Итальянские маршруты Андрея Тарковского

В эпизоде 24 Горчаков будто переносится на семь минут вперёд, в сцену 26, когда он, если и не поверит, то, по крайней мере, согласится исполнить ритуал со свечой. Между героями словно возникает и заключается некий пакт. Писатель даёт Доменико себя, своё тело, свою сущность, которая может (в отличие от «безумца») находиться в бассейне. Что же на противоположную чашу весов кладёт хозяин дома? Свой твёрдый дух, свою решимость — те качества, которыми Горчаков не обладает совсем, а потому вынужден их заимствовать. В результате возникает симбиоз, более развитая форма то ли коммуникации, то ли жизни. Тарковский поясняет в интервью[676]: «Для меня очень важно показать ещё и ещё раз, как необходимо для людей общение. Когда человек замыкается в своем углу, живет только для себя, то и спокойствие, которое царит в нём, оказывается обманчивым. Но как только два человека вступают в контакт, то сразу же возникает проблема: как можно углубить его… Мне хотелось показать, как трудно быть вместе, когда так мало знаешь о другом. Легко завязать знакомство, труднее познать друг друга». Горчакову и Доменико удаётся сделать шаг в сторону взаимного познания, который чётче проступает на фоне ситуации между писателем и переводчицей. Знакомство с Эудженией не получает развития, поскольку чувственный, физический магнетизм — не самая надёжная связь в мире Тарковского.

В эпизоде 26 Горчаков и Доменико окажутся в большом зале — локации 6e. Сейчас же в этом помещении только русский… Или же его двойник, который стоял с другой стороны полки.

Эта очень просторная комната, как мы уже говорили, в реальности расположена на втором этаже аббатства Санта-Мария-делла-Глория. И в эпизоде 20 Эуджения ходила между писателем и «безумцем» как раз под теми окнами, которые зритель теперь видит вдоль дальней стены зала. Неоднократно отмечалось, что струи воды, льющейся с потолка в эпизодах 24 и 26, а также похожая сцена из «Зеркала» — своего рода цитата «Ночи» Антониони. Впрочем, нетрудно заметить ещё большее визуальное сходство со сценой в разрушенном корабле из фильма «Сквозь тусклое стекло» (1961), который Бергман снял в том же году, что и итальянец свою ленту. На самом же деле Тарковский наблюдал подобную картину воочию в собственном московском жилище — том, что находилось по адресу Орлово-Давыдовский переулок, 2/5, квартира 108. И вот теперь это советское впечатление начала семидесятых годов превратилось в кинематографический образ в романском аббатстве XIII века.

Режиссёр всё больше погружает Горчакова в обобщённый религиозный контекст. В эпизоде 25 Доменико предлагает гостю хлеб и вино, причём последнее он освящает определённым образом. Этот процесс начинается ещё в сцене 23. Таким образом, «опережающий время» эпизод 24 как бы становится элементом ритуала — писатель переносится на семь минут вперёд, пока вино для него превращается в кровь Христа. После этого хозяин подходит к зеркалу, в котором некогда созерцал себя гость и тоже сталкивается с самим собой.

В фильмах Тарковского зеркала играют особую роль, становясь скорее однородными членами киноязыка, нежели элементами предметного мира. В них нуждаются не герои, а зрители. Увиденные отражения никак не помогают Горчакову и Доменико почувствовать единство — у них для этого есть иные механизмы. Публике же решение с зеркалами делает наглядный намёк, а главное, оно зарифмуется потом с эпизодом 45.

Рассматривая интерьер дома Доменико трудно не вспомнить стихотворение Тонино Гуэрры, с которого начинается фильм «Время путешествия»: «Я не знаю, что такое дом. Плащ? Или зонт, если идёт дождь? Я заполнил его бутылками, тряпочками, деревянными уточками, занавесками, вентиляторами… Кажется, что я никогда не захочу покинуть его…» С первых слов создаётся впечатление, будто этот текст имеет отношения к другу поэта Тарковскому, но ближе к концу такое ощущение рассеивается. Похоже, стихотворение именно о Доменико, хотя на момент написания об этом, вероятно, не подозревал даже сам автор.

Эпизод 25 отличается от других элементов «Ностальгии» уже тем, что в нём значительно интенсивнее используется монтаж. Горчаков получает от хозяина дома своего рода напутствие, перерастающее едва ли не в инструктаж: «Надо, чтобы мысли твои были более весомыми», — эти слова будто непоредственно продолжают разговор, который Доменико вёл возле бассейна в эпизоде 18. На большинство советов и просьб Андрей отвечает лаконично: «Хорошо», — чем немало смущает собеседника. Что хорошего в том, о чём рассказывает ему «безумец»? Гость вообще понимает суть его слов?! Он выражает активное согласие или вежливый отказ?

Горчаков говорит: «Хорошо», — в том числе и после того, как Доменико просит перейти бассейн со свечой. Однако, когда за ним приезжает такси, Андрей всё-таки кладёт её на полку. То, какими взглядами обмениваются герои после этого, имеет решающее значение не только для того, чтобы писатель забрал свечу, но и для того, чтобы он всецело поверил «безумцу».

Машина приехала, и они идут к выходу. Наконец, в эпизоде 26 Горчаков и Доменико оказываются в большом зале, украшенном плакатом «1+1=1». Нужно сказать, что эта, обсуждавшаяся выше формула — высказывание на языке арифметики — подспудно напоминает об одном обстоятельстве из прошлой жизни хозяина дома, которое, будучи упомянутым в сценарии, опущено в фильме. Дело в том, что в прошлом, «безумец» был школьным учителем математики.

