Первый кубанский («Ледяной») поход

Бой у станицы Усть-Лабинской

6 марта. Армия шла спокойно всю ночь, и только утром завязался бой у арьергарда с преследующим ее противником. Утро принесло неприятность: погода изменилась к худшему, подул холодный ветер, небо покрылось тучами, стал накрапывать мелкий дождь.

К полудню армия, пройдя свыше 30 верст, приблизилась к станице Усть-Лабинской, оказавшейся также занятой большими силами красных и уже подготовившимися встретить ее. Перед станцией железной дороги и перед станицей красные сидели в окопах. Авангард должен был сбить противника, захватить переправу через реку Кубань и обеспечить переход армии за реку Кубань, как в сторону станции Кавказская, так и города Екатеринодара. Последняя часть задачи была дана Юнкерскому батальону. Около 14 часов началось наступление авангарда. Офицерский полк и за ним «главные силы» остановились. Генерала Маркова нет с полком. Полковник Тимановский покуривает свою трубку и спокойно посматривает вперед, но из-за серой погоды не видит, как там «идут дела».

Но вот подскакал генерал Марков.

– Первая рота – за мной! – сказал он и, свернув с дороги, повел ее куда-то вправо.

Пройдя некоторое расстояние, рота остановилась. Бой шел близко, так как пули то и дело посвистывали над колонной роты. Скоро огонь противника усилился. Наконец исчезнувший было генерал Марков повел в колонне же роту дальше, навстречу летящим пулям, и подвел ее к высокой скирде, на которой сидел генерал Корнилов, наблюдавший за боем впереди.

– Сергей Леонидович, пошлите офицерскую роту туда, – громко сказал генерал Корнилов, указав направление.

Тут же рота развернулась и цепями пошла вперед. Ей стало видно железнодорожное полотно, насыпь, бегущие от полотна навстречу какие-то жидкие цепи, а на полотне все густеющая цепь, стреляющая по бегущим. Когда отступавшие, а это был Юнкерский батальон, поравнялись с офицерской ротой, они повернули назад и с нею пошли вперед. Красные же в это время, не задерживаясь на насыпи, продолжали наступление. Противники шли на сближение без стрельбы. Уже только 200 шагов разделяло их.

Вдруг красные, как бы сообразив, что перед ними свежая часть, повернули назад. Офицерско-юнкерская цепь стремительно мчалась за ними, и на железнодорожную насыпь взбирались уже и те и другие одновременно. С насыпи глазам наступавших представился сплошной муравейник большевиков, бежавших к станице. Короткое преследование огнем и дальнейшее быстрое движение вперед.

До станицы шагов 600–800. Видны свежевырытые окопы. Но бегущая масса красных, сделав попытку остановиться в них, только дала время приблизиться к ним своему врагу, чтобы сейчас же продолжать бегство по улицам станицы. Красные бежали толпами. В них вливались новые беглецы. Цели были близкие и массовые…

В этот момент Юнкерский батальон был остановлен для прикрытия станицы с запада, а офицерская рота не задерживаясь продолжала наступление по улицам вдоль северной окраины станицы в восточном направлении. Наконец красные исчезли перед ней, свернув в боковые улицы, скрывшись в садах и постройках. Роте было приказано выйти на восточную окраину станицы.

При выходе в поле рота натолкнулась на большое количество неприятельских трупов. Чьей жертвой были они – рота не знала. Она не знала, что здесь, сбив красных, прошли к переправе корниловцы и чехословаки. Не знал и генерал Марков, подскакавший в этот момент к роте.

– Когда вы успели набить столько? – весело спросил он.

Роте пришлось ответить, что это дело не ее рук и что их жертвы на западной окраине станицы. Приказав роте остановиться здесь, генерал Марков куда-то ускакал. Рота простояла на месте довольно долго.

