Обширный заговор

11. Месть Корпуса мира

Джеймс Муди воплотил трансформацию закона об “общественных интересах" из навязчивой идеи левых в идею правых. По этой причине было уместно, что он сыграл решающую, хотя и в значительной степени незамеченную роль в превращении проблемы президента с Левински из гражданской в уголовную — и из потенциального затруднения в вопрос политической жизни и смерти.

Муди родился 45 годами ранее, в Канзас-Сити. Он был недоношенным ребёнком, и, как это было относительно распространено в те дни, в его инкубатор закачали слишком много кислорода. В результате Муди практически ослеп. Он не умел водить машину и читал только крупный шрифт, но никогда не позволял инвалидности мешать своим значительным академическим способностям. В Массачусетском технологическом институте в середине 70-х он стал прототипом злонамеренного ботана (однажды он замыслил взорвать футбольное поле Гарварда), а после окончания университета приехал в Вашингтон работать над вопросами контроля вооружений.

Разочаровавшись в способностях правительства чего-либо добиться, Муди стал убеждённым либертарианцем и после окончания юридической школы посвятил себя осуществлению социальных изменений путём подачи судебных исков. Он работал самостоятельно, как внештатный активист и юрист, занимаясь в основном продвижением дерегулирования в авиалиниях и сельском хозяйстве. Большой, неуклюжий, с рассеянным характером, Муди жил сам по себе и, казалось, все время работал. У него была преданность фанатика, который отказался от денег и статуса во имя политических перемен.

— Это часть моей жизни в Корпусе мира, — сказал он, имея в виду эту юридическую работу.

Его общественная жизнь, в той мере, в какой она у него была, состояла из посещения собраний консервативных юридических организаций, таких как Федералистское общество, и концертов Grateful Dead.

В первую неделю января Трипп ещё не уволила Кирби Бера, но это был лишь вопрос времени. В конце недели Трипп вернулась в офис Бера и принесла ему копию записи разговора с Левински от 22 декабря. Бер был взбешён тем, что клиентка продолжает нарушать закон, записывая разговоры, и снова настоял на том, чтобы позвонить Бобу Беннетту и ускорить урегулирование дела Джонс. Вместо этого у Трипп появилась новая мысль. Теперь она хотела носить на теле скрытый микрофон и записывать больше разговоров с Левински. У неё были планы встретиться с Моникой в отеле "Ритц-Карлтон" в пригороде Вирджинии в следующий вторник. Там, по словам Трипп Беру, она запишет, как Левински призывает её солгать о том, что ей известно об отношениях с президентом. Бер кратко обдумал эту странную идею; ещё более странным было то, что у Бера даже был специальный человек для такой работы. Фирма Бера работала с частным детективом защиты на процессе спортивного комментатора Марва Альберта, которого, по странному сопадению, обвиняли в нападении, произошедшем в том же отеле "Ритц-Карлтон", где Трипп и Левински планировали встретиться. Бер решил обдумать идею Трипп со скрытым микрофоном в выходные 10 и 11 января.

Но Трипп хотела услышать совсем другое. Она жаждала действий. Итак, в ту пятницу Голдберг назвала Трипп имя Джима Муди, и та позвонила ему около 17:00. Их разговор продолжался практически до 23:00, прерываясь только тогда, когда Муди отпросился в туалет. Муди так загорелся борьбой против Клинтона, что напугал даже Линду Трипп. Он был готов работать бесплатно и готов предоставить ей нужное записывающее оборудование; как позже свидетельствовала Трипп, Муди “казался мне человеком с явно выраженной политической программой, а не просто адвокатом". Трипп позвонила Голдберг и сказала:

— По телефону этот человек показался мне сумасшедшим.

В понедельник, 12 января, у Трипп состоялась последняя встреча с Кирби Бером, который сказал, что не будет давать ей микрофон для разговора с Левински на следующий день. Для Трипп это решило все. Её новым адвокатом будет Муди, и тот дал ей первый важный совет — позвонить в офис независимого юриста Кеннета Старра.

Даже если бы Трипп захотела связаться с правоохранительными органами, то Старр всё равно был последним человеком, которому она бы позвонила. Если кто-то верил, что Левински, Джордан и, возможно, Клинтон препятствовали правосудию в деле о сексуальных домогательствах Полы Джонс, то при чём тут Кеннет Старр? На тот момент Старр обладал юрисдикцией в отношении дела Уайтуотера, а также Файлгейт и Трэвелгейт. Дело Джонс не имело никакого отношения к этим темам. Позже адвокаты Старра выявят связь между делом "Джонс против Клинтона" и остальной юрисдикцией прокуратуры. Но эта предполагаемая связь даже не приходила в голову Муди, когда он впервые предложил Трипп связаться со Старром.

Муди обратился к Старру, потому что презирал демократов в целом и департамент юстиции Клинтона в частности. Большая часть его юридической практики состояла из исков против правительства по статье “разоблачитель" и “закон о ложных заявлениях". Позже он сказал:

— Я думаю, что они — кучка ленивых мошенников в департаменте юстиции.

Муди посоветовал новой клиентке обратиться к независимому юристу не потому, что считал, что тот обладает юрисдикцией в отношении её дела, а потому что считал Кена Старра идеологическим единомышленником, а Билла Клинтона — общим врагом.