Поцелуй Лилит

Глава X

Когда Мигель только лишь проснулся, он еще долгое время не мог вернуться в реальность, покинутую вчера вечером. Противоречивые чувства разрывали его на части: с одной стороны, он был удовлетворен своими успехами и новой возможностью заработать, но, с другой стороны, именно в субботу вечером переоценил свои силы, решившись на второй, опрометчивый, полет. Услышав стук в дверь, он, поднявшись, присел на краю кровати. Вчера он с воодушевлением использовал возможность почувствовать себя в роли лепешки, которой, усилиями тестомеса, пытались придать идеальные очертания.

Одевшись и окинув глазами номер, Массиньи подошел к двери. Открыв её, он увидел капрала, накануне вечером приведшего его в этот номер.

— Пойдем, сынок, я покажу тебе город, — произнес капрал.

Кивнув головой, Мигель попросил своего гостя подождать несколько минут. Не прошло и десяти мнут, как он отправился вместе со своим гостем на прогулку. Он мог сколько угодно мечтать о прогулках по этому незнакомому городу вместе с Фабьенн, но сейчас компания капрала была не только вполне терпимой, но и познавательной.

Капрал Фернанду Перейра был невысоким черноглазым мужчиной, с давно поседевшими волосами, желтоватой кожей и кривыми, но все еще крепкими зубами. Несмотря на то, что ему недавно исполнилось шестьдесят пять лет, последние пять лет он провел в качестве добровольца в различных военных организациях, последней из которых была САС.

Фернанду мало рассказывал о себе, обмолвившись лишь о том, что, родившись в Португалии, близ Сетубала, в семье рыбака, он вместе с семьей в подростковом возрасте перебрался во Францию — в Ланды. Стараясь не останавливаться на теме своего прошлого, Перейра легко переходил на другие темы разговора.

За полчаса Оран успел понравиться Мигелю. Центральные кварталы этого города походили на центр Марселя или Неаполя: те же гостиницы и рестораны близ моря, те же офисы крупных компаний, соседствующие с домами буржуа, те же запахи, доносящиеся из лавок, где продавались вина и специи. На улицах, которые показывал ему Нанду, практически не было арабов, по рассказам Хорхе, теснившихся в окрестностях города. Мощенные брусчаткой, привезенной с каменоломен на Сицилии, близ Этны, местные дороги мало подходили для автомобилей, но представляли собой прекрасное место для прогулок.

Большинство людей, живших в этой части города, происходили из числа людей переселившихся сюда в девятнадцатом веке. В жилах этих людей смешались французская, испанская, итальянская, хорватская, мальтийская и еврейская кровь. Число красивых женщин на улицах этого города поражало Мигеля: темноволосые, высокие, с оливковым загаром и чертами, достойными работ мастеров классической Эллады. В этих женщинах природная красота сочеталась с благородством происхождения. Подавляющее большинство колонистов, переселявшихся на эти земли, были фабрикантами и виноделами, земельными магнатами и судовладельцами, потомственными актерами и живописцами, офицерами и книгопечатниками, следом за которыми следовали разного рода искатели приключений.

Здесь, на бесплодных африканских холмах, люди, для которых слишком тесной была Европа, творили чудеса, превращая ад в рай. Там, где еще несколько столетий назад козы доедали остатки растительности, ныне раскинулись виноградники и апельсиновые плантации, там, где еще недавно росли лишь жесткие кустарники, ныне росла пшеница и оливковые деревья. Бесчисленные дороги ныне пересекали предгорья Атласа, а на пепле старинных пиратских баз, практически на пустом месте, выросли города подобные Орану.

Зная, что представлял собой Алжир до французского завоевания, Массиньи теперь прекрасно понимал, на что способна творческая сила человека и воображение, его благородство и трудолюбие.

— То, что ты сейчас видишь, скоро исчезнет, — разочарованно произнес Нанду, пока Массиньи рассматривал местные здания, в которых неоклассицизм тесно переплетался с мавританским стилем. — Создатели сами погубили свое творение.

— Почему ты так говоришь? — с интересом спросил его спутник.

— Те люди, которые создали это, создавали рай не только для себя, но… и для своих врагов, — покачав головой, бросил Перейра. — Мусульмане получили возможность работать на фабриках и плантациях, которыми владели черноногие, мусульманам было предоставлено бесплатное образование, для мусульман были построены больницы и дома призрения. Черноногие сами сделали арабов более сильными.

— Но почему же никто не пресек первые ростки агрессии? — с недоумением бросил Массиньи.

— Это долгая история. Ведь я не черноногий, а ответ на этот вопрос хотел бы найти и сам.

Мигель старался не давить на своего собеседника. Достав из чехла камеру, он начал фотографировать: фасады зданий, людей на улицах и пейзажи, которые открывались в просветах переулков, спускавшихся к морю.

— Нанду, будь добр, подскажи, где я могу найти здесь почту? — спросил Мигель, вспомнив, что из Парижа в Оран ему, после проявки, должны прислать фотографии Фабьенн.

— Городскую почту ты найдешь рядом со зданием муниципалитета, мимо которого мы прошли минут двадцать назад. Но сейчас она не работает, — увидев удивление собеседника, капрал добавил. — У нас есть нечто вроде андалусийской сиесты — долгий перерыв, который удивляет людей, приезжающих из Италии и Франции. Это связано с местной жарой, которая постепенно начинает спадать к вечеру. Если ты придешь туда часов в пять вечера, то все будет нормально… или явись туда сразу после обеда.

— Жара здесь действительно адская, — произнес Мигуль, чувствуя, что рубашка уже промокла насквозь от пота. — Интересно, меня ли одного здесь клонит ко сну…

— Попробуй поспать после обеда. Многим это помогает, пока они не привыкают к жаре. Дети и старики здесь, кстати, спят после обеда. Да и сиеста — удачное время для того, чтобы перевозить грузы по дорогам, когда они почти пусты.

