Тени незабытых предков

Марджори Пост. Американская «императрица» в поисках русских сокровищ

«Музей Хиллвуд» (Hillwood Estate, Museum and Gardens) город Вашингтон, округ Колумбия. Одно из лучших собраний русского имперского искусства за рубежами России. В семнадцати минутах езды от Белого дома. Попав в Хиллвуд впервые, особо впечатлительные и трепетные посетители из России, как правило, вздыхают: «Надо же, мини-Эрмитаж, Петергоф и «Алмазный фонд» Кремля в одном поместье!» Другие, побрутальнее душой и воспитанием, тихо или громко (зависит от особенностей характера) возмущаются: «Это – наше! И принадлежать должно – нам!»

«Почему здесь ни один из экспонатов не снабжен информационными табличками?» – спросила я сотрудника музея. Тот улыбнулся: «Мне часто задают этот вопрос. Ответ на него прост: владелица поместья госпожа Марджори Мерриуэзер Пост (Marjorie Merriweather Post) считала уместной в своем доме обстановку роскоши и домашнего уюта. А с табличками повсюду, согласитесь, какой уют? Это ощущение обязательно потеряется».

Я оглянулась. Уют? В этом громадном, под зашивку набитом антиквариатом, хотя и вправду изящном, в тонком русско-французском вкусе обставленном дворце, который его хозяйка использовала в качестве весенне-осенней резиденции, а зимние и летние сезоны проводила в других своих многочисленных имениях и домах? Уют в этой запредельной ценности сокровищнице, раскинувшейся посреди садов в 25 акров, где тоже есть свои ландшафтные «музейные залы», используемые для сменных выставок – во французском стиле, в японском, в русском (называется, кстати, «Дача», в память о подмосковном доме, который полюбился)?.. А знаете, слово «уют» каким-то странным образом здесь уместилось, то есть оказалось вполне к месту. Было именно что уютно.

Мы стояли с моим собеседником в вестибюле. На стене, уходящей ввысь к многоярусной люстре из горного хрусталя, принадлежавшей некогда Людовику XVI, ослепляя своим великолепием французскую двухъярусную парадную лестницу, красовался парадный портрет императрицы Екатерины II кисти Дмитрия Левицкого. В полный рост. В белом одеянии, в плаще из горностая, Екатерина скипетром указует на бюст Петра Великого в нише. И портрет, и саму русскую императрицу, и эпоху, в которую та жила, госпожа Пост обожала, интересовалась мельчайшими подробностями ее жизни и всегда на нее равнялась. Как объяснил сотрудник музея, Екатерина II подарила картину британскому банкиру Генри Хоупу, своему финансовому советнику. В знак благодарности за финансовую помощь России во время русско-турецкой войны.

Справа, слева, напротив императрицы, в рамах размерами поменьше – другие, столь же величавые и высокородные персонажи эпохи: княгиня Дашкова, подруга и сподвижница (кисти Левицкого), будущий Павел I (немецкий художник Лукас Конрад Пфандцельт), Петр I, Николай II… И дальше – в анфиладе комнат – и «Боярский пир» Маковского, и портрет графини Самойловой и ее приемной дочери (Карл Брюллов), и венчальная диадема императрицы Александры Федоровны с розовым бриллиантом, и императорская корона династии Романовых, и сервизы и вазы Императорского фарфорового завода, и великолепная золотая чаша для причастия, которую Екатерина II заказала ювелиру Иверу Винфельдту Буху в 1791 году, и иконы, и ордена – всего не перечесть. Упомяну еще два уникальных пасхальных яйца с секретами-сюрпризами фирмы Фаберже (остальные имеющиеся в наличии яйца хиллвудской коллекции к творениям Фаберже не относятся и их фантастической ценности не имеют). Первая работа – «Гризайль», или «Екатерина Великая», – выполнена из горного хрусталя, золота и красной эмали, сюрпризом здесь являлась миниатюрная фигурка царицы в портшезе, который несли двое слуг. Говорят, если заводили «сюрприз» ключиком, все приходило в движение. Но «сюрприз» последней владелице не достался, пропал, и местонахождение его не известно. Сюрприз второй работы, названной «Двенадцать монограмм» и украшенной крупными бриллиантами, – в миниатюрных портретах Александра III на золотой подставке, в настоящее время также утраченных.

…В тот год, когда Марджори Мерриуэзер Пост, красавица, умница и наследница Postum Cereal Company, огромной американской индустрии «полезного для здоровья заменителя кофе из зерен пшеницы», столь же полезных овсяных и кукурузных хлопьев (cereal) и революционных для тех лет замороженных продуктов длительного хранения (frozen food), решилась в третий, но не в последний раз связать себя узами Гименея, она была уже немолода, но как и в молодости волшебно красива. К тому же отчаянно энергична, фантастически предприимчива и абсолютно уверена, что обязательно и полноправно (при ее-то «заводах, яхтах, самолетах») войдет в историю Соединенных Штатов Америки. Как минимум – строчкой. Как максимум… ну, кто же поручится за точность формулировки максимума для такой женщины, которую современники еще при жизни назовут «американской императрицей». Писательница Нэнси Рубин и книгу о ней так обозначила: «American Empress. The Life and Times of Marjorie Merriweather Post. New York: Villard Books, 1995». Книга, едва появившись в продаже, в одночасье стала в США бестселлером.

