Обширный заговор

* * *

Практически с того дня, как разразился скандал, ключевые участники политической операции Белого дома: среди них Джон Подеста, Рам Эмануэль и Пол Бегала— признали, что шансы Клинтона выжить на посту президента в основном лежат на плечах демократов в Конгрессе. До тех пор, пока Белый дом мог изображать расследование Старра как партийную вендетту, импичмент и смещение (не говоря уже об отставке) казались маловероятными. Но политическая команда часто вспоминала делегацию республиканцев из Сената, которая посетила Ричарда Никсона в первую неделю августа 1974 года. Когда эта группа, в которую входили такие стойкие сторонники партии, как Барри Голдуотер и Хью Скотт, сказала Никсону, что он должен уйти, они больше, чем кто-либо из демократов, вынудили первого президента уйти в отставку. Сторонники Клинтона были одержимы возможностью выполнения аналогичной миссии их наследниками по другую сторону алтаря.

Поэтому Джон Подеста был особенно внимателен, когда однажды майским днём его вызвали в офис Стива Элмендорфа. Будучи главным помощником Ричарда Гефардта, лидера демократов в Палате представителей, Элмендорф выполнял функции главного повседневного посредника между Белым домом и его наиболее важными избирателями. (Неистовый Эмануэль иногда звонил Элмендорфу почти ежечасно для брифингов о статусе Клинтона среди демократов Палаты представителей.) Гефардт сказал Элмендорфу передать решительное послание своим коллегам в штабе Клинтона.

— Джон, — сказал Элмендорф Подесте, — нельзя позволить ему воспользоваться Пятой поправкой. Он должен знать, что это просто не вариант. Он должен дать показания. Вы потеряете демократов здесь, наверху, если он этого не сделает.

Подеста, много лет проработавший на Капитолийском холме, не стал возражать, но Дэвид Кендалл возразил — яростно.

53 лет от роду Кендалл представлял собой странную смесь — квакера и фанатика. Выросший в маленьком городке в Индиане, он открыл для себя движение за гражданские права (летом 1964 года его заключили в тюрьму в Миссисипи во время Лета Свободы) и в конце концов занялся частной юридической практикой в "Williams & Connolly". Если квакерские ценности терпимости и ненасилия сформировали политическое сознание Кендалла, то совершенно иной дух Эдварда Беннетта Уильямса сформировал его подход к закону. Уильямс верил в судебный процесс, и особенно в уголовное право, как в тотальную войну — непрерывную битву, в которой юрист никогда не должен уступать даже по самым незначительным пунктам. (В этом мировоззрение Кендалла противоречило взглядам Боба Беннетта, который придерживался более сговорчивого подхода, и двое мужчин питали глубочайшее презрение друг к другу.) Кендалл выполнял в фирме в основном гражданскую работу и долгое время представлял "National Enquirer". В его кабинете хранились, пожалуй, единственные из существующих наборов в кожаных переплётах не только Enquirer, но и его более дурацкого родственного таблоида Weekly World News.

Представляя интересы обвиняемых по уголовным делам, Кендалл усвоил главный урок катехизиса Уильямса — подозреваемый всегда должен руководствоваться Пятой поправкой. Но это было, как вынужден был признать даже Кендалл, скорее политическим вопросом, чем юридическим, и в конечном счёте политические советники Клинтона и, конечно же, сам президент добились своего. 24 июля в письме с пометкой "КОНФИДЕНЦИАЛЬНО" Кендалл написал Биттману: “Президент готов дать показания большому жюри..."