Поцелуй Лилит

Глава XVII

Еще прошлым утром у Теодора родилась эта безумная затея — отправиться вместе с Мигелем в Гдиель, небольшой городок, к западу от Орана. По словам одного черноногого, люди, след которых искал Массиньи, отправились куда-то на северо-запад.

Гдиель же был последним пунктом, все еще не посещенным в ходе поисков. Когда-то в этом небольшом городском селении черноногие составляли более половины населения. Через местную гавань многие плантаторы отправляли во Францию сахар и апельсины, ткани и вино, но, после Второй мировой, началось стремительное падение города в бездну. С тех пор, как в горах, вокруг города, появилось несколько баз муджахидов, местные черноногие стали объектами террора со стороны мусульман и берберов-националистов: поджоги, похищения, саботаж предприятий, массовые убийства. К концу войны город практически опустел, а места черноногих были заняты берберами. По словам Франца, в этом селении, среди нескольких тысяч жителей осталась жить лишь одна «черноногая» семья.

Дорога из Орана тянулась сюда не через пологие склоны прибрежных холмов, а извивалась по отрогам Атласских гор. Мигель и его спутник отправились на мотоцикле Теодора — довольно потрепанном механизме баварского производства, но несмотря на это, все еще невероятно жизнеспособном.

Асфальтированная дорога, над которой, практически на склонах скал, свисали окраины берберских селений, появилась здесь, как раз, в начале войны и предназначалась для поддержки войск, дислоцированных на западе Алжира.

— Осталось не более двадцати километров, — предупредил своего приятеля младший Ортега, управлявший мотоциклом.

Мигель лишь молча кивнул. В последние дни он практически не спал и потерял аппетит. Лишь в короткие периоды сна к нему возвращалась Лилита, словно охотившаяся за его жизненными силами.

Когда дорога превратилась в спуск, ведущий к узкой полосе прибрежных равнин, далеко на севере уже можно было рассмотреть побережье и тянущиеся вдоль него цепочки небольших селений. Южный ветер, дувший им в спину, снова превратился в дыхание ада, наполнившее долину, по которой они ехали, песчаной пылью. Это пыль, с каким-то давящим чувством, забивалась в глаза и уши, с каждым вдохом Мигель и его спутник могли почувствовать, как она наполняет их легкие.

Лишь преодолев еще около десяти километров, они почувствовали, что снова свободны от окружавшей их желтоватой пелены. Вскоре показались очертания Гдиеля, становившиеся все более и более четкими.

Когда они въехали в этот городок, Массиньи мог рассмотреть, что это место отлично от того же Орана, имевшего немало сходство с испанской Малагой или же с корсиканским Аяччо. Дом, брошенные черноногими, пришли в запустение, а их новые обитатели — арабы и берберы, не имели ни знаний, ни возможностей, чтобы их восстановить, и поэтому строили лишь одноэтажные глиняные хижины, делая селение все более похожим на муравейник.

— Тебе, как я понимаю, нужно сюда, — младший Ортега.

Остановив мотоцикл, водитель кивнул на вход в аптеку, построенную в двухэтажном здании, построенном в мавританском стиле, типичном для домов черноногих.

— Мне нужен Алехандро Топалоро, — сняв платок, закрывавший нижнюю часть лица и поздоровавшись, произнес Массиньи.

— Наша аптека закрывается… навсегда, — разочарованно произнес владелец аптеки, испытывавший заметное напряжение, и вернулся к своему делу.

Когда двадцать лет назад сицилиец Топалоро и его жена Мария, венецианская армянка, открыли здесь аптеку, они были лишь одной семьей из множества черноногих живущих в городе. Теперь же, после множества угроз со стороны мусульман и общего упадка города, они покидали место. Алехандро, вместе с дочерью и сыном, собирал непроданный товар в коробки, в то время, как их личные вещи были уже давно собраны.

— Я прибыл сюда по другой причине, — продолжил Мигель. — У меня есть один вопрос: не появлялись ли здесь, за последнее время, итальянцы или, может быть, подозрительные люди из Америки.

— Нет, даже самые безрассудные люди обходят дальней стороной эти места.

— Итальянцы, которых я ищу, служат в Иностранном Легионе. Может все-таки здесь кто-то появлялся из числа легионеров?

— Легионеры появлялись в окрестностях — они участвовали в стычках в горах, в селениях берберов. Они ушли отсюда еще до Эвианского соглашения.

— Может быть все-таки кто-то появлялся в городе. Меня интересует легионер Лукрецио Катани, сицилиец.

— Вам нужен Лукрецио Катани? — с интересом произнес Алехандро, отвлекшись от своего занятия.

— Да, и я готов заплатить немалую сумму тому, кто поможет мне его найти.

— А этот Лукрецио случайно не хотел поступить на службу, в морской флот.

— Насколько мне известно, этот человек действительно хотел, а может и хочет сейчас, служить на флоте.

Топалоро рассмеялся. Отвлекшись от сбора коробок, он, опустившись на корточки, хохотал, заливаясь слезами.

— Разве я сказал что-то смешное? — с недоумением спросил Мигель.

— «Лукрецио Катани, который хотел служить на флоте» — шутка, известная уроженцам Катании, — вытерев слезы, ответил Алехандро.

— То есть, такого человека может и не существует? — с удивлением произнес Массиньи.

