Виктор Коклюшкин

Я помню все

У меня генетическая память очень развита. Например, я помню, как сидел на ветке. Рядом подруга-обезьяна скалится в улыбке… Вдруг другой обезьян как даст мне по башке!

Динозавров помню… огромные. Мы на них охотились. Подбежим кучей, динозавр кого-нибудь прибьет, мы его съедим.

Помню, как бежал за мамонтом с камнем в руке… Потом мамонт развернулся и бежал за мной. В яму, замаскированную травой, я упал первым, он — следом. Только сейчас я понял, что соплеменники использовали меня как приманку!

Татаро-монгольское иго помню плохо. Чтоб живым остаться, я глаза широко не раскрывал.

Пугачева помню… Помню, выпили и кричим: «Слава царю!», а когда опохмелились — его уже в клетке везут! Я крикнул: «Слава…», мне как дадут по башке. Я до старости хлеб одним зубом жевал!

Лермонтова помню… На Кавказе было… Он — поручик, я — горец. Лежим мы с Махмудом в засаде, вдруг Лермонтов на коне! Я прицелился, а Махмуд говорит: «Нэ надо, его свои убьют». Я говорю: «Почему?» Махмуд говорит: «Аллах их знает! Навэрно, у них поэтов много, а дураков мало!»

Однажды японцем родился… И что удивительно: русских не любил, а в следующий раз — русским на свет появился. Помню, под Мукденом бегу в атаку, а навстречу мне мой внук-японец… Вообще-то, предыдущая память стирается, а у меня, еще когда в первобытном веке по голове ударили, эта стерка сломалась. Я кричу японскому внуку: «Я твой дедушка!» А он мне по-русски отвечает: «Я твой матушка!..» И застрелил меня на хрен!

Отчетливо помню Октябрьскую революцию. Зимний дворец! И я бегу… в обратную сторону. Мужик какой-то кричит: «Грабь награбленное!» Ну, его и ограбили. Солдат, помню, орет: «Хватит, навоевались!» Ну, его и укокошили.

Помню, в 30-м году приехали к нам в деревню из города раскулачивать… корову свели на колхозный двор, стали доить. За рога дергают, кричат: «Почему молока нет?!» Я говорю: «Под хвост подуй, может, засорилось!»

Они как дунут мне… очнулся аж в Сибири!

В 41-м, помню, добровольцем пошел. Дали винтовку… одну на тридцатерых. Сказали: «Стрелять коллективно: один целится, другой кричит: «Огонь!»… который в толстых очках — нажимает на курок… тридцатый бежит за пулей и бьет ею фашиста по голове».

Помню, ползу по грязи с бутылкой бензина, а фрицы с танка смотрят и говорят: «Правей бери, там суше…» А там уже Петька из нашей роты сидит, кремнем искру высекает. Не успел он… Танк как бабахнет!

В 57-м меня в космос запустили… Помню, академик Королев погладил меня меж ушей, говорит: «У, сука!» — я тогда собакой был. Главное, вместе со мной блоху запустили. Так что первая блоха в космосе тоже наша! Я уж от голода сдох, а она все ползает, радуется, что ей столько еды в полет дали!

Вновь родился в Казахстане… В семье немцев, высланных с Поволжья. В начале 91-го проголосовал за сохранение Союза, а теперь — живу в Германии и когда выпью шнапса, пою русские народные песни. И думаю: «Как бы сделать, чтобы хоть следующую свою жизнь прожить спокойно?!.»