Первый кубанский («Ледяной») поход

Теперь бой продолжался только на левом берегу реки, но с огромным упорством со стороны красных. Генерал Корнилов рысью выехал вперед, и вдруг спустя несколько минут наши цепи огласились громким, радостным «Ура!». Красные были ошеломлены. Вдоль наших цепей скакал всадник, и что-то он сообщил, а в ответ ему еще дружней, еще громче неслось «Ура!». Соединились с генералом Эрдели. Вот что сообщал скачущий всадник. Противник уменьшил ярость и настойчивость атак, армия сворачивалась в колонну, оставляя на поле чести один только арьергард. Темнело, когда батарея двинулась по дороге на станицу Рязанскую.

К ночи вошли в станицу, но квартирьеров не вызывали: все ждали отдыха, а его не давали. Утомленные боем и переходом, офицеры еле плелись за орудиями, идущими к мосту. Получив кой-какие сведения, командир батареи решил запастись хлебом, т. к. мы будем двигаться на ночевку в аул, где все разграблено. Выслали квартирьеров вперед.

К 2 часам 11 марта, пройдя высокий мост через горную речку Пшиш, батарея втянулась в черкесский аул Габукай, где и стала на ночлег. Типичные азиатские постройки, кривые узкие улицы с бесчисленными переулками и закоулками, бесконечные плетни вместо заборов, загонов и амбаров – вот и весь аул. Внутренняя убогость убранства саклей, вернее, отсутствие всякого убранства, костры под колпаками-дымоходами вместо печей, отсутствие мебели и кроватей – все это производило большое впечатление на всех офицеров, большая часть которых была знакома с аульной жизнью только по книжкам.

За час до рассвета все были разбужены громким голосом командира, разносившего на улице дежурного по батарее за то, что последний не произвел вовремя подъем. В ауле уже кипела жизнь, слышался шум проходящего обоза, понукание усталых лошадей, говор и тяжелое, гулкое в ночной тишине топанье нескольких сотен ног. Это выступил Офицерский полк на сборный пункт, а за ним должна вытянуться батарея. Снова поход, снова нудное движение с частыми остановками из-за растягивания обоза, нервирующее ездовых и напрасно мучащее и без того усталых лошадей в орудиях.

Рассвет оживил колонну. К восходу солнца, поднимаясь в гору, вошли в аул, где был получасовой привал. Жителей в ауле не было совершенно, однако мычание скота позволяло предполагать поспешность и в то же время недавность их ухода, т. к. скотина не успела съесть своего корма и ожидала обычного водопоя. Некоторые пробовали полакомиться буйволиным молоком, но неудачно – из-за неумения доить.

Двинулись дальше. Вызваны квартирьеры – хороший признак: не будет боя и скоро долгожданный отдых. Мост через горную речку – и аул Несшукай, где и стали по квартирам. Этот аул считался большим: имел две мечети и одну лавку. Разместились по саклям, все с радостью торопились укладываться спать, и вряд ли кто-нибудь, за исключением ездовых, выходил из неуютной сакли на улицу, чтобы обменяться впечатлениями прошедших боев или призадуматься о недалеком будущем. Однако вести о генерале Эрдели все же подбадривали и придавали бодрости уставшим бойцам.

12 марта, по сведениям черкесов, противник решил наступать на аул Несшукай. К полудню появились сначала отдельные маленькие группы, затем и цепи противника. Завязался бой. Юнкерский батальон нес службу охранения, а потому первый вступил в перестрелку. По приказу к вечеру армия должна была следовать дальше, и генералу Боровскому, начальнику арьергарда, поручено оборонять аул лишь до темноты, огнем не подпускать противника и стараться не переходить в контратаки, дабы не нести излишних потерь.

Батарея была придана арьергарду и, имея наблюдательный пункт на старой мечети, стала на позицию на площади. Противник готовился к атаке. Подвезли артиллерию, которая, как всегда, стреляла ниже всякой критики, и подтягивали резервы к цепям. Подполковник Миончинсий решил бросить закрытую позицию и выехал вперед к цепям, где и оставался до захода солнца. С темнотою, когда уже главные силы наши отошли, противник решил атаковать аул. Генерал Боровский приказал цепям отходить, но забыл об этом передать батарее, которая стояла в огородах, обнесенных глубокими оврагами и не имеющих широких переездов.

Услышав отступление цепей пехоты, противник двинулся за ними и открыл сильнейший огонь. Батарея взялась вназадки и двинулась в аул, т. к. юнкерские цепи подходили к орудиям. Ближайший командир роты советовал торопиться, т. к. его рота отходит последней и, согласно приказанию, должна нигде не задерживаться. В это время одно из орудий свернулось с узенького мостика и застряло в канаве, наполненной водой. Началась суматоха, поднялся шум, большевики усилили огонь в сторону голосов. Номера по грудь в воде тщетно старались на руках вытащить орудие, понукание и поторапливание только им мешали. Видя такое затруднение, рота остановилась и стала задерживать наседающего противника до тех пор, пока номерам удалось вытащить орудие, чем и спасла его от верной гибели.

Выехав на дорогу, батарея скорым шагом пошла на соединение с главными силами, т. к. ночью она являлась обузой для пехоты. Пройдя аул соседний Понежукай батарея догнала и присоединилась к Офицерскому полку. Только к 15 часам 13 марта остановились на три часа на привал в ауле Вочепший. Здесь несколько дней тому назад, по словам жителей, был бой Черкесского полка, из армии, считавшейся генерала Эрдели, с большевиками. Сейчас же эта армия находится или в ауле Шенджий, куда должны двигаться после отдыха все части, или же в станице Калужской, невдалеке от аула. За час до выступления батареи высланы квартирьеры в аул Шенджий, а к вечеру прибыла туда и батарея. Здесь назначена дневка.

Началась чистка и приведение в порядок материальной части. Все занялись делом, как вдали послышалось какое-то странное, визгливое и в то же время монотонное пение. Это входил в аул из станицы Калужской, для связи с нашей армией от кубанцев, Черкесский полк. Громким «Ура!» встретили мы въезжающих черкесов на аульную площадь. Полк выстроился в ожидании прибытия генерала Корнилова. Теперь всем стало ясным и все убедились, что соединение армий произошло.