Ревизор: возвращение в СССР

— Кааак я пострадааал, — причитал заплетающимся языком мужик.

— Потому что пить надо меньше, — рявкнул на него доктор.

— Юрий Васильевич, — тихо позвал я в наступившей тишине.

Все обернулись на меня.

— Ивлев. Ты в своём уме? — удивлённо воскликнул доктор. — Тебе сказали во вторник появиться, а ты когда пришёл?

— Когда?.. — растерянно пробормотал я. Блин. Я забыл. Меня же Демьян Герасимович сегодня ждал.

— В среду ты пришёл, — ехидно ответил Юрий Васильевич и все, кроме бухарика, рассмеялись. — Что с губой?

— Герпес. Я забыл, что сегодня надо было прийти, — честно ответил я. — Доктор, я племянницу принёс. У неё ЧМТ, сто процентов!

— Чего? — переспросил недоверчиво доктор и пошел в мою сторону. Я вышел в коридор, пропуская его. — Она с кровати высокой упала.

Мы с доктором прошли в холл. Мама уже сняла с Аришки шубку и платок. Бабуля с беспокойством смотрела на нас.

Увидев эту компанию, доктор посерьезнел и прибавил шагу.

— Это что у нас тут за единорожка? — спросил он ласково. Аришка надула губки, собираясь разреветься. — Ничего тебе доверить нельзя, — сказал мне доктор, почему-то выбрав меня виноватым. Наплевать. Лишь бы ребёнка осмотрел.

Доктор осмотрел малышку, спросил, не тошнило ли её. Заглянул в ушки, в глазки, головку ей пощупал.

— Ну, так-то я не вижу ничего криминального, — успокоил нас он. — Надо было лед приложить. Не догадались? Отёк меньше был бы. Наблюдайте за ней. Как только что-то необычное, рвота или равновесие не держит, сразу сюда.

— Ну хорошо, аж от сердца отлегло, — промолвила мама и разрыдалась. Я её обнял и попытался успокоить, поглаживая по спине. Бабушка начала одевать малышку.

— Юрий Васильевич, — обратился я. — А как с моей пропущенной явкой сегодня?

Бабуля строго посмотрела на меня, но ничего не сказала.

— Будем считать, что явился, — подмигнул мне доктор.

— И как дальше? — сразу решил уточнить я. — Может, меня выписать уже?

— Давай ты, всё-таки, к Демьян Герасимовичу придёшь в четверг, — ответил мне доктор. — Идите домой.

И пошёл обратно в процедурную.

— До свидания, — попрощалась с доктором бабуля.

— Спасибо, доктор! — хлюпая носом, поблагодарила мама.

Доктор, не оборачиваясь, помахал нам рукой в ответ.

Я решил прояснить ещё один момент, пользуясь случаем.

— Подождите меня тут, пожалуйста, — сказал своим женщинам. — Ещё одну минутку. Сейчас уточню кое-что.

Я побежал вслед за доктором в процедурную. Он, услышав мои шаги, обернулся.

— Что такое, Ивлев? — удивлённо спросил он, останавливаясь на полпути.

— Мне к Марине, — туманно объяснил я, проскакивая мимо него.

Войдя в процедурную, я уверенно подошёл к врачу.

— Доктор Мариночка, — начал я с мольбой в голосе. — Я вчера с этой женщиной травмированной где-то потерял чужой свёрток. Бумажный такой, — показал я руками примерный размер. — Шпагатом перевязан. Случайно, не у Вас где-то оставил?

— Нет. Не видела, — уверенно сказала Марина, взглянув на меня. — Я посмотрю ещё, конечно.

— Можно я вечером завтра загляну? — спросил я. — Вы дома будете?

— Да, завтра вечером дома.

— Спасибо, — поблагодарил я её и попрощался со всеми.

— Какой шустрый малый, — смеясь, сказал мне вслед один из милиционеров.

Я хотел крикнуть из коридора, что всё слышу, но передумал. Какой в этом смысл?

Я бегом вернулся в холл, взял на руки Аришку и мы пошли домой.

Пока шли в больницу, я даже и не думал о том, как там идут за мной мои женщины. Но, поговорив с Мариной и вспомнив, как переломалась вчера, поскользнувшись, незнакомка с Ленина-207, я попросил бабушку держаться за маму, на всякий случай. Добрались мы до дома без приключений.

Пока шли, Аришка заснула у меня на руках. Мама её раздела аккуратно, чтоб не разбудить. Даже укладывать не пришлось. Мы все переволновались и собрались на кухне попить чаю перед сном и немного успокоиться.

— Так ты забыл сходить в больницу сегодня, — начала воспитательную беседу бабуля.

— В школе закрутился, — ответил я. — Ещё собеседование на базе. Про четверг бы не забыть. Напомни, пожалуйста.

— Если сама не забуду, — буркнула бабушка.

— Я перед базой сначала в больницу забегу, — планировал вслух я и, вспомнив про чердак, спросил: — Ба, а мы в этом доме сколько лет живём?

— Так, как приехали в сорок седьмом году, так и живём, — ответила бабуля.

— Это сколько, двадцать четыре года уже? — высчитал я в уме. — А дом дореволюционный?

— Откуда я знаю? — удивилась моим расспросам бабушка. — А что?

— На чердаке полазить хочу, — объяснил я.

— Зачем?

— Может, кроватку Аришке найду, — подмигнул я ей.

Время было уже около часа ночи. Обстановка немного разрядилась, мы допили чай и расползлись по своим койкам.

Я спал как убитый. Даже не снилось ничего.

Проснулся оттого, что бабуля трясла меня за плечо.

— Семь часов, — шепнула она мне, увидев, что я открыл, наконец, глаза.

Я кое-как встал, толком не проснувшись, подошел к умывальнику, плеснул в него ковшиком немного холодной воды из ведра, протер двумя пальцами глаза. Стою и думаю, и что это сейчас было? Как девица красная, честное слово.

— Ба, дай, пожалуйста, трусы чистые и полотенце, — попросил я.

Бабуля в недоумении посмотрела на меня молча, но трусы и полотенце принесла.

Чего уж она там сперва подумала, я не знаю. Но когда я снял майку, взял почти полное ведро и потащил его на улицу, до неё дошло. Она выскочила вслед за мной.

— Ты что придумал?! — закричала она. — Хочешь с пневмонией опять слечь?!

— Я, наоборот, закаляюсь, — ответил я и, пока она не опомнилась, сунул ей в руки полотенце, отошёл подальше от дорожки в сугроб и вылил себе на голову всю воду из ведра.

Обжигающая как кипяток холодная вода слишком быстро с меня стекла. Выброс адреналина оказался слабеньким. Надо следующий раз медленнее лить. Но бодрости заметно прибавилось. Я, довольно улыбаясь, подошел к ошарашенной бабуле, взял у неё полотенце и вытираясь пошел в дом. Переодел трусы, надел майку, и пошёл висеть на турник.

Бабушка притащила за мной пустое ведро. Без воды девок оставил. Надо принести быстренько. Я, не включая свет в гостиной, чтобы в открытую дверь не светить матери с Аришкой, снял с двери вешалку со школьным костюмом, вышел в кухню, оделся. Застегивая рубашку обратил внимание на то, что у неё опять изменился слегка оттенок, стал светлее, чем вчера был. У меня что, со зрением, что ли, что-то не то? Дальтонизм начинается?

Раннее февральское утро. Лёгкий морозец. Я шёл за водой, погружённый в свои грустные мысли об ухудшающемся зрении. Вдруг с противоположной стороны улицы услышал голос:

— Пашка, привет.