Марджори Пост, целеустремленно и решительно шагавшая под венец в третий раз, не подозревала, что именно этот спутник жизни, Джозеф Дэвис, выбранный ею на пороге пятидесятилетия, сыграет в «максимуме» ее желаний важнейшую роль. Спутник жизни Марджори тоже был богатым и красивым. Искушенным юристом, дельцом-хитрованом и политиком-интриганом. В начале карьерного пути, сподвижник 28-го американского президента, он возглавил и с успехом провел президентскую кампанию Вудро Вильсона на западе США. А потом… оказал существенную поддержку, в том числе и финансовую, 32-му главе государства, тоже демократу Франклину Делано Рузвельту, с которым соседствовал, нередко играл в гольф и по мере возможности дружил. Через три года Рузвельт в благодарность за помощь и оказанные услуги (да-да, такая практика тогда считалась вполне нормальной) назначил Дэвиса, не карьерного дипломата, послом в СССР. В конце 1936 года. В разгар сталинских репрессий и показательных судебных процессов.

Именно там, в Москве, пока новоиспеченный посол Дэвис аккуратно посещал эти судебные заседания и слал успокоительные для Белого дома депеши, мол, предъявленные обвинения «в основном… соответствовали действительности, заговор с целью свержения правительства действительно был…», его блистательная и деятельная половина, политикой интересующаяся значительно меньше, чем искусством, нашла себе увлечение по сердцу: русский антиквариат XVIII–XIX веков. До приезда в Москву она коллекционировала такую же роскошь, но только старой Франции, и этой роскошью уже были заполнены ее многочисленные дома – в Нью-Йорке, на Манхэттене, в Мар-а-Лаго, нынешней летней резиденции Дональда Трампа.

«Совершенно ясно, – уверял свое непосредственное начальство посол Дэвис (вовсе не бывший ни глупцом, ни слепцом), – что эти процессы, чистки и ликвидации, которые в свое время казались такими суровыми и так шокировали весь мир, были частью решительного и энергичного усилия сталинского правительства предохранить себя не только от переворота изнутри, но и от нападения извне… Чистка навела порядок в стране и освободила ее от измены»…

Президенту Рузвельту поначалу эти «отчеты» служили даже некоторым успокоением: ведь именно с его, Рузвельта, подачи жесткий курс предыдущих американских лидеров, не признававших Страну Советов, был радикально изменен. Шестнадцатого ноября 1933 года, через семь месяцев после того как он стал хозяином Овального кабинета, между США и СССР были официально установлены дипломатические отношения. Но внимательнее присмотревшись и проанализировав ситуацию, Белый дом и Госдепартамент стали проявлять недовольство донесениями американского посла и даже подозревать своего представителя в… необъективности.

Чуть больше полутора лет спустя не в меру ретивого посла, в благодарность за лояльность уже всячески обласканного сталинским режимом, перевели на работу в Бельгию, затем – посланником в Люксембург, потом тихо, без шума и драки отозвав за океан, задвинули на вторые, третьи… десятые роли. Но свою «минуту славы» посол Дэвис ухватить успеет: указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1945 года его, единственного западного дипломата в истории СССР, наградят орденом Ленина с формулировкой: «За успешную деятельность, способствующую укреплению дружественных советско-американских отношений и содействовавшую росту взаимного понимания и доверия между народами обеих стран». А до этого он напишет книгу «Миссия в Москву», которая придется по душе президенту Рузвельту. В 1943 году на студии Warner Brothers снимут одноименный фильм – с Уолтером Хьюстоном и Энн Хардинг в главных ролях. Картина будет номинирована на «Оскар» (как лучшая работа художника-постановщика), в том же году фильм появится в американском и советском прокате, но коммерчески будет неуспешным: компания Warner Brothers, потратив на ее рекламу 250 тысяч долларов, в результате потеряет шестьсот тысяч.

…Супруга американского посла в СССР Марджори Дэвис московской жизнью наслаждалась. От переполняющего ее восторга она совершенно потеряла голову, целыми днями носилась по городу в поисках «островков сокровищ». И – ликовала: полное опасностей и удивительных приключений коллекционирование оказалось даже более захватывающим, чем сбор урожая антикварных сокровищ старой Франции. Потом, рассказывая друзьям, как покупала экспроприированные большевиками вещи, принадлежавшие царской семье, она скажет, что «антиквариат продавался на вес, как яблоки».

Посол Дэвис поначалу недоумевал и писал брату: «… сегодня большой прием в Кремле, я волнуюсь, пора собираться, а дорогая Марджори где-то бродит в поисках нового объекта своей любви – шедевров русского искусства. Я ее не узнаю, она кажется просто помешанной на своем новом увлечении. Хотя во многом могу ее понять, ведь и сам я только тут, в России, увидел и понял, насколько уникально то, что создают и создавали в этой стране. Время сейчас тревожное, а Марджи бесстрашно и без охраны ходит всюду – по торгсинам, забирается даже в разрушенные церкви в поисках шедевров. Вот что такое страсть! Я никогда не пойму страну, где шедевры можно найти даже в развалинах…»

Это действительно была страсть. Марджори Дэвис Пост все делала со страстью: любила, разочаровывалась, разводилась, неизменно возвращаясь к своей девичьей фамилии, виртуозно руководила бизнесами, покупала и обустраивала дома, имения, дворцы, коллекционировала, словом, жила взахлеб и никогда от задуманного не отступала. До последнего дня жизни.

Нет, господин посол в конце концов проникся страстью любимой жены и подключился к прибыльным прогулкам. Его самого больше всего увлекли древнерусские иконы, при разводе потом, двадцать лет спустя, он получит в качестве отступного ровно половину коллекции икон. А Марджори «отряхнется» от потерь и разочарования и отправится дальше – восполнять прорехи в коллекции и судьбе. Она потом еще раз выйдет замуж и снова разведется, приобретет много новых сокровищ для своего будущего музея… И даже сделает попытку в возрасте восьмидесяти лет снова отправиться под венец с очередным избранником, на одиннадцать лет младше невесты. Но на этот раз ее дочери взбунтуются, и Марджори, впервые в своей жизни, отступится.