Поцелуй Лилит

Еще около получаса Массиньи проговорил со своим новым знакомым. Несмотря на расположенность Хорхе к своему собеседнику, Мигель старался быть осторожным, когда разговор заходил о его делах в Бостоне, опасаясь новых ловушек Дженовезе.

Уходя, Хорхе предложил своему собеседнику появиться в любой другой выходной день утром в саду Тюильри, возле пруда. Напоследок, он намекнул Мигелю, что собираются и реставраторы, не говоря уже о прочих людях, заинтересованных в архитектуре и живописи, и те, кто заинтересован в их услугах.

Когда новый знакомый Массиньи ушел в сторону выходы с кладбища, Мигель снова остался в ожидании появления Патрика. Только теперь это ожидание казалось еще более трудным. Отсутствие нормального отдыха подорвало его силы — теперь даже дорожная сумка, казавшаяся довольно легкой еще в начале дня, была непросто ношей. Когда еще было светло, он продолжал ходить по ближайшим аллеям, стараясь не очень далеко отдаляться от уговоренного места, рассматривая могилы тех, кто смог оставить свой след в истории человечества.

Лишь когда солнце село, и восточные кварталы Парижа погрузились в сумерки, где-то, в конце аллеи, появился темный силуэт. Резкие движения, легкая, но в то же время, неровная и неуверенная походка — всё это стало знакомым Мигелю за последние дни. Но лишь тогда, когда этот человек, двигавшийся в сторону могилы Шампольона, приблизился на расстояние несколько шагов, в нем можно было разглядеть О’Хару.

— Ты только посмотри, это кладбище сильно отличается от бостонских — его не запирают на ночь, да и любой может здесь спокойно прогуливаться, — Мигель узнавал всю ту же знакомую насмешку, пускай и граничившую с хладнокровием.

— Иисус, — глубоко вздохнув, раздраженно произнес Массиньи. — Патрик, ответь мне на один вопрос. Просто ответь — почему Дженовезе послал со мной проклятого психопата, а не кого-то другого?

— Не злись, приятель. Ведь я тоже могу начать злиться, а от этого станет хуже только тебе. Ты думаешь, это только тебе пришлось ждать? Нет, поверь, я тоже провел всё это время не наилучшим образом.

Те надежды, которые появились у Мигеля в самом начале общения с этим человеком, теперь рухнули — это был не просто агрессивный, спивающийся человек, шедший на поводке за Дженовезе. Здесь стоял расчетливый психопат, играющий в собственные игры, пускай и неопасные для интересов владельца «Утопии». О’Хара проверял своего спутника — он проверял его выдержку, давал почувствовать ему себя в роли идиота, макал его лицом в грязь и заставлял идти за собой, проверяя, короток ли поводок.

— Кстати, приятель, я снял для тебя номер в отеле «Майе». За свой счет, кстати, — с насмешкой произнес Патрик. — А ты стоишь тут и скалишься, — развернувшись, он, жестом позвав за собой Массиньи, отправился по той же аллее, по которой сюда пришел.

Когда они дошли до центрального входа в Пер-Лашез, у края тротуара показалось такси, ждавшее Патрика и его спутника. Теперь Мигеля не покидало странное ощущение того, что он попал в еще более глубокую яму, чем та, которую можно было ожидать от Дженовезе. * * *

На выходе из отеля было малолюдно. Ранним воскресным утром лишь немногочисленные пешеходы и несколько посетителей кафе, на противоположной стороне улицы, нарушали утреннее спокойствие.

Мигель, едва ли успевший нормально выспаться, все еще обдумывал последний разговор с О’Харой. В четыре часа утра, за два с половиной часа до того, как Массиньи вышел из гостиницы, его спутник постучался в номер и, удивив наигранным спокойствием, сделал ему выгодное предложение.

Патрик передал, что Дженовезе, зажатый в тиски новых обстоятельств, дает Мигелю три недели свободного времени, которое он может потратить по своему усмотрению. Прежде, чем скрыться во тьме предрассветных улиц, О’Хара сообщил своему собеседнику, о том, что будет его ждать в воскресенье, десятого июня, утром, возле губернаторского дворца в Оране.

Устав от поиска нового подвоха, Мигель уступил место здравому смыслу — Лукасу, верно, было невыгодно давать человеку, согласившемуся выполнить его задание, три недели свободного времени, если только сам Дженовезе не столкнулся с новыми проблемами.