Сейчас же после того момента, когда генерал Марков, по приказанию генерала Корнилова, направил 1-ю роту и Юнкерский батальон в контратаку, он получил новое приказание от генерала Корнилова: Офицерским полком обеспечить занятую станицу с востока, откуда ожидалось наступление свежих сил противника. Генерал Марков посылает ординарцев в 1-ю и в находящуюся в арьергарде 4-ю роты с приказаниями, не задерживаясь, быть у железной дороги на линии восточной окраины станицы, а сам поскакал к продолжавшим стоять в голове «главных сил» 2-й и 3-й ротам и 1-й батарее. Он повел их влево и, не доходя до железной дороги, остановил их, приказав быть готовыми к встрече противника, а сам помчался к 1-й роте, о чем было сказано выше. Через довольно долгое время подошла 4-я рота, которая остановилась у железнодорожной будки. Ей пришлось идти почти бегом по полю, обходя стоявшие в 3–4 ряда повозки «главных сил». Рота составила полковой резерв в нескольких сотнях шагов за выдвинутой вперед 1-й ротой, ставшей южнее железной дороги, и 2-й и 3-й ротами, стоявшими севернее ее.

Что произошло дальше, приводится по воспоминаниям полковника Биркина. «К железнодорожной будке подъехал генерал Марков и слез с коня. Тут уже было несколько офицеров. Он, видимо, много гонял на коне, так как снимал свою папаху, вытирал платком лицо и распахивал свою куртку. Его живая фигура ни на минуту не оставалась в покое; в руке играла плетка. Судя по тому, что генерал Марков, а за ним и все остальные часто смотрели в сторону станицы Кавказской, можно было думать, что враг ожидается с минуты на минуту.

– Вот и они! – сказал вдруг генерал Марков.

Не далее как верстах в двух остановился поезд, из которого стали выскакивать красные и разворачиваться против станицы, а из-за поезда выкатили на руках четыре орудия и установили их на позицию. Красные цепи развернулись по обе стороны железной дороги и немедленно пошли вперед.

Генерал Марков отдал распоряжения. До орудий красных было до смешного близко; их можно было обстрелять ружейным огнем, если бы не присутствие генерала Маркова. Генерал Марков с артиллеристом уселись за деревом. Артиллерист растопырил перед своими глазами пятерню пальцев левой руки, смотря через них на большевистскую батарею, и начал отдавать приказания.

Но большевики открыли огонь раньше: перелет, недолет… и в этот момент команда: «Первое, огонь!» Столб дыма взвился прямо перед большевистским орудием. «Второе!» – быстро закомандовал артиллерист. Столб дыма поднялся уже между орудиями. «Огонь!» – новая команда. Тут и генерал Марков, и мы, все бывшие около, вскочили в изумлении и радости: граната ударила прямо в орудие, и простым глазом было видно, как номеров веером разбросало вокруг него и они остались недвижимы.

Произошло что-то очень странное: от поезда к орудиям побежали люди, схватили орудия и на руках поволокли их к поезду. Наши гранаты и шрапнель подгоняли их, но… перед самым локомотивом взвился столб дыма, и тотчас же поезд двинулся назад», – так записал об этом красивом моменте полковник Биркин.

Но артиллерийский обстрел станицы продолжался. Стрелял бронепоезд, стоявший за головным эшелоном красных. А между тем пехота противника густыми цепями, в образцовом порядке, приближалась. Ее левый фланг упирался в реку Кубань. Правый – охватывал Офицерский полк слева. Полк молчал. Но вот: «В атаку!» – крикнул генерал Марков. Атака была бешеной. 1-я рота сразу же оказалась под охватом справа, где не встреченный контратакой противник продолжал быстро подходить вдоль реки к станице, угрожая переправе через реку.

– 4-й роте атаковать! Скорей! С Богом! – приказывает генерал Марков, направляя ее в пол-оборота направо.

«Мы уже выдохлись и не могли бежать. Сердце колотилось как бешеное. Вышли из станицы к полю и остановились. На поле, шагах в ста, лежало много убитых. Кто их перебил, мы уже не могли видеть, догадались только, что корниловцы, так как конный, мелькнувший перед глазами, был одет в форму этого полка».

Атака красных была отбита полком, и они бежали в полном беспорядке. На левом фланге их рубил конный дивизион. Темнело. Офицерскому полку приказано прекратить преследование, отойти к станице и обеспечить переправу армии на южный берег реки Кубани.