Обширный заговор

* * *

Сразу после Рождества Левински напомнила Бетти Карри, что президент обещал ей какие-то рождественские подарки. Секретарша пригласила Монику на встречу с президентом в 8:30 утра в воскресенье, 28 декабря. Президент приветствовал Левински в Овальном кабинете, где представил её своему тогда ещё новому псу Бадди, для которого Моника привезла небольшой подарок. Затем они вернулись в личный кабинет Клинтона, и он из холщовой сумки достал несколько безделушек из ресторана "Чёрная собака" на Мартас-Винъярд: маленькую мраморную скульптуру медведя, которую получил на экономическом саммите в Ванкувере; одеяло от Rockettes из Radio City Music Hall; булавку с изображением горизонта Нью-Йорка; мягкую игрушку в футболке с логотипом ресторана "Чёрная собака"; коробку шоколадных конфет и дурацкие солнечные очки. Очки, как позже свидетельствовала Левински, были “нашей давней шуткой", потому что она часто дразнила его из-за солнцезащитных очков.

Примерно на 10 минут их разговор зашёл о её повестке в суд по делу Джонс — ещё одном критическом моменте в деле против Клинтона. (В конечном счёте Левински была вынуждена не менее чем на 10 отдельных допросах сотрудникам правоохранительных органов пересказать подробности этого короткого разговора.) Клинтон предположил, что Линда Трипп — или, как он её называл, “та женщина, которая с Кэтлин Уилли", —сотрудничает с адвокатами Джонс. (Моника солгала и сказала, что не рассказывала Трипп о подарках.) Затем Левински подняла вопрос о том, что ей следует делать со всеми подарками, поскольку они были запрошены в повестке. Она предложила вывезти их из своей квартиры или, возможно, оставить у Бетти Карри. Когда её потом неоднократно спрашивали об ответах Клинтона Левински сказала, что он либо ничего не говорил, либо “я не знаю“, либо "гм". Конечно, Клинтон должен была просто проинструктировать Левински подчиниться повестке в суд. Но столь же несомненно, что его двусмысленный ответ не представлял собой воспрепятствование правосудию. Как и многое в поведении президента, его расплывчатый ответ был убогим, но не незаконным.

Их встреча в кабинете закончилась тем, что Левински назвала “физически интимным... страстным поцелуем". Левински ушла домой. Они больше никогда не виделись лично.

Несколько часов спустя Карри и Левински поговорили по телефону и обсудили, как Карри приедет в квартиру Моники в Уотергейте и заберёт подарки президента. Ни одна из них не могла потом вспомнить, кто был инициатором забора подарка. Левински сказала, что это была идея Карри; Карри сказала, что ей позвонила с этим Левински. Если бы позвонила Карри, было бы практически очевидно, что это Клинтон велел ей забрать подарки, которые были затребованы повесткой в суд, — действие, которое действительно можно было бы назвать воспрепятствованием правосудию. Но если это Левински попросила Карри приехать, Клинтон тут не при чём. В целом, факты свидетельствуют о том, что президент не участвовал в заговоре с целью скрыть подарки от адвокатов Джонс. Карри не только отрицала, что Клинтон давал ей какие-либо подобные инструкции, но и его поведение не было поведением человека, который хочет, чтобы подарки были спрятаны. В конце концов, зачем Клинтону дарить Левински ещё больше подарков 28 декабря, если он пытался заставить её спрятать те, которые у неё уже есть? Даже самые ярые обвинители Клинтона никогда не могли объяснить, почему он одной рукой дарит Левински подарки и тут же придумывает план, как вернуть их.

Прежде чем расстаться с подарками президента, Левински нацарапала крупными буквами на коробке, которую отдала Бетти Карри: “Пожалуйста, не выбрасывай!!!"