Мариэтта

Дмитрий Крылов

«Мы без конца проклинаем товарища Цукерберга, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить – кто написал в фейсбуке четыре миллиарда комментов и постов?» (С. Довлатов, почти).

Благодаря этому проклинаемому нами чудовищу по кличке FB некоторые из нас так подружились и сблизились (впрочем, иногда это оказывается иллюзией дружбы, но «…ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!»), что даже если мы не встречались ни разу в жизни живьем, возникает ощущение (иллюзия), что мы знали друг дружку тысячу лет, что мы единочувственники.

Я не встречался с героиней моего сюжета в реальной жизни, только один раз во сне мы встретились как очень близкие друзья и крепко поцеловались, как мужчина и женщина, а так я знал ее, как и большинство из нас, обывателей, по публикациям и книгам, по Репутации, в ее случае она с прописной буквы. И вот что значит эта Репутация, один незначительный, но для меня выразительный и памятный пример.

Это было давно, в марте 2010 года, когда в сети появилось известное письмо-обращение, собравшее за 7 лет более 152 000 подписей. Подписывая, мы понимали, чем наше участие может обернуться. Это получилась перепись личных врагов.

Мне это аукнулось чувствительными отместками и занесением в серый список. Как-то вскоре вечером раздался звонок от сослуживицы, про которую мог бы сказать расхожей фразой: «Врет, как дышит». Разговор завела вроде как по душам. Я догадывался, но не был уверен о цели ее звонка. Но вскоре через невразумительность, несвязность разговора и паузы я вдруг отчетливо увидел, как она сидит в кабинете у серого кардинала и, растерянно поглядывая на него, ведет со мной разговор по громкой связи, увидел так отчетливо, как будто сидел рядом с ними.

И Остапа понесло. Не знаю отчего, но, предвосхищая ее вопросы, я стал отвечать ей намеренно откровенно. Какой-то азарт игры. Я видел их мимику, я угадывал следующий вопрос и… в общем, не в этом дело, я знал, что это за люди и их сущность. Тут удивительно другое. Когда эти дознаватели, после моих слов, как я оцениваю атмосферу в обществе, спросили меня, кого же тогда я считаю светлым человеком, я не задумываясь сказал Мариэтту Омаровну Чудакову. Повисла пауза, дознавательница не знала, кто это, и вопросительно посмотрела на старшего следователя, он замер на несколько секунд и одобрительно кивнул ей.

Остальное было, да и есть, не важно, главное тут, что даже этот нравственный… как бы это помягче… нет, не подберу, инстинкт самосохранения срабатывает, этот… о-о, нехороший человек, как бы сказал джентльмен удачи Василий Алибабаевич, – даже он оценил Великую Мариэтту Омаровну Чудакову, о которой в нашем фейсбуке сегодня написали сердечные и душевные слова и те, кто ее знал близко, и те, кто знал ее косвенно. В редкой нашей переписке я не обращался к ней по отчеству, потому что мы почти ровесники, но сейчас, следуя русской традиции, скажу: Мариэтта Омаровна, сударыня, Вы были лучом маяка, что указывал заблудшим или следующим в опасных скалистых водах, путь… так, стоп, звучит чуть комично, почти как «донна Роза, я почувствовал себя утомленным путником, который на склоне жизненного пути… узрел на озаренном солнцем поле… нежную, донна Ррроза!!! фиалку». И все же, донна Мариэтта, ясноглазая фиалка, таких маяков на побережье Нормандии и Бретани немало, но постепенно они, увы, затухают, однако свет их остается в нашей памяти, пока мы сами при памяти, он нам помогал и будет еще помогать ориентироваться в сумеречном промозглом пространстве. Не геройский герой одного такого маяка сказал: «Зима будет долгой, надо приготовиться». Вы нас, как могли, готовили и снаряжали, спасибо, дорогая.