Джон Картер – марсианин

Минуту спустя сердце барсумского льва уже не билось. Я вытащил окровавленный меч, обернулся к Тарсу Таркасу и с удивлением увидел, что перед ним стоит такое же чудовище.

Не успел он справиться с ним, как внутренний инстинкт заставил меня обернуться. И снова я увидел обитателя марсианских пустынь, готового к прыжку.

Более получаса одно за другим страшилища набрасывались на нас, выпрыгивая как будто из пустого воздуха!

Тарс Таркас мог быть доволен! Здесь было нечто вполне осязаемое, что можно рубить и колоть огромным мечом. Могу сказать, что и я находил такое развлечение более приятным, чем жуткие голоса невидимых собеседников.

В наших врагах не было ничего сверхъестественного, это доказывали крики ярости и боли, когда острый клинок перерубал позвоночник и потоки настоящей крови струились из ран.

Я заметил, что звери появлялись только за нашими спинами. Мы ни разу не видели ни одного, который действительно материализовался бы из воздуха. Я не терял способности рассуждать и был уверен, что звери попадают в комнату через какую-нибудь потайную, хитро спрятанную дверь.

Среди украшений, висевших на кожаных латах Тарса Таркаса – единственной одежды марсиан – висело небольшое зеркальце. Оно блестело на его широкой спине между плечами и талией. И вот когда он встал, глядя на только что сраженного противника, мой взгляд случайно упал на это зеркальце, и на блестящей поверхности я увидел нечто, заставившее прошептать:

– Стой, Тарс Таркас! Стой и не двигай ни одним своим мускулом.

Он ничего не спросил, а встал, как каменная статуя, я же следил за отражением.

Я увидел в зеркале, как часть стены отодвинулась. Она вертелась на оси, и вместе с ней двигалась часть пола. Все было так хорошо пригнано, что при тусклом освещении комнаты нельзя было различить ни единого зазора.

Когда стена сделала пол-оборота, я увидел большого зверя, сидящего на части пола за стеной комнаты. Оборот завершился, зверь оказался на нашей стороне. Это было очень просто!

Но еще больше меня заинтересовало то, что я успел увидеть сквозь отверстие. Я разглядел большую, хорошо освещенную комнату, в которой несколько мужчин и женщин были прикованы к стене. Перед ними стоял человек с жестоким лицом, который, очевидно, управлял механизмом секретной двери. Он был не красный, как красные люди Марса, не зеленый, как Тарс Таркас, а белый, как я, но с густой гривой желтых волос.

Пленники были красными марсианами. Вместе с ними были прикованы дикие животные вроде львов и другие, не менее страшные.

Когда я повернулся к другу, с моей души словно тяжесть спала.

– Следи за стеной в твоем конце комнаты, Тарс Таркас, – предупредил я. – Они выпускают зверей через потайные двери.

Я стоял рядом с ним и говорил шепотом, чтобы наши мучители не догадались, что секрет их раскрыт.

Когда мы встали лицом к противоположным концам комнаты, нападения прекратились. Мне стало ясно, что стены каким-то образом пробуравлены и за нашими действиями следят.

Наконец мне в голову пришла идея. Я прислонился спиной к спине Тарса Таркаса и тихим шепотом познакомил его с ней, не отрывая, однако, глаз от стены перед собой. Великий тарк проворчал в знак согласия и начал пятиться к стене, на которую я смотрел, медленно приближаясь.

На расстоянии десяти футов от потайной двери я шепнул Тарсу Таркасу, чтобы тот остановился. Предупредив, чтобы он стоял абсолютно спокойно, пока не подам условного сигнала, я быстро повернулся спиной к двери, сквозь которую почти чувствовал устремленные на нас глаза нашего злобного палача.

Я немедленно уставился в зеркало, висевшее на спине Тарса Таркаса, и с напряженным вниманием следил за стеной, которая уже выпустила на нас столько кошмарных чудовищ. Вскоре я увидел, как золотая поверхность пришла в движение. Я немедленно дал знак Тарсу Таркасу и прыгнул в отступающую половину вертящейся двери. Повернулся и Тарс Таркас, он тоже прыгнул в проем.

Я очутился в соседней комнате лицом к лицу с человеком, которого мельком видел. Он был приблизительно моего роста, с сильными мускулами и до мельчайших деталей походил на людей Земли.

