Джон Картер – марсианин

18. В плену у урухунцев

Должно быть, прошло несколько часов, прежде чем я пришел в себя, с удивлением обнаружив, что жив. Я лежал на мехах в углу маленькой комнаты, в которой сидело несколько зеленых воинов; надо мной склонилась уродливая старуха.

Когда я открыл глаза, она обернулась к одному из них и сказала:

– Он ожил, о джед!

– Ладно, – ответил марсианин и подошел к моему ложу. – Он доставит редкое развлечение любителям Большой игры!

Это был не тарк, своими украшениями и оружием он отличался от них. Безобразный воин, со шрамами на лице, сломанным клыком и недостающим ухом. На его груди висели нанизанные на ремень черепа и столько же высохших рук. Упоминание о Большой игре, о которой я так много слышал среди тарков, убедило меня, что я попал из чистилища в геенну огненную.

Он перекинулся с женщиной несколькими словами, и она уверила его, что я вполне способен к путешествию. Тогда джед приказал мне сесть верхом и ехать позади большой колонны.

Я был надежно привязан к самому дикому и необъезженному животному, какое когда-либо видел, и вооруженные всадники с обеих сторон следили за мной; мы понеслись бешеным аллюром вослед колонне.

Мои раны не причиняли особой боли, так чудесно и быстро подействовали прижигания и мази опытной знахарки, так ловко она наложила повязки.

Еще до темноты мы достигли большого военного отряда, который только что расположился на ночлег. Меня немедленно привели к главному начальнику, который оказался джеддаком урухунских орд.

Подобно джеду, который доставил меня, он был страшно изрублен и так же украшен нагрудной перевязью из черепов и мертвых рук. Это знак отличия всех знатных воинов-урухунцев: указывает на их свирепость, превосходящую даже свирепость тарков. Джеддак Бар Комас, сравнительно молодой, был предметом лютой ненависти и зависти со стороны своего старшего помощника Дака Ковы – того джеда, который и взял меня в плен.

Дак Кова сознательно пренебрег обычной формой приветствия, когда мы очутились перед лицом джеддака, и, грубо толкнув меня к правителю, громко, угрожающе сказал:

– Я привел странное существо, носящее оружие тарков. Хочу заставить его сражаться с дикой лошадью во время Больших игр.

– Он умрет так, как ваш джеддак, Бар Комас, сочтет уместным, если умрет вообще, – ответил молодой правитель с достоинством.

– Если умрет вообще? – закричал Дак Кова. – Клянусь мертвыми руками, он будет убит моей лошадью, Бар Комас. Никакая глупая слабость с вашей стороны не спасет его. О, если бы в Урухуне царствовал настоящий джеддак вместо ничтожества с водянистым сердцем, у которого даже старый Дак Кова может вырвать оружие голыми руками!

Бар Комас на мгновение взглянул на своего непокорного воина с выражением бесстрашного презрения и ненависти, а затем бросился на него.

Я никогда еще не видел двух марсиан, дерущихся безоружными, зрелище их звериной жестокости превосходило все фантазии расстроенного воображения. Они рвали друг друга сверкающими клыками, и кровь хлестала из их тел.

Бар Комас оказался лучшим бойцом, так как был моложе, крепче, проворнее и умнее. Скоро Дак Кова уже только защищался, не решаясь нанести удар, но вдруг Бар Комас, замахнувшись кулаком, подскользнулся. Этим воспользовался противник: бросившись вперед, он вонзил свой единственный клык в пах Бара Комаса и разодрал тело молодого джеддака по всей его длине, вонзив свой клык прямо в его челюсть.

Бар Комас погиб, и только невероятные усилия женщин-знахарок спасли Дака Кову от заслуженной смерти. Спустя три дня он пришел к телу Бара Комаса, которое по обычаю оставалось лежать нетронутым там, где он пал, и, поставив ногу на шею предыдущего правителя, принял титул джеддака Урухуна.

Руки и голова убитого джеддака были присоединены к украшениям победителя, а то, что осталось, сожгли, смеясь, женщины.

Раны Дака Ковы задержали поход настолько, что было решено предпринять набег на таркианскую общину, чтобы отомстить за разрушение инкубатора. Большой отряд воинов, числом в десять тысяч, выступил из Урухуна.

Во время пребывания среди этого жестокого народа я был почти ежедневным свидетелем диких сцен. Это была орда меньше таркианской, но с гораздо более свирепыми обычаями. Ни один день не проходил без того, чтобы марсиане различных урухунских общин не вступали в страшный бой. Я видел до восьми сражений со смертельным исходом в течение одного дня.

После почти трехдневного перехода мы достигли столицы Урухуна, меня тотчас же заключили в подземную темницу и крепко приковали к полу и стенам.

Пищу приносили через равные промежутки времени, но из-за полной темноты я не чувствовал времени. Сколько прошло: день, неделя, месяц? Это было самое жестокое испытание за всю мою жизнь.

Как уцелел мой рассудок в ужасе кромешной тьмы, для меня навсегда осталось загадкой.

Помещение кишело пресмыкающимися, ползучими существами; холодные скользкие животные ползали по мне, и в темноте вспыхивали искорки блестящих глаз, устремленных на меня со зловещим вниманием. Ни один звук не доходил из внешнего мира, и ни словом не удостаивал меня мой тюремщик, хотя я пытался говорить с ним.

В конце концов вся ярость, все безумное отвращение к урухунцам сконцентрировались в моем пошатнувшемся сознании на ненависти к моему охраннику – он стал воплощением зла.

Тюремщик брал с собой тусклый факел, чтобы ориентироваться в темнице, а когда он наклонялся, чтобы поставить на пол миску с едой, его голова оказывалась на уровне моей груди. С хитростью сумасшедшего я пятился в дальний угол моей камеры, когда слышал его приближение, и натягивал длинную цепь, понемногу ее ослабляя. Я ждал его прихода, припав к земле, как голодное животное. Однажды, когда он, как обычно, наклонился поставить пищу на землю, я взмахнул цепью и обрушил ее на череп охранника. Не издав ни единого звука, он рухнул на пол бездыханный.

С безумным смехом я упал на простертое тело, ощупывая его мертвую глотку.

Внезапно мои пальцы коснулись маленькой цепочки, на которой висело несколько ключей. Это неожиданно вернуло моему сознанию ясность. Я больше не топтался на месте, как сумасшедший, – я обрел рассудок. Средство к спасению в моих руках!

Я пытался на ощупь снять цепочку с шеи жертвы, когда увидел в темноте шесть пар блестящих глаз, устремленных ко мне. Они приближались медленно, и так же медленно я отползал в угол. Глаза остановились возле мертвого тела, потом медленно отступили со странным скрипящим звуком и наконец исчезли в какой-то отдаленной норе моей темницы.