Доехав на такси до вокзала Монпарнасс, убедившись, что сможет уехать в Марсель в любое удобное время, Массиньи, оставив свои дорожные сумки в камере хранения, отправился на прогулку по городу. * * *

После того, как те люди, чье присутствие было лишним, покинули комнату, её пространство погрузилось в тишину. Лишь при свете настольной лампы, Лукас Дженовезе спокойно сидел, рассматривая своего собеседника.

— Час ночи, — посмотрев на часы, спокойным тоном произнес Джереми Лартер, впервые сидевший напротив владельца «Утопии», а не сбоку от него.

— А в Париже, где сейчас находится наш друг, уже семь утра, — развел руками Лукас. — Иеремия, я ведь надеюсь, что ты не злишься на меня из-за столь позднего… или столь раннего, смотря с какой стороны посмотреть, приглашения. Я бы не стал тебя назойливо звать сюда, если бы не знал, что ты находишься в ресторане, всего в нескольких кварталах отсюда.

— Лукас, просто кратко сформулируй свой вопрос, а я постараюсь также кратко ответить, — делая вид, что не понимает того, чего от него действительно хочет владелец ресторана, произнес Джереми. — Я позаботился о том, чтобы через три дня прибыла моя семья, поэтому мне надо еще уладить некоторые вопросы.

— Наличие умения мыслить — вот, что отличает людей от животных, — многозначительно произнес Дженовезе. — Позволь попросить тебя — не делай вид, что ты этого не умеешь, — выждав паузу, он продолжил. — В ночь с четверга на пятницу кто-то приковал наручниками Корнелио к его же собственной машине и оставил на железнодорожном пути. Когда машинист все-таки сумел остановить, нашего окружного прокурора уже не было в живых.

— Жаль, что жизнь так коротка и непредсказуема.

— А знаешь, что беспокоит меня? То, что некоторые люди постоянно пытаются нарушить правила игры, в которую сами же согласились играть. У них есть только одно дешевое оправдание — они тешат себя мыслью, что их соперник тоже нарушает правила, — увидев, что его собеседник не менее хладнокровен, чем был ранее, Дженовезе продолжил. — Ты знаешь, что в Бостоне нет людей, которые просто так нагло убили бы окружного прокурора — это сделали бы лишь последние безумцы, не понимающие, что смерть далеко не самое худшее, что может ждать того, кто совершит подобный плевок в сторону заинтересованных. Конечно, подобное могли совершить и какие-то уличные бандиты из, например, негритянского гетто, но… они просто убили бы его на месте, а не стали бы везти на другой конец города и приковывать на пути движения поездов.

— Почему ты уверен, что я имею ко всему этому какое-то отношение?

— Если бы я был в чем-то уверенным, то легко забыл бы о нашей былой дружбе, — с улыбкой произнес Лукас. — Я даю тебе три недели на то, чтобы найти убийц Корнелио…

— А я тебе даю три недели на то, чтобы найти убийц Лоренцо, — резко перебил его Лартер, веко которого снова начало дергаться.

— Ты хочешь сравнить убийство окружного прокурора, покушение на которого вряд ли совершил бы даже последний идиот, и смерть парня, у которого врагов было больше, чем жителей в этом городе? — посмотрев на потолок, Дженовезе с насмешкой произнес. — Хотя, я согласен — ты получишь убийц ДиМуччи, а я получу убийц Корнелио, — посмотрев в глаза собеседнику, он добавил. — Мне дали три недели на то, чтобы я нашел их, поэтому, если ты не найдешь убийц, то я поделюсь, с некоторыми людьми, своими предположениями, а они уже пойдут по своей тропе… поверь, это не лучшей исход для тебя.

На мгновение скривившись, Лартер посмотрел в глаза своему собеседнику.

— А как же наш спор?

— Микель отдохнет три недели. У него будет время отдохнуть, собраться с мыслями и получше познакомиться с творчеством Гирландайо, — делая вид, что уступает, произнес Лукас.

— Хорошо, я согласен на твои условия, — после этих слов Джереми жестом указал на дверь.

Через несколько минут после того, как владелец «Утопии» позвонил на первый этаж, появился уборщик, уведший гостя по каменной лестнице. Теперь у Лукаса было время оценить нынешнюю победу. Не торопясь звать в комнату людей, ждавших за дверью, у деревянной лестницы, он сидел, рассматривая поверхность стола. Пока Лартер был обременен поисками фантомов, а Массиньи — лишним отдыхом, в распоряжении Дженовезе осталось поле битвы.