Поцелуй Лилит

Глава VIII

С наступлением темноты, сад Тюильри и окружающие его кварталы, проснувшись от забвения вечерних сумерек, ожили той ночной жизнью города, которая привлекала многочисленных искателей. Здесь, вблизи от прохлады пруда, Мигель и Хорхе могли обсудить грядущие планы.

— А вообще, в Париже не так много мастерских, где создают музыкальные инструменты, — произнес Ортега. Уже более часа собеседники вели непринужденный разговор. — По крайней мере, их число несравненно с таковым в городах испанского Леванта. В Эльче, Аликанте и Сагунто есть огромное число мастеров, творящих прекрасные гитары, аккордеоны и мандолины, подобные неаполитанским. Мой отец был потомственным изготовителем аккордеонов. Наш род вел это дело с той поры, как в Испании утвердились Бурбоны… — на какую-то минуту Хорхе прервался. — Когда отец умер от рака, Энрике, мой старший брат, был готов продолжить дело.

— И, его убили? — осторожно спросил Мигель.

— Когда пала монархия, власть в новой республике оказалась в руках левых. Пока социалисты и левые либералы, делили власть, улицы нашего города, как и многие других, оказались во власти анархистов, каталонских повстанцев и прочих банд, прикрывавшихся красивыми лозунгами. Но другой стороной в этой борьбе были фашисты и монархисты со средневековыми взглядами на мир, хотя «Фаланги» тогда еще не было. Когда нашу мастерскую сожгли, нам с братом пришлось выбирать между анархо-социалистами и фашистами. Выбор подобный тому, выбрать пасть льва или крокодила… В чьих зубах ты выбрал бы оказаться? — Ортега обратился к своему собеседнику.

— К дьяволу, крокодил отвратителен — так что, я выбрал бы льва, — с улыбкой произнес Массиньи.

— Вот поэтому Энрике и выбрал сторону фашистов. Но, до появления «Фаланги», они сами были едва ли нормально организованной группой. Его отряд послали куда-то на север в Наварру, против басков, убивавших там мирных кастильцев. А я остался в Валенсии, ожидая его в безопасном месте — в случае успехи монархисты и фашисты обещали нам помощь. Оттуда Энрике уже не вернулся, а когда валенсийские анархисты узнали, за кого сражался мой брат, мне пришлось бежать во Францию, в Тулузу. Ну а что было дальше, ты и так уже знаешь… — с улыбкой произнес Хорхе.

— Кстати, известно ли, когда я отправлюсь на Корсику? — переведя разговор в другое русло, произнес Мигель, оглядевшись по сторонам.

— В пятницу, хотя, если у тебя получится, лучше — в четверг, — тихо произнес Ортега. — Но ты сначала должен будешь встретиться с одним человеком в Марселе — он познакомит тебя с подробностями, после которых ты выберешь, согласиться на задание, или же просто забыть обо всех этих разговорах, — вздохнув, Хорхе произнес. — Пока ты еще не слишком далеко зашел в это болото, но с каждым шагом путь назад становится все более и более призрачным.

Мигель с согласием кивнул, после чего собеседники снова вернулись к изначальной теме беседы. Парк все более заполнялся людьми, но теперь это уже были не, как утром, художники или музыканты, журналисты или студенты Сорбонны, а влюбленные пары и разного рода искатели приключений. Не прошло и получаса, как Тюильри превратился в еще более людное место, чем днем. Мигель и не заметил, как в нескольких шагах от него появилась девочка-подросток.

— Сир, это — вам, — обратившись к Массиньи, она протянула ему конверт.

Не скрывая удивление, Мигель взял конверт, не успев рассмотреть юную незнакомку, буквально, растаявшую на многолюдной аллее парка. Хорхе увидел довольную улыбку на лице своего собеседника после того, как тот открыл конверт и прочитал содержимое записки.