— Когда я был ребенком, в Катании так называли тех, кто стремился к достижимой мечте, но никак не мог её достигнуть из-за собственной глупости. Так же называли тех, кого окружал просто-таки ореол неприятностей. Понимаете, о каких людях я говорю? «Искать Лукрецио Катани» — искать неприятности, а в некоторых местах этим выражением обозначают выполнение бессмысленной работы, — пояснял Топалоро. — Когда мой дядя служил на флоте, во время войны в Ливии, в тысяча девятьсот тринадцатом, он столкнулся с подобным событием. Он служил на канонерской лодке, прикрывающей итальянские войска со стороны моря. Так вот, однажды, в заливе, они попали в сильный шторм. Судно было у причала, а него грузили провизию. На пристани было около двадцати человек, когда кто-то крикнул: «Лукрецио Катани смыло в море. Спасите его», — Топалоро отпил воды, а затем продолжил. — Семь моряков спрыгнули с причала в воду… только двоих удалось спасти, а остальные сытно накормили рыб, — допив остатки содержимого бутылки, Алехандро продолжил. — Оказалось, что кто-то, этого человека так и не нашли, из катанцев, просто жестко подшутил, а никакого Лукрецио Катани, среди команды судна, конечно же не было.

— Спасибо. Занятная история, — Мигель и его спутник покинули помещение.

Оказавшись на улице, они могли почувствовать все усиливавшуюся жару. Сирокко больше уже не дул, но солнце, казалось, делало это место все более и более похожим на сковородку. Какое-то время, выйдя из аптеки, Теодор и его спутник провели в молчании.

— Знаешь, чего бы я сейчас больше всего хотел бы? — произнес Мигель, уставший от борьбы с адским зноем. — Я бы сейчас выпил смесь пива с сидром, отдохнув где-то в тени.

— Глупое желание, — спокойно произнес Теодор. — Ехать в это проклятое Богом места лишь для того, чтобы мечтать о пиве с сидром…

— Не много ли ты на себя берешь? — раздраженно спросил Мигель. — Да, я хочу сейчас лишь одного — пива с сидром. Или, хотя бы, в тени, распить бутылку прохладной воды.

Теодор уже собрался ответить собеседнику в той же манере, но промолчал — Массиньи, обессиленный многочисленными нагрузками и отсутствием сна, едва ли был в себе. Младший Ортега жестом пригласил спутник сесть на мотоцикл, а затем, заведя мотор, отправился по той же дороге, которая их привела сюда.

Несколько раз сын Хорхе пытался завязать беседу, но осекался на полуслове, видя, что его спутник был физически изнурен и, одновременно, готов к взрыву. Как и по дороге в Гдиель, дорога казалась совершенно пустой, но, несмотря на это, жандармерия перекрыла дорогу в Оран, поэтому младшему Ортеге пришлось выехать на дорогу, связывающую Оран и Саиду. Здесь, свернув в сторону Орана, мотоцикл влился в неспешный поток машин, в основном, состоявший из грузовиков, следующие со стороны побережья.

Мигель снова успел забыться, впав в состояние, которое можно было бы назвать тонкой гранью между сном и сознанием. Но, бросив случайный взгляд назад — в сторону немногочисленных машин, следующих в том же направлении, что и мотоцикл Теодора, он снова вернулся в нормальное состояние. Небольшой фургон двигался гораздо быстрее, чем остальные автомобили, следующие в Оран.

— Я пропущу его, — произнес сын Хорхе, тоже обративший внимание на этот автомобиль, а затем попытался прижаться к обочине.

Теодор и не заметил, что водитель мини-фургона тоже попытался прижаться к обочине. За резким рывком автомобиля последовал толчок, после которого мотоцикл слетел на обочину и, потеряв управление, перелетев через низкий бетонный столбик, перевернулся.

От удара спиной о землю Мигель потерял сознание, на мгновение почувствовав, будто какой-то безумный великан попытался резким рывком вырвать его лопатки и верхние ребра. В бессознательном состоянии Массиньи провел несколько минут, а затем сделал попытку подняться. Боль отступила, уступив место всё той же странной сонливости.

Поднявшись и осмотревшись, он заметил, что Теодор сидел на земле, в нескольких метрах от сильно поврежденного мотоцикла. Подойдя к нему, Мигель жестом предложил помочь подняться, но младший Ортега, отказавшись, поднялся сам.

— У меня, кажется, сломано запястье, — произнес сын Хорхе. — Хорошо, что авария произошла невдалеке от большой дороги. Здесь мы можем надеяться на помощь кого-то из числа черноногих.

— Ты не знаешь, кто нас мог толкнуть?

— Кто-то из арабов. Они знают, что на мотоциклах здесь ездят только черноногие, поэтому и, просто, не уважают водителей двухколесного транспорта. Хотя… может быть, этот водитель толкнул нас специально — он мог видеть меня, до этого, где-то в Оране, — произнеся это, Теодор направился в сторону дороги.

— Не правда ли, действительно, проклятое место? — спросил Мигель.

— Ты прав. Здесь есть нечто темное, манящее к себе и, одновременно, отталкивающее… * * *

В ночь, после посещения Гдиеля, Мигель снова видел Лилит. В этот раз, снова вернувшись, она уже не звала его за собой и не тянула в свои объятия. В этот раз он чувствовал себя лишь бесплотным духом — еще одним порождением Лилит, как и этот мира упадка, который он видел в своих сновидениях.

Он видел город, с широкими авеню и огромными массивными громадами зданий, через пустынные улицы которого дул ветер. Этот ветер приносил лишь песчанную пыль, плотным слоем оседающую на тротуаре. Он видел как Лилит, легкой быстрой походкой, словно паря над поверхностью, уходила куда-то вглубь пустыни наступающей на улица города и еще более безжизненной и унылой. Она не обращала внимание ни на Мигеля, ни на другие бесплотные души, которых она когда-то лишили жизни и вечного покоя. Накинув на голову капюшон плаща, она спешила мимо руин и мертвых деревьев, занесенных песком. Она спешила в другой мир, который теперь ожидала та же участь. Чем больше он спешил за этой демонической искусительницей, тем более углублялся в пустыню, и тем более он отставал от Лилит.