уже когда кто-то противоположного пола касается моей руки, и становится дурно, если пытается поцеловать…

— Да, ты мне рассказывала, — кивнула Габи. — Даже поцелуй на камеру не можешь изобразить, бедняжка!

— И тут я встречаю человека, — с удивлением в голосе произнесла Панси, — не отвратительного, даже наоборот. Сильно наоборот. . Живого, с какими-то своими проблемами, но… живого, понимаешь? Он меня касается, и мне… мне даже приятно. Я так была увлечена разговором с ним, что не обратила внимание на такую важную мелочь. Он пропал, но когда я его увидела в следующий раз, я бросила всё и побежала вдогонку…

— Панси!.. — восхищённо протянула Габи.

— Я тогда ещё не была в него влюблена, я совершенно точно это помню, — пояснила она. — Мне просто хотелось его ещё раз коснуться. Коснуться парня, и чтобы мне при этом не стало противно. И ещё хотелось, чтобы он что-нибудь рассказал. А потом я не удержалась и поцеловала его…

— И пропала? — спросила Габи.

— Не сразу, — помотала головой Панси. — Но да, пропала. Совсем пропала, — прошептала она уже себе под нос.

— Отчего у меня такое ощущение, что ты сама себя в чём-то уговариваешь? — прищурилась Габи.

— Оттого, — вздохнула она. — Оттого, что я ещё никогда не была так на него зла. Мне хотелось рвать и метать… Хотелось снова стать той отмороженной идиоткой, что я была в школе, и оскорбить или ранить… Или убить. Я тебе это к тому рассказываю, что… Он мне делает больно, очень больно. Так, как он, мне никто в жизни не делал больно…

— Потому, что ты перед ним полностью открыта, — кивнула Габи.

— Но при этом я никогда не была так счастлива, как с ним, — закончила Панси. — И не буду. Как тебе такая романтическая дурочка?

Габриэль собрала в кучку песок перед собой и взмахнула палочкой. Вокруг кучки взметнулся небольшой вихрь серебристого свечения, которое окутало её и превратило в небольшую стилизованную сверкающую золотом и стразами корону, как у принцесс в детских книжках. Она подняла корону и торжественно водрузила Панси на макушку.

— Отныне нарекаю тебя Повелительницей Романтических Дурочек, — торжественно произнесла Габи. — Мне со своей столь распространённой и типичной, можно сказать, банальной, детской влюблённостью в храброго и благородного рыцаря тебя не переплюнуть.

— Да ладно, — смеясь, махнула рукой Панси. — У тебя тоже всё запущено!

— В каком-то смысле, — согласилась Габи. — Но мне-то всего лишь кажется, что кроме него никого другого в моей жизни и быть не могло!..

— Я даже уверена в том, что для тебя мог быть лишь только он, — улыбнулась Панси. — И тем не менее ты предлагаешь мне всё бросить и бежать.

— Я люблю тебя, Панси, — пожала плечами Габи. У той округлились глаза, и она напряглась, а Габи рассмеялась: — Да не в этом же смысле, извращенка! Люблю, как близкого человека. Я могу пережить мучения, которые он доставляет мне, но на твои мне смотреть больно, тем более, что…

— Что? — поинтересовалась она.

— Мне это только кажется, или он специально над тобой издевается? — спросила Габи.

— О, нет, не волнуйся, на этот раз проблемы себе я доставила сама! — рассмеялась Панси.

— Это как? — не поняла Габи.

— А так, — пожала она плечами. — Была зла и сунула свой любопытный нос туда, куда совсем уж не следовало. У твоей сестры хранились воспоминания Поттера, когда он как раз с цепи сорвался…

— И ты их, конечно, решила просмотреть! — с укором поджала губы Габи. — И после этого его видеть не можешь!

— Ну что ты на меня так смотришь? — возмутилась Панси. — Ну дура я, дура, что тут теперь поделать?! И теперь злюсь на себя едва ли не сильнее, чем на него… Нет, на него всё-таки сильнее — потому, что я к тому, что он там вытворял, уж точно руки не приложила.

— А что он там вытворял? — невинно поинтересовалась Габи и пояснила: — Когда у него предохранители слетели.

— Этого, дорогая, я тебе никогда не скажу, — покачала она головой. — Какая бы ты мне любимая подруга ни была, а есть вещи…

— Ой, Панси! — обняла её за плечи Габи и снова сложила голову ей на плечо. — Дай, я тебя хоть пожалею! А что ещё произошло?

Оказалось, что без Поттера на пляже спать не столь удобно — он всё-таки имел навык заботы о бытовых мелочах, особенно помогавший в ситуации, когда под рукой не было мягкой подстилки и тёплого одеяла. Габи, конечно, установила полог и сотворила для них перины, но спать не получалось, да ещё и ожидание того, что должно было произойти там, в Лондоне, но не происходило, злило её — она ведь ясно дала ему понять, что он обязан… А он, похоже, ничего такого не собирается!

— Тоже не спится? — сонно спросила прижавшаяся спиной к её спине Габи.

— Ага, — зевнула Панси. — А в доме есть где спать?

— Только одна кровать, — ответила Габи. — Зато широкая. В другой комнате Анна, а в третьей — Андромеда.

— А… Флёр? — не поняла она.

— Пойдём, — позвала Габи, поднимаясь. — По пути и увидишь!

В саду обнаружился тот же самый прозрачный шатёр, словно наполненный лунным светом, что она видела в прошлый раз. На ветвях дерева, едва покачиваясь, висели две детские люльки, рядом с которыми было нечто похожее на гамак, способное вместить взрослого человека… особенно, если этот взрослый человек — хрупкая полувейла.

— На самом деле, можно и так спать, — тихим шёпотом сказала Габи. — Если хочешь, я и тебе такое сотворить могу… Или сама здесь устроюсь.

— Не нужно, — помотала головой Панси. — Меня вполне устраивает твоя компания. Это всё ты тут наколдовала?

— Конечно, я, — улыбнулась Габи. — Гарри же не стал заряжать Флёр волшебством…

— Ты не очень-то рада его невниманию к сестре, — заметила Панси.

— Меня терзают противоречивые чувства, — с серьёзным видом кивнула Габи. — С одной стороны, мне больно смотреть на Флёр, которой доступно лишь самое простое колдовство…

— А с другой — тебе Поттера и самой мало, — догадалась Панси.

— В точку, — подтвердила Габи и со вздохом её обняла: — Как всё-таки хорошо, что ты меня понимаешь!

Постель была достаточно широкой, чтобы без проблем вместить их обеих — всё-таки, спали же они здесь втроём! Уже через несколько минут после того, как добралась до подушки, Панси крепко заснула. Снились ей яркие пятна, как в калейдоскопе, если попытаться смотреть через него прямо на солнце, вспыхивающие и затухающие, чтобы вспыхнуть ещё сильнее. Когда круги света в голове вылились в одну нескончаемую череду фейерверков, она рывком проснулась и поняла, что часть этих красочных взрывов — собственные, и что её саму сотрясает оргазм, совсем так же, как это произошло дома… у Поттера в доме, когда они устроили “битву чувств”. С ощущение благодарности она снова уснула.