Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Бытуют и другие легенды о происхождении города и его названия. Согласно одной из них, никакого брата у Сения не было, бежать ему не пришлось. Напротив, дядя сам отправил племянника восвояси, причём с охраной, которой приказал заботиться о сироте. В конце концов, в смерти Рема более всех был виноват сам Рем.

По ещё одной версии город назван в честь прекрасной дочери египетского торговца по имени Сена. Она вышла замуж за римлянина. Муж привёз её в свою страну, и как-то, проезжая по Тоскане, девушка, в восхищении от местных красот, попросила супруга основать город, в котором они будут счастливы. Эта легенда несёт явный арабский оттенок.

Переходя от мифологии к истории, заметим, что населённый пункт под названием Сена-Юлия заложил здесь сам Октавиан Август. Впрочем, отделить легенды Сиены от её летописи не получится, поскольку именно они определяли жизнь города. Находясь под управлением Рима, он вовсе не процветал, будто чувствуя страшную роль, которую Ромул сыграл в судьбе Сения. На самом же деле была и более простая причина: расположенная в глубине полуострова Сиена оказалась удалённой от основных дорог и водных артерий, а потому совсем не участвовала в торговле. Закрывшись от внешнего мира, будто моллюск раковиной, город жил своей замкнутой, небогатой и неблагополучной жизнью. Вплоть до IV века за его стенами даже не знали христианства.

Сравнение с моллюском выбрано не случайно. Спустя десять веков здесь появилась центральная площадь-ракушка Пьяцца-дель-Кампо (см. фото 77, @ 43.318627, 11.331670), зачастую производящая на туристов почти медитативное впечатление. Сколь закономерен и оправдан выбор такой формы, если посмотреть на него в исторической перспективе!

Как ни странно, но счастливейшим событием в судьбе города стал его захват лангобардами, которые принесли с собой христианство, а также переложили две ключевые дороги — Аврелиеву и Кассиеву — так, чтобы они проходили через Сиену. Дела сразу пошли на лад: сюда начало стекаться золото, и возникла прослойка зажиточных купцов.

В полноценную аристократию это сообщество превратилось в конце VIII века, когда лангобарды сдали город войскам Карла Великого. С тех пор ходят легенды, будто самые знатные местные семьи, управлявшие одно время всей Италией, берут своё начало непосредственно от Карла. Тогда действительно в Сиене осело немало франков, женившихся на зажиточных горожанках, как правило — дочерях купцов.

Росла власть местных феодалов, наиболее значимым из которых, как ни удивительно, стала женщина — самая могущественная дама своего времени, великая графиня Матильда Тосканская. Ей даже довелось занимать пост вице-королевы Италии. В руках Матильды сосредоточились почти все земли севера страны, включая Сиену, Пизу, Флоренцию, Ареццо, Модену, Парму и многие другие. А столицей её владений была Каносса, ныне — маленький город с населением в три тысячи человек и руинами замка графини.

Матильда оказалась ещё и первой правительницей женского пола, ведущей активные боевые действия. Будучи крайне религиозной, она воевала на стороне пап, ни много ни мало, против императора Священной Римской империи Генриха IV. Именно у неё в Каноссе скрывался понтифик Григорий VII после того, как отлучил императора от церкви. Чуть ранее тот, в свою очередь, низложил папу. Генрих явился под стены замка Матильды, чтобы просить отпущения грехов. Этот эпизод, вошедший в историю как хождение в Каноссу, столь прекрасен, что мы не станем искажать его беглым пересказом. Однако противостояние графини и императора продолжилось даже после смерти Григория. Матильда активно интриговала и всячески поддерживала любых недоброжелателей своего врага, включая его сына, Генриха V, восставшего против отца.

Разразившийся на границе XI-го и XII столетий конфликт между папским и императорским престолами — так называемую войну за инвеституру — можно считать крупнейшим противостоянием церковной и светской властей на тот момент. В конечном итоге, победило духовенство, что привело к краху Салической династии, и Генрих V оказался последним императором из этой семьи. Кроме того, результатом стало невероятное усиление местной власти, причём не только феодально-аристократической, но и церковной. Всё это способствовало невозможности развития и сохранения Римской империи.

Своё колоссальное имущество Матильда завещала папскому престолу, чем здорово усилила его позиции. Однако после смерти графини в 1115 году, её владения вышли из-под контроля. Земли раскололись на более мелкие регионы, каждый из которых начал претендовать на независимость. В частности, именно так возникли Сиенская республика и Флорентийское герцогство.

Первая процветала до тех пор, пока в 1348-м за её стены не проник «чёрный мор» — пандемия бубонной чумы, поразившая Евразию и Африку, унесшая шестьдесят миллионов жизней. На фоне этой трагедии, а отчасти, как раз из-за неё здесь возникла и бурно развилась художественная школа, отличающаяся не только стилистически, но и мировоззренчески. В те времена живопись носила, главным образом, религиозный характер. И уже одно то обстоятельство, что сиенские мастера в своих работах с лёгкостью сочетали черты византийского и готического стилей, характеризует их творчество вовсе не только с точки зрения эстетики. Чума — общая беда, не различающая «своих» и «чужих». Формируя собственную манеру на фундаменте как православной, так и католической иконографии, местные живописцы создали художественную школу универсальной веры. Находясь в городе, который опустошала болезнь, где царили голод и мор, где не было места надежде, спасение они находили в Боге и в искусстве. Их картины исполнены выспренности и патриотизма, возвышенности и трагизма. Вне всяких сомнений, во времена треченто именно Сиена доминировала в сфере живописи. Но в период кватроченто эстафету перехватила флорентийская школа. Впрочем, эти города соперничали далеко не только на холстах и храмовых стенах, потому вскоре Флорентийское герцогство поглотило Сиенскую республику.