— Небеса сегодня ко мне благосклонны, — с улыбкой произнес спутник Ортеги, а затем, задумавшись, добавил. — Интересно, откуда у Фабьенн появилось свободное время… ведь занятия в Сорбонне длятся до конца июня.

— В последнее время, в Сорбонне не так уж и редко прерывают занятия на несколько дней, а то и на неделю, — произнес Ортега. — Во время войны университет превратился в некую пороховую бочку. С одной стороны, в университете, последние лет пятнадцать, учится немало мусульман. Дело в том, что берберы и, особенно, арабы с презрением относятся к любому физическому труду. Поэтому вожди магрибских племен, да и шейхи Аравии, отправляют своих сыновей в европейские университеты.

— И как же они себя там ведут?

— Мигель, умножь неприкрытую ненависть на религиозность и, малопонятную другим, зависть, — вздохнув, Ортега продолжил. — С другой же стороны, в Сорбонне учится немало горячих французских и испанских юношей и девушек, открыто выступающих за продолжение войны в Алжире и за ужесточение карательных мер. Беспорядки, которые происходят в университете — малозначительны, но часты и цикличны и они закончатся лишь тогда, когда закончится звон в карманах арабских вождей, — разочарованно произнес Хорхе.

— Раз у Фабьенн немало свободного времени, я думаю, мы поедем куда-то за пределы Парижа, — с улыбкой произнес Мигель.

— Да, Франция многогранна… впрочем, и у Парижа есть две сущности, — загадочно произнес Хорхе и, увидев интерес в глазах собеседника, продолжил. — Одна сущность — это та, которую ты видел за несколько дней романтических прогулок по этому городу вместе со своей новой подругой: парки и бульвары, великолепная архитектура, красивые женщины, романтический дух свободы и непринужденности. Вторая сущность — северо-восточные кварталы и всё, что с ними связано: банды анархистов, притоны и многое-многое другое, с чем тебе лучше не сталкиваться. Впрочем, новым явлением там я назвал бы мусульманских фанатиков. Они появились, там, в разгар войны в Алжире, но уже выбрали самые агрессивные позиции, хотя, конечно они немногочисленны… пока.

— Прости, милый друг, но разве Вероник тебя не заждалась, — спросил Массиньи.

— Иисус, — произнес Ортега, взглянув на часы. — Я — тут, а она, верно, уже пришла в ресторан, — покачав головой, Хорхе, попрощавшись, быстрым шагом двинулся по аллее.

Мигель еще раз просмотрел послание от Фабьенн — предложение появиться в понедельник, в десять часов утра, у южного, главного, входа в Люксембургский сад. * * *

Забрав рано утром сумки, в четверг оставленные в камере хранения, Мигель отправился на поиски проката машин. Найдя подобного дельца в нескольких кварталах к юго-западу от вокзала, Массиньи был удовлетворен возможностью оставить машину в Марселе, у партнера этого человека, а не возвращать её в Париж. Выбор остановился на спортивном «британце», с откидным верхом. Несмотря на то, что автомобилю было около пяти лет, а за все время он был лишь перекрашен, из белого в серебристый цвет, человек, занимавшийся прокатом, был безразличен к машине и предложил не очень большую цену. Лишь он в конце он намекнул Мигелю, что американские права и квитанция, выданная в прокате, едва ли освободят его от проблем, которые могут возникнуть в случае встречи с дорожной полицией.

Когда Массиньи оказался на площади, было уже начало одиннадцатого утра. Здесь было немноголюдно, и, ему не составило труда увидеть Фабьенн. Узнав человека, вышедшего из автомобиля, она, двигаясь плавным шагом, приблизилась к нему. Какое-то время Мигель молча разглядывал девушку, с которой ему предстояло разделить ближайшие несколько дней.

Движения Фабьенн были полны кошачьей грации. Она была одета в голубую рубашку и джинсы. Рукава рубашки были закатаны выше локтей, обнажая прекрасные очертания её рук. В браслетах, украшающих её запястья, можно было узнать кельтские мотивы. Её шаг, в мягких замшевых мокасинах, роднил Фабьенн с дикими лесными кошками.