После этого намека, понятного его собеседнику, Перейра направился в сторону здания, расположенного близ порта, где ему, члену САС, необходимо было пересечься с несколькими гражданскими.

Попрощавшись со своим спутником, Мигель направился в сторону ресторана, расположенного близ гостиницы. Даже здесь, в тени узких улочек, он мог спрятаться от жары. * * *

Странный сон приснился Мигелю, когда он попытался выспаться на диване, в углу комнаты его гостиничного номера. Ему приснился город, освещенный полуденным солнцем, похожий на Нью-Йорк или Бостон, но не на Оран. Здесь, разум перенес его в старый душный офис, переполненный людьми. В полутьме маленького кабинета, едва ли оторванного от общей суеты, он увидел человека, лицо которого не мог разглядеть. Наклонившись над бумагами, он повторял имя — «Лилит». Именно так Мигель прозвал в своих мыслях в своих мыслях Фабьенн, еще не зная её настоящего имени.

Во сне Массиньи казалось, что он стоит рядом с этим странным образом, не обращавшим на него внимания. Накинув на спину плащ, это человек без лица двинулся к выходу из кабинета. Протискиваясь через ряды столов, он спустился на первый этаж и, покинув здание, направился в сторону какого-то темного переулка, повторяя имя «Лилит». Мигель неустанно следовал за ним, проходя через лабиринты улиц и переулков. Чем дальше он следовал за этим образом, тем более запущенным казался этот призрачный город. Затем этот фантом проник в невысокое массивное здание, следуя по его коридорам. Насквозь пройдя это здание, фантом проник в подобное предыдущему, но полуразрушенное здание. Потеряв во тьме коридора, этот странный образ, Мигель очнулся в своем номере.

Проснувшись, Массиньи чувствовал себя еще более усталым, чем утром. Какие-то странные чувства остались после всего этого, и похожего, и, одновременно, не имеющего ничего общего с другими образами, раннее приходившими к нему во время сна.

Подойдя в другой конец комнаты, он взял крупный пакет из плотной бумаги и, аккуратно открыв его, разложил содержимое на кровати. Здесь было более двухсот фотографий Фабьенн, сделанных в Париже, в саду Тюильри, Ренне, в Броселиандском лесу и в Эруан Фау. Не менее часа Мигель рассматривал эти снимки, а затем, приложив к ним несколько сотен карандашных зарисовок, сделанных ним на бумаге, запечатал в более крупный пакет. Оставив его в дорожной сумке, он мог не беспокоиться, что кто-то воспользуется или же просто без спроса возьмет этот пакет.

Теперь, когда жара уже успела спасть, у Мигеля была возможность пойти на чуть более долгую прогулку.

Выйдя из отеля, он направился в обратную от моря сторону. Чем более он удалялся от приморской части города, тем более холмистым становился рельеф. По мере удаления от кварталов, где жили черноногие, кварталы менялись. Все менее и менее часто здесь встречались магазины и офисы, а на смену многоэтажным комфортабельным зданиям и небольшим обособленным коттеджам пришли огороженные глухими рядами стен особняки. Мигель и не заметил, как оказался в месте, абсолютно не похожим на тот, Оран, с которым он успел познакомиться утром.

Теперь у Массиньи была возможность оценить бессмысленность прогулки. Его окружали одноэтажные дома без окон, построенные из необожженных кирпичей. Лишь в немногочисленных двухэтажных зданиях было одно-два окна на втором этаже. Грунтовое покрытие заменяло здесь брусчатку, а на смену улицам пришли узкие проходы между домами. Увидев, что теперь его окружают коричневокожие люди, некоторые из которых были одеты в традиционные длинные туники и фески, он осознал, что находится в арабском пригороде. Несмотря на то, что прохожих на улицах было мало, он чувствовал пристальные взгляды со всех сторон. Здесь Мигель не увидел ни одной женщины — его окружали лишь старики и юноши, едва вышедшие из подросткового возраста.

Блуждая здесь, он только начал понимать, что заблудился. Слишком давно, еще в европейских кварталах, он свернул с прямой дороги и едва мог ориентироваться. В поисках наиболее высокой точки, с которой, можно было бы, над крышами грязных зданий, рассмотреть путь к приморской части, Мигель оказался в кривом переулке, переполненном людьми.

— Сир, возьмите, — услышав эти, слова, произнесенные с сильным, неизвестным для него акцентом, Массиньи почувствовал прикосновение чьей-то руки к своей спине. Повернувшись, он увидел высокого юношу с темно-коричневой кожей. — Это ваше — оно упало, — с этими словами он протягивал бумажник.

— Это не мое, — сквозь зубы процедил Массиньи, не заметив, как за его спиной остановился какой-то мужчина.

— Возьмите — проверьте. Может это все-таки ваше? — с большей настойчивостью незнакомец протянул бумажник.

Осмотревшись, Мигель увидел еще нескольких арабов, направлявшихся в его сторону. Он знал, что его ожидает то, о чем рассказывал Хорхе — арабская уловка. Мошенники ожидали, когда он из любопытства возьмет бумажник в руки, после чего его можно будет обвинить в воровстве, и, избив или даже искалечив, отобрать всё, что у него есть с собой. В конце переулка Мигель заметил немалое пространство — там кривой изгиб переулка упирался в достаточно широкую дорогу, проходящую у подножия холма. Сделав вид, что он не видит окруживших его арабов, Массиньи направился в сторону это дороги. Без камеры за плечом и без крупной суммы наличными он чувствовал себя спокойнее, но возможность удара в спину не переставала его беспокоить.