На поясе у него висели меч, шпага, кинжал и один из страшных радио-револьверов, которые обычны на Марсе.

Я был вооружен одним мечом, а потому по боевым обычаям и этике Марса враг мог встретить меня только таким же оружием. Но, очевидно, этот молодчик не считался с моральными законами, и не успел я очутиться рядом, как он выхватил револьвер. Удар меча вышиб револьвер из его рук. Тогда он схватился за меч, и мы вступили в смертельный бой.

Он был удивительным бойцом, по-видимому, очень тренированным, между тем как я десять лет не держал меча в руке. К счастью, я быстро вспомнил навыки ведения боя, и через несколько минут мой противник заметил, что дерется с ровней.

Его лицо покрылось мертвенной бледностью, когда он увидел, что я неуязвим, между тем как кровь струилась по его лицу и телу из десятка мелких ран.

– Кто ты, белый человек? – прошептал он. – По цвету твоей кожи видно, что ты не житель внешнего мира Барсума, а вместе с тем ты и не наш!

Последняя фраза звучала почти как вопрос.

– А что, если я из храма Иссы? – рискнул я спросить наудачу.

– Да смилуется судьба! – воскликнул он, побледнев еще больше.

Его ответ доказывал, что такой храм существует и в нем люди, подобные мне. Противник боялся обитателей храма или же так почитал их, что дрожал при мысли о своей дерзости.

Впрочем, сейчас мне было не до рассуждений! Нужно во что бы то ни стало всадить ему между ребер меч, и это мне наконец-то удалось!

Прикованные пленники следили за нашим поединком в глубоком молчании. В комнате не раздалось ни звука, кроме звона мечей, мягкого шарканья наших босых ног и тех немногих слов, которыми мы шепотом обменялись сквозь стиснутые зубы. Но как только тело противника безжизненной массой рухнуло на пол, предостерегающий крик вырвался у одной из пленниц.

– Обернись назад! Берегись! – закричала она.

При первом же звуке ее пронзительного крика я оглянулся и увидел перед собой второго человека той же расы, как тот, что лежал у моих ног.

Он подкрался ко мне из темного коридора и уже занес надо мной меч. Тарс Таркас исчез, и секретная панель, через которую я проник, была закрыта.

Как я желал в ту минуту, чтобы друг был со мной! Я уже много часов почти беспрерывно сражался. Я прошел столько испытаний и пережил столько потрясений, что мои жизненные силы были на исходе. К тому же я не ел и не спал целые сутки.

Я был вконец утомлен и в первый раз за многие годы спросил себя, а в состоянии ли я справиться с новым противником. Но выхода не было. Нужно как можно быстрее и яростнее кинуться в бой. Единственное спасение – сбить его с ног стремительным натиском. У меня не было надежды выдержать длительный бой.

Но мой противник, очевидно, считал по-другому. Он отступал, парировал, отскакивал в сторону и вновь наступал, пока наконец силы мои не истощились совершенно. Он был необычайно искусным бойцом, еще более искусным, чем мой предыдущий противник, и должен сознаться, что он здорово загонял меня и чуть не прикончил.

Я чувствовал, как силы мои уходят, перед глазами колеблется какой-то туман, я шатался, спотыкался, делал частые промахи. Тогда-то он и привел в исполнение свой хитрый замысел, который едва не стоил мне жизни.

Наступая, он заставил меня пятиться. Я очутился перед телом его мертвого товарища. Тогда он ринулся с такой неожиданной силой, что я, силясь перешагнуть труп, споткнулся и упал навзничь.

Моя голова со стуком ударилась о твердый пол, и, как ни странно, этому обстоятельству я и обязан своей жизнью. Удар прояснил мой мозг, а боль вызвала бешеную злобу. В эту минуту я был готов голыми руками разорвать врага, и думаю, что сделал бы это, но моя правая рука нащупала холодный металл.

Не глядя, я уже знал, что в моем распоряжении револьвер убитого врага. Мой противник подскочил, направляя конец блестящего клинка прямо в сердце. С его губ сорвался жестокий насмешливый хохот, который я слышал внутри таинственной комнаты.

С этой злобной, полной ненависти усмешкой на тонких губах он и умер, когда его сразила пуля револьвера.

Его тело свалилось на меня. Вероятно, при падении рукоятка меча ударила меня по голове, потому что я потерял сознание.