Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Глядя на этот монастырь, невольно вспоминается храм без крыши, появляющийся в нескольких сценах «Ностальгии» — аббатство Сан-Гальгано. Одно лишено части физической конструкции, а другое — конструкции метафизической. Пять веков истории Сан-Антимо уничтожены пылью, амбарными замками и конским навозом. Однако роднят эти строения не только шрамы и объём, но дух. Пусть Сан-Гальгано — образец готического стиля XIII века, тогда как Сан-Антимо — романского XII-го, они удивительно близки с выразительной точки зрения. Потому, возможно, пронзительный образ с героем, прохаживающимся внутри оставленного аббатства, впервые посетил режиссёра именно здесь.

Когда компания вернулась в Баньо-Виньони, начался проливной дождь и отложенные на вечер съёмки горячего источника осуществить не удалось. Не дожидаясь утра, Лучано Товоли с женой, а также Эудженио Рондани и Франко Терилли уехали в Рим. В отеле «Терме» остались Тарковский, а также Тонино и Лора Гуэрра.

Соавторы намеревались сделать важнейшую часть работы — расставить по местам уже имевшиеся сюжетные идеи и довести сценарий до ума. Тем не менее 11 августа они устроили себе выходной, поскольку очень устали за предыдущие дни. Андрей проспал допоздна, его разбудил оркестр, репетирующий в галерее возле бассейна, по которой будут прохаживаться герои «Ностальгии». Это обстоятельство, кстати, тоже можно считать косвенным подтверждением того, что Тарковский жил всё-таки в 221-ом номере, окна которого выходили на купальню. Увидев дивную картину: музыканты и курящаяся вода в качестве партера, режиссёр очень пожалел, что вчера уехал оператор, а потому это чудо не останется на плёнке. Правда, состоявшийся вечером концерт он отрекомендовал в дневнике, как «ужасающий».

12 августа снова был выходной, но соавторы обещали себе, что завтра непременно примутся за дело. Впрочем, хоть сценарий они и не писали, весь день всё равно оказался занят разговорами о картине, но не только в творческих аспектах. В частности, Гуэрра объяснял другу, привыкшему снимать в иных реалиях, азбуку работы на Западе: особенности налогообложения производства фильма, выплаты гонорара, как процента с проката. Отдельно Тонино заострил внимание на важности тщательного выбора продюсера и сразу предложил кандидатуру Эрманно Ольми, которого знал, как порядочного и честного человека. Выдающийся режиссёр Ольми имел не очень большой опыт на упомянутом поприще, спродюсировав на тот момент лишь одну картину — «Обстоятельство» (1974). Однако как раз тогда гремел его шедевр «Дерево для башмаков» (1978), получивший «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Из этого сотрудничества могло получиться что-то неожиданное, но, в итоге, в группу «Ностальгии» Ольми не вошёл.

13 августа в Баньо-Виньони Тарковский записал: «Работали небезуспешно. Здесь мило. Очень уютно. В лесу много змей и ежевики, которую никто не собирает. Вчера были в верхних Баньо-Виньони [географическое название Виньони-Альто]. „Деревня“ из нескольких домов, крепостная стена, башня, церковь. Жить там, снимая, очень дёшево. Копейки. И можно, видимо, купить дом недорого. Место поразительное, в одном километре от Баньо-Виньони. Часа полтора от Рима на машине». Именно тут потом режиссёр «поселит» Доменико. Это первая из множества записей, в которых Тарковский строит планы покупки недвижимости в Италии. При этом с самого начала его особо привлекает именно провинция. Какую-то роль в этом сыграла привязанность Андрея к русской деревне. Однако, сколь любопытно представлять режиссёра жителем Баньо-Виньони, поселившимся среди своих персонажей, соседом Доменико, прогуливающимся вечерами вдоль бассейна. Впрочем, в обсуждаемый момент он, действительно, обитал здесь. И мысли о том, чтобы сделать городок своим домом, носили не только характер плана, но и черты творческого метода.

Деревушка Виньони-Альто располагается в полутора километрах к северу от Баньо-Виньони. Она полностью жилая, но турист добирается до неё крайне редко. Хотя и здесь есть выдающаяся достопримечательность — удивительный замок Кастелло-ди-Виньони-Альто. Глядя на него, не всякий решится назвать это сооружение столь благородным словом (см. фото 80). Больше напоминает сарай с четырьмя малюсенькими оконцами, помещённый на высокое пирамидальное основание. Но, в действительности, это именно замок, пусть и чрезвычайно «бюджетный». Тем не менее даже за такую недвижимость когда-то велись активные споры и баталии.

В XI веке он был церковной собственностью и принадлежал упомянутому ранее аббатству Сан-Антимо, но вскоре отошёл семейству местных феодалов Тиньози. В XII веке Сиена заявила свои претензии на него, а также обязала всю провинцию платить налоги. Тиньози были не в силах противостоять могущественной республике и уступили замок более властному роду Салимбени. Последнему с успехом удавалось уклоняться от контроля Сиены вплоть до её падения.

Одинокий, не участвовавший в войнах провинциальный форпост Кастелло-ди-Виньони-Альто выглядит столь непривычно, что диву даёшься, почему Тарковский не обратил на него внимания в дневнике. Но если вернуться к записям, имеющим отношение к сюжету будущего фильма, то режиссёр в очередной раз отметил: «Горчаков забывает, что ему приснилась смерть». Появлявшаяся прежде 18 июня, 23-го и 26 июля идея забвения смерти обретает конкретику и получает привязку к персонажу.

14-го и 15 августа работа кипела. Из гостиничного окна Андрей разглядел заброшенный дом совсем рядом с бассейном. Вполне может статься, что это имело значение для формирования истории Доменико, а само строение послужило прототипом жилища героя.

