Обширный заговор

4. “Я люблю этого человека"

— Решиться позвонить тебе было непросто, — сказал Клифф Джексон.

Джексон в очередной раз мучительно раздумывал, стоит ли рассказывать репортёру ещё одну порочащую историю о Билле Клинтоне. Но так же, как и в случае с уклонением от призыва, с историей о полицейских, с историей Полы Джонс с поездками в Нью-Гэмпшир для кампании против своего бывшего одноклассника по Оксфорду, Клифф Джексон сказал, что много не спал по ночам. Затем он решил, что да, надо продолжать кампанию по уничтожению президента.

— Билл, — сказал Джексон, — на моем причале кое-кто хочет поговорить о Уайтуотере.

Именно так Джексон приветствовал Ремпела из Los Angeles Times в телефонном разговоре осенью 1993 года. В то время они общались почти ежедневно, потому что Ремпел работал по наводке Джексона над историей о полицейских и сексуальной жизни Клинтона. Теперь у Клиффа было кое-что ещё для Ремпела. У него был Уайтуотер.

История под названием "Уайтуотер" существовала на периферии политического мира с 8 марта 1992 года, сразу после праймериз в Нью-Гэмпшире, когда Джефф Герт из "Нью-Йорк таймс" опубликовал первую статью об этом. "КЛИНТОН ВЛОЖИЛСЯ ВМЕСТЕ С ФИНАНСОВОЙ КОМПАНИЕЙ В АФЕРУ С НЕДВИЖИМОСТЬЮ В ОЗАРКЕ", — гласил заголовок. Начало истории Герта соответствовало нейтральному тону заголовка:

Билл Клинтон и его жена были деловыми партнёрами владельца обанкротившейся ссудо-сберегательной ассоциации, которая подлежала государственному урегулированию в начале его пребывания на посту губернатора Арканзаса, свидетельствуют записи.

В партнёрстве (совместном предприятии по недвижимости), которое разрабатывало землю в Озарке, участвовали Клинтоны и Джеймс Б. Макдугал, бывший помощник Клинтона, ставший застройщиком. Партнёрство началось в 1978 году, и время от времени для его субсидирования использовались деньги из сбережений и займов мистера Макдугала. Корпорация продолжает свою деятельность по сей день, но, похоже, не проявляет активности.

История Герта была примечательна как тем, о чем в ней не говорилось, так и тем, что говорилось в реальности: не было никаких утверждений о незаконном поведении со стороны тогдашнего губернатора.

Пока Герт работал над своей статьёй для Times, их старая подруга по имени Сьюзан Томасес, нью-йоркский юрист, широко цитировавшаяся в статье, изложила версию случившегося со стороны Клинтонов. Согласно книге Джеймса Б. Стюарта о Уайтуотере “Кровавый спорт", когда, наконец, статья Герта была опубликована, "Томасес была в недоумении. Она считала это непостижимым".

С этой точки зрения Томасес была не одна. Те же фразы снова появлялись в продолжающемся освещении истории с Уайтуотером: “конфликт интересов", “несостоявшиеся сбережения и займы", “подлежит государственному урегулированию", — но никто никогда не мог сказать с точностью, а тем более с конкретикой, необходимой для уголовного дела, что плохого сделали Билл и Хиллари Клинтон. Во многих историях упоминались две знакомые фразы той обвинительной эпохи — слова, которые были как банальны, так и бессмысленны: “видимость нарушения" и “вопросы без ответов". Действительно, с почти комической замкнутостью рассуждений само существование запросов об Уайтуотере рассматривалось как доказательство того, что они были оправданы. Редакционная страница New York Times часто высказывалась подобным образом. “Как бы ни хотелось президенту Клинтону, — писали редакторы в типичной статье, — любопытная сага о его отношениях с владельцем обанкротившейся арканзасской ссудо-сберегательной ассоциации просто так никуда не денется. Это продолжает всплывать в запросах Конгресса и газетных статьях…" Или в другой раз, накануне одного из многочисленных слушаний в Конгрессе по Уайтуотеру, газета нараспев писала: “Мистер Клинтон приехал в Вашингтон, пообещав положить конец случайным конфликтам, фаворитизму и инсайдерским сделкам времён Рейгана-Буша. Само существование этих слушаний свидетельствует о том, что он мало что сделал для выполнения этого обязательства".