Горчаков, как человек если не чуждый, то лишь прикасающийся к мистическому, идёт через зал по прямой. Хозяин же действует сообразно заведённым ритуалам, проходит через стоящие в помещении двери, хотя их можно было и обойти. Сам режиссёр неоднократно подчёркивал, как важны в жизни подобные вещи. Эта тема будет обсуждаться в «Жертвоприношении». Гость же ещё не посвящён, он не знает мистических жестов, хотя то, что он согласился сделать, является таковым.

Именно здесь, в большом зале, Горчаков задаёт важнейший вопрос, возникающий у каждого «человека поверившего», живущего духовной жизнью: «Почему именно я?» Ответ имеет столь принципиальное значение, что кажется, будто он обязательно должен быть очень сложным… Разгадка представляется такой важной, что услышать её немного боязно, потому Андрея вполне устраивает, когда Доменико уклоняется. В ходе прощальной беседы звучит примечательная мысль: гость говорит, что его жена такая же, как «Мадонна дель Парто», «только намного темнее». Зрители несколько раз видели супругу писателя. В чём же её сходство с образом на картине? Да, они тёзки, они обе в центре некого культа, но в куда большей степени их роднит другое — обеих Горчаков больше не увидит.

В завершении сцены Доменико начинает разговаривать со своей собакой Дзоем, и это переносит его в воспоминания. Будто тяготеющий к тому, чтобы копаться в памяти, Андрей, в свою очередь, передал ему данный навык. Погружение происходит плавно и глубоко. Не сразу, через короткие переходные эпизоды 27 и 28 — первый из них уже в прошлом, второй ещё в настоящем — зритель оказывается в сложном видении, рисуемом памятью и сознанием Доменико, охватывающем сцены 29–36.

В воспоминаниях «безумца» возникают картины освобождения его семьи из семилетнего заточения, в которое он поместил домочадцев самолично, чтобы спасти их от конца света. Как и прежде, такие фрагменты у Тарковского чёрно-белые. Внезапно появляется цветной эпизод 30, в котором Доменико шагает с собакой. Таким образом, этот отрывок относится ко времени встречи с Горчаковым, будто продолжает последовательность сцен 26, 28, 30… Вот только снимался он уже не в Ананьи, а в городе Фалерия, как и все эпизоды из прошлого Доменико, за исключением 33-го.

Несмотря на то, что в этом блоке имеется множество сцен, действие которых снято немного в разных точках, всё было запечатлено на одном пятачке, обозначенном, как локация 7 — @ 42.227573, 12.442633. Это место представляет собой тупиковую улицу виа дей Спаньоли. Собственно, дом с широкой лестницей стоит как раз вдоль неё, а семья Доменико выходит из брошенного здания, расположенного в самом тупике.

Как и когда Тарковский нашёл эту локацию, сказать затруднительно, но Фалерия тоже обладает определённой известностью и востребованностью в среде кинематографистов. Сейчас виа дей Спаньоли закрыта для движения автомобилей. При просмотре «Ностальгии» может возникнуть впечатление, будто действие происходит в неком историческом центре, но город устроен необычно — это его «историческая окраина». За зданием, из которого выходит семья Доменико, ничего больше нет. Да и вообще, фильм создаёт фантомное чувство, будто Фалерия вся наполнена старыми домами. Это не так. Ветхая часть оставлена людьми и пустует. Хотя при этом к ней примыкает новый город, построенный в XIX–XX веках, после того как в 1873 году историческое название Стабия было заменено на современное.

В наши дни здесь обитает менее двух тысяч человек. Незаписанная летопись этого поселения берёт своё начало в древности, но о его далёком прошлом ничего не известно, поскольку город никогда не был крупным настолько, чтобы в нём происходили заметные события, попадавшие в поле зрения хронистов. По налоговым документам существование Стабии можно отследить лишь с XIV века. Потому это место ассоциируется не столько с «большой» историей, сколько с «частной», интимной, которая кажется чистой литературой, хотя происходила на самом деле. Так 1 ноября 1504 года Джиролама Фарнезе — жена Джулиано Ангуиллара, феодала из богатой семьи, владевшей городом вплоть до XVII века — решилась отравить собственного сына, дабы потом убежать от мужа с любовником. Попытка не удалась. Более того, в результате её жестоко убил пасынок, сын Джулиано от другого брака. Молва об этом случае расползлась по всей стране и вдохновила множество художников и писателей. Конечно, это нанесло серьезный удар по репутации семьи Ангуиллара и, кто знает, быть может, именно потому в XVII веке они продали город другому влиятельному роду — Боргезе. Однако и те владели Стабией недолго, поскольку вскоре сошёл на нет феодальный уклад.

Следующие два эпизода «Ностальгии» — важные штрихи чёрно-белых воспоминаний Доменико. В 31-м его жена целует ноги полицейского, как спасителя или Спасителя. В 32-м «безумец» бежит за сынишкой, который, вырвавшись на свободу впервые за семь лет, рванул вперёд. Отец следует за ним, опасливо расставив руки, готовый подхватить, что бы ни случилось — падение или конец света. Вдруг раздаётся вопрос: «Что вы делаете?» В этой сцене он может исходить от кого угодно и быть адресованным каждому. Именно потому он обращён ко всем! Предположить, что это священник спрашивает Доменико было бы слишком поверхностно.

Эпизод 33 — единственный из этого блока, снятый не в Фалерии. Те, кто читает книгу внимательно, узнают город Кальката, стоящий на горе. Вид на него с соседнего лесистого холма (локация 8), со стороны головокружительной автомобильной дороги, по которой за Горчаковым приехало такси, забыть совершенно невозможно. Рискнём предположить, что как только Тарковский взглянул на населённый пункт отсюда, то сразу решил снять план, который попадёт в фильм. При этом следует сказать, что от Фалерии до Калькаты пешком меньше трёх километров.