Соавторы были довольны результатами, а потому вечером 15-го отправились вместе с массажисткой Иоландой из отеля в путешествие по ближайшим окрестностям. Первым пунктом стал городок Сан-Квирикод’Орча, о котором режиссёр не написал в дневнике решительно ничего. Несмотря на то что это поселение дало название всей коммуне, где располагается и Баньо-Виньони, оно совсем маленькое. В этом специфика, прелесть и достоинство итальянской провинции. Впрочем, по сравнению с деревней на четырнадцать домов, увенчанной бассейном святой Екатерины, Сан-Квирико-д’Орча со своими двумя с половиной тысячами жителей — настоящий мегаполис.

Особую роль в регионе город получил ещё в Средневековье, когда начал выполнять функции центра по сбору налогов сначала в пользу Сиенской республики, а потом — Флорентийского герцогства. Сиенские патриции Америги прятались здесь от преследования Медичи во время осады и падения города. Войны и другие конфликты обходили Сан-Квирико-д’Орчу стороной, а потому здесь осталось множество образцов простейшей романской архитектуры от церквей до палаццо, сделанных не напоказ, не для приёмов, а чтобы тихо радовать глаз горожан.

Про следующую остановку — Монтикьелло — хочется сказать больше. Эта крохотная деревушка на холме, в которой живёт всего двести человек, хранит не только и не столько памятники, сколько сам дух Средневековья. На данный момент древнейшее упоминание о ней датируется 973 годом, хотя трудно даже предположить, как долго она просуществовала до того. Выдержанная полностью в едином стиле архитектура довольно аскетична. Наверняка внимательный читатель уже заметил, что скромность экстерьера типична для этих не самых богатых мест. Мы говорили об этом и в Виньони-Альто, и в Сан-Квирико-д’Орча. Однако даже кладка камня (см. фото 81) в Монтикьелло делает его не похожим на соседей. Этот остров, парящий вне времени, сам по себе — фантастическая достопримечательность. Прогуливаясь по его улочкам, стоит обратить особое внимание на церковь Леонардо и Христофора XIII века, расписанную в XIV столетии сиенскими мастерами.

В случае острого дефицита времени, чтобы получить полноценное представление о природе и архитектуре Тосканы следует отправиться именно в Монтикьелло, и провести некоторое время перед городскими воротами, пытаясь взглядом дотянуться до горизонта через бескрайние поля.

В дневнике Тарковский зафиксировал впечатление, назвав город «потрясающим». Кроме того, он отметил, что здесь «есть народный театр. Режиссёр — слесарь-сантехник. Каждый год даётся спектакль из жизни городка. Авторы — весь коллектив». Надо полагать, Андрея, до сих пор рассматривавшего идею любительского фильма, заинтересовал прецедент подобной организации и впечатлила та особая роль, которую традиционное, всегда актуальное представление играло в жизни людей. Забегая вперёд, отметим, что, возможно, именно опыт этой труппы Тарковский использует потом в Сан-Грегорио.

«Teatro povero» — «бедный театр» — был основан в 1967 году на одном из собраний общины. Зачем он нужен в городке на две сотни человек? Для туристов? К несчастью, сюда они наведываются не в таком количестве, как это место того заслуживает. Да и вряд ли любительский театр мог стать реальным аттрактором. Причины его возникновения стоит отнести к народной метафизике, и именно данное обстоятельство делает «Teatro povero» столь интересным.

Монтикьелло удалось сохранить дух Средневековья во многом потому, что это — изолированный город-аквариум. Естественный для второй половины XX века упадок сельского хозяйства, с одной стороны, усиливал изоляцию (пропадал важный повод для взаимодействия с внешним миром), а с другой, нарушал традиционный порядок. Возникший театр привнёс в жизнь общества ту ритуальную составляющую, нехватка которой могла привести к утрате самобытности, потере лица. Впрочем, такую функцию «Teatro povero» взял на себя не сразу.

Действительно, театр ежегодно выпускает по одному спектаклю. В 1967-м представление как раз было посвящено упадку агрокультурного уклада. В 1968-м поставили религиозную пьесу о житии Иоанна Коломбини, одного из основателей ордена иезуатов[276] блаженного Иеронима. В 1969 году, по случаю юбилея движения Сопротивления, в центре спектакля были сцены о героизме партизан. Все три первых представления напоминали костюмированные празднования на исторические сюжеты. Перелом произошёл в 1970-м, когда бразды правления в свои руки взял Марио Гуидотти, и, по всей видимости, именно его Тарковский имеет в виду, говоря о режиссёре.

Гуидотти предпринял удачную попытку сделать то, что было названо им «театром правды» или «театром жизни». Коммуна сама подсказывала сюжеты, описывала центральные события, обозначала проблемы. Марио их литературно обрабатывал, а потом силами труппы представлял на сцене. Такая идея «нового» «реалистичного» театра далеко не нова. Она возникала и возникает повсеместно до сих пор. Принципиальное отличие, делающее опыт Монтикьелло уникальным, состоит в том, что спектакль горожане, в общем-то, показывали сами себе. На первых порах это было что-то вроде масштабного аутотренинга, опыта социальной рефлексии. Но впоследствии «Teatro povero» обрёл статус признанного эстетического явления. Здесь начал проходить театральный фестиваль. Быть может, с тех пор все неприятности и радости в Монтикьелло случаются только для того, чтобы со временем повториться перед местными жителями на подмостках и, будучи переработанными в негативный или позитивный опыт, стать элементом культуры в истинном понимании этого слова. Вероятно, этот город-театр — единственное место на свете, в котором функционирует беспрестанно описываемый в теории со времён Аристотеля круговорот эстетического переосмысления.