Однако одно было ясно с самого начала. Сама застройка Уайтуотера площадью около 200 акров, расположенная в отдалённом и труднодоступном районе северного Арканзаса, оказалась идеей неудачной. Билл Клинтон ещё даже не был избран губернатором, когда вечером в начале 1978 года они с Хиллари впервые обсудили покупку недвижимости с Джимом и Сьюзан Макдугал за ужином в ресторане Литл-Рока под названием "Black-eyed Pea". Позже в том же году Клинтоны начали инвестировать в проект и в итоге вложили в него около 70 тыс. долларов, хотя точная сумма была спорной. В какой-то момент, в довольно жалкой попытке вызвать интерес к этому району, Хиллари Клинтон заплатила за строительство небольшого образцового дома на этой территории. Эта идея увенчалась успехом лишь в том, что привлекла орду фотографов к порогу домов несчастных, которые жили там в то время, когда Клинтон стал президентом. В конце концов, поселенцам так надоело служить фоном для бесконечных историй о Уайтуотере, что они повесили большой баннер с надписью "УБИРАЙТЕСЬ ДОМОЙ, ИДИОТЫ!". (По сей день Клинтоны ни разу не посещали округ Уайтуотер.)

Тем не менее история никуда не делась. Событие привлекло незначительное внимание прессы, и следователи из различных бюрократических структур федерального правительства также не спускали глаз с Уайтуотера. После избрания Клинтона дело Уайтуотера (если это можно назвать делом) оставалось в таком же подвешенном состоянии, время от времени привлекая внимание прессы, но без особого постоянного интереса со стороны правоохранительных органов. В Белом доме Клинтона расследование дела Уайтуотера находилось в ведении юриста по имени Винсент У. Фостер-младший, бывшего партнёра Хиллари Клинтон в юридической фирме "Rose". Фактически Фостер провёл большую часть своих первых месяцев на должности заместителя юрисконсульта Белого дома, занимаясь расследованиями другого так называемого скандала — увольнения нескольких сотрудников туристического бюро Белого дома в мае 1993 года. Предупреждённый о возможных нарушениях в работе этого бюро, Белый дом быстро принял меры по замене работавших там карьерных чиновников. Но деятели администрации Клинтона, которые занимались этим вопросом, включая Фостера, допустили ошибку. Судя по тому, как эта история была освещена в прессе, это выглядело так, будто подчинённые Клинтона плохо обращались с кадровыми чиновниками, которые имели тесные связи со многими репортёрами Белого дома. Хуже того, казалось, что люди Клинтона пытаются посадить в бюро лиц, имеющих личные и финансовые связи с первой семьёй. (За годы расследования “Трэвелгейта" ни одному назначенцу Клинтона не предъявили никаких обвинений.)

Этот незначительный инцидент обернулся трагедией 20 июля 1993 года, через 6 месяцев после президентства Клинтона, когда Винса Фостера нашли мёртвым с огнестрельным ранением, нанесённым самому себе, в парке за пределами Вашингтона. В предсмертной записке, которая была найдена разорванной на куски на дне портфеля Фостера в его кабинете в Белом доме, юрист написал: “Я совершал ошибки по незнанию, неопытности и переутомлению... Насколько мне известно, никто в Белом доме не нарушал никаких законов или стандартов поведения, включая любые действия в бюро путешествий. Не было никакого намерения приносить выгоду какому-либо человеку или конкретной группе… Общественность никогда не поверит в невиновность Клинтонов или их лояльных сотрудников..." После самоубийства многие репортёры решили по-новому взглянуть на все вопросы, которые находились в юрисдикции Фостера, включая Уайтуотер. Тем не менее, проблема оставалась: не было ни одного свидетеля, который мог бы сказать, что Клинтоны совершили что-либо незаконное в связи с Уайтуотером.

Затем, наконец, появился свидетель. Его звали Дэвид Хейл, и он сидел "на причале" перед домом Клиффа Джексона.