За год до того, как разразилась чума, здесь появилась на свет девочка, будущая проповедница, писательница и святая Екатерина Сиенская. Во время «чёрного мора» она находилась в городе, работала в лепрозории. Её личность интересовала Тарковского особенно в аспекте совмещения благотворительной, богословской, политической и литературной деятельности. Возможно, именно оказавшись тут, Андрей узнал или восставил в памяти сведения о её житии, которые вскользь упоминаются в «Ностальгии».

Окончательно Сиена пала в 1555 году. После полуторалетней героической осады, измождённая, лишённая притока провизии, она открыла ворота войскам Карла V Габсбурга, бывшего на тот момент королём Испании, Германии, а также императором Священной Римской империи. Это произошло в ходе так называемой Италийский войны — длительном противостоянии Габсбургов и Валуа за, соответственно, испанское или французское влияние на севере Италии.

Могущественный клан Медичи, правящий во Флоренции, участвовал в этом конфликте на стороне Габсбургов[274], предоставляя военные силы, а также ссужая деньги. Захватив Сиену, Карл V отдал её кредитору в уплату части многочисленных долгов. Почувствовав власть над давним соперником, Козимо Медичи буквально изолировал город. Вскоре Флорентийское герцогство стало Тосканским, а Сиена больше не участвовала в торговле вообще. Скудные тракты, соединявшие её с другими пунктами, не ремонтировались, ремонта и строительства новых домов не велось, всё пришло в упадок. Не изменяя географического положения, по воле нового хозяина бывшая столица могущественной республики оказалась в захолустье… Но время Сиены не прошло, оно будто бы замерло. Сейчас этот город-страдалец из кроваво-красного кирпича выглядит почти так же, как шесть веков назад, что делает его огромным памятником Ренессанса. Именно эти «здания несказанной красоты» оценил Тарковский.

Однако, поездка сюда имела и ещё одну цель. Гуэрра хотел показать Андрея, перенесшего чуть больше года назад инфаркт, знакомому местному кардиологу. Врач указал на отсутствие последствий приступа.

На ночь путешественники вернулись в Баньо-Виньони. Следующим утром режиссёр и Лучано Товоли снимали бассейн святой Екатерины, а также исследовали окрестности. Днём ездили в аббатство Сан-Антимо (@ 42.999625, 11.515863), расположенное буквально в пятнадцати километрах.

Монастырь, затерявшийся меж тосканских холмов и полей, выглядит поистине сказочно даже на фоне головокружительно живописной природы (см. фото 78). В каком-то смысле он и стал частью ландшафта, рос долго, век за веком, подобно массивному дереву. Так что высящийся рядом молодой кипарис появился здесь значительно позже.

В IV веке на месте аббатства располагалась лишь небольшая часовня, значение и известность которой увеличивались с каждым годом. Всё дело в том, что она оказалась чрезвычайно удобным перевалочным пунктом на пути паломников в Рим. Приказ о строительстве тут целого монастыря отдал сам Карл Великий в 781 году. Почти сразу обители был присвоен статус имперской, а потому в неё потекли немалые дотации и пожертвования. Впрочем, настоятель знал, как ими распорядиться: в IX веке за серьёзную сумму были куплены мощи святого Антимо, что вновь повысило ранг аббатства, сделав его одним из самых влиятельных в Тоскане. В 1117-м начали строительство нового монастырского прихода, который можно видеть сейчас. Будучи одним из образцов романской архитектуры, это здание возводилось французскими мастерами, приглашёнными специально для данной работы. За прообраз взяли бенедиктинское аббатство Клюни в Верхней Бургундии. Именно за прообраз, о копировании речи не шло.

Приход получился совершенно уникальным как внешне, так и с точки зрения внутреннего убранства. Чего стоят одни только капители колонн, не вписывающиеся в ордерные представления, но изображающие ветхозаветные сюжеты (см. фото 79). Однако строительство оказалось чрезвычайно дорогим. Несмотря на огромные возможности, монастырю так и не удалось погасить долги, а потому в 1462 году папа Пий II закрыл его.

Удивляет единственная скупая фраза, которую Тарковский оставил в дневнике: «Жилище аббата внутри церкви — приказ папы». Дело в том, что с XV века здание использовалось то как склад, то как стойло — воистину, русских и итальянцев роднит очень многое. Лишь в XIX столетии кто-то вспомнил про уникальный памятник архитектуры, стоя́щий в намоленном за полторы тысячи лет месте. Строение было очищено и отреставрировано только в середине XX века, а вновь как монастырь оно стало использоваться с 1992 года.

Сейчас[275] кельи VIII столетия населяют шесть монахов: три итальянца, два француза и албанец. Один из них и объяснил автору этих строк, что никакого аббата в 1979 году здесь встретить было нельзя. Это подтверждается и словами Тарковского о том, что происходило тут, когда он приехал: «Встреча с одной из религиозных общин. Они пели в церкви григорианские песнопения специально для нас, когда узнали, что я — это я! Они видели „Рублёва“». Андрея трогали подобные ситуации, возникавшие в Италии неоднократно. Но, стоит признать, что собрание общины вряд ли произошло бы в работающей обители.