Сейчас, в лучах утреннего солнца, её волосы казались особенно прекрасными — теперь в них можно было рассмотреть отблески вороненой меди.

— У нас есть два дня, — с улыбкой произнесла Фабьенн. После этого, её руки обвили шею Мигеля.

— Всего лишь три дня? — разочарованно произнес он, обняв свою собеседницу за талию.

— В Бретань? — с блеском в глазах произнесла Галан.

После того, как Массиньи кивнул, их губы слились в поцелуе.

— Значит, у нас есть три дня и полный багажник вина и холодных закусок, — произнес он, глядя в глаза своей спутнице. — В среду до полуночи я завезу тебя в Париж…

— До среды еще много времени, — прервала Фабьенн, прикоснувшись пальцами к губам своего спутника. — Ты знаешь?

— Ведь можно поехать по шоссе, связывающему, Париж и Орлеан и, не доезжая до Луары, свернуть на дорогу, связывающую Орлеан и Ренн.

— В будние эти дороги перегружены, — покачав головой, произнесла Галан. — Лучше поехать, начав путь через юго-западные пригороды, через Шартр и Ле-Ман. Там много старых дорог, которыми мало кто пользуется.

Поцеловав в губы свою собеседницу, Мигель направил автомобиль в Версаль, выехав на старую дорогу, построенную после окончания Великой войны.

Начав путь со своей очаровательной спутницей, Массиньи по достоинству смог оценить спортивный британский автомобиль, производства компании «Гаражи Морриса». Как и любому другому человеку, привыкшему к управлению самолетом, многие американские автомобили казались ему слишком неуклюжими в управлении. Этот же автомобиль едва ли уступал мотоциклам или легкомоторным самолетам.

Взявшись за руки, проезжая мимо прекрасных мест, Мигель и его спутница вели непринужденную беседу. Холмы, украшенные величественными громадами замков, то и дело чередовались с низинами, засаженными садами и виноградниками. Когда они, миновав старинный Шартр, остановились на берегу реки, Фабьенн, вспомнив, нырнула рукой в сумку и достала оттуда небольшую книжку в кожаном переплете, протянув её Массиньи.

— Ты интересовался книгами о неизвестных годах жизни Доменико Гирландайо. Один человек, читающий лекции в Сорбонне, несколько лет назад купил её в Порту… Она написана на португальском, — с очаровательной улыбкой добавила Галан.

— Теперь, мне осталось найти человека, знающего португальский язык, — теребя страницы, сделанные из высококачественной иберийской бумаги, произнес Массиньи.

— Хотя этой книге не более ста лет, язык и стиль, в котором она написана, не очень сильно отличается от такового в средневековых галисийских изданиях, — поцеловав своего собеседника в губы, произнесла Фабьенн. — В общем, эта книга написана на волне ностальгии по эпохе Ренессанса. Здесь написано о неизвестных годах жизни многих итальянских мастеров… хотя, конечно, знаток португальского тебе все равно пригодится.

— Благодарю тебя. Надеюсь, то, что здесь написано, окажет мне помощь в поиске, — погладив нежную кожу запястья своей спутницы, произнес Мигель.

На какие-то мгновения он задумался. Эта книга едва ли могла ему помочь. Она было рассчитана на то, чтобы увлечь читателя, а не ознакомить его с фактами. В задании Дженовезе ему могли помочь лишь результаты исследований, а не домыслы.

— Фабьенн, ты сможешь найти для меня еще какие-то книги на эту тему, в библиотеке Сорбонны? — осторожно произнес Мигель.

— Я помню, ты говорил о Риме… — произнесла Галан.

На какие-то несколько мгновений она задумалась. Повернувшись в сторону собора, шпили которого возвышались над Шартром, она, теребя воротник рубашки, что-то вспоминала, а затем, повернувшись к своему спутнику, продолжила.