Поцелуй Лилит

— А что тянет сюда Теодора?

— У Тео своя безумная страсть к этим местам. Он не раз знакомился с дочерьми черноногих, не раз участвовал в раскопках в Атласе и на побережье, и он не раз возвращался сюда снова и, в конце концов, он с радостью поддерживает черноногих в их неравном бою с мусульманами, — улыбнувшись, Хорхе добавил. — Так что, он настоящий крестоносец.

— Ведь он встал на путь археолога? — с интересом спросил Мигель.

— Нет, это, всего лишь, его хобби. Он, как и я — архитектор. Разница лишь в том, что систематическое образование я получил после того, как проработал несколько иллюстратором в журнале, связанном с архитектурой, — вздохнув, он добавил. — Хотя я надеюсь, что однажды Тео не захочет вернуться в Оран. Меня хотя бы радует, что мой единственный сын никогда всерьез не относился к этому месту, воспринимая его как, всего лишь, другой, параллельный мир, притягательный своей противоположностью нашему миру. * * *

То, что еще месяц назад Мигель назвал бы жарой, теперь казалось ему раем. Температура была достаточно далеко от тридцати градусов по Цельсию, а с моря дул приятный ветер. Здесь, на Корсике, погода едва ли отличалась от провансальской.

Массиньи уже успел привыкнуть к достаточно сложным погрузкам контейнеров в корпус самолета, несмотря на то, что иногда ему, тратя лишнее время, приходилось совершать их самостоятельно, используя деревянные настилы.

— Хорхе, ты случайно не встречался, в Париже, с Фабьенн? — с интересом спросил Мигель, когда они, на самолете, покидали аэродром.

— Да, и она очень интересовалась, где ты находишься. Я ответил ей, что мы с тобой взялись за одну работу… И я сказал, что ты сможешь прибыть в Париж в субботу вечером. Ведь так? — осторожно спросил его собеседник.

— Но для этого мне придется все завершить до субботнего утра, — бросил Мигель, а затем, с улыбкой, добавил. — Тогда придется постараться.

— Кстати, между Аяччо и Парижем существуют регулярные авиалинии.

— Вот и отлично. Тогда у меня остается еще одна свободная неделя.

— Мигель, — Ортега осторожно обратился к своему спутнику. — Ведь ты потом будешь еще три недели работать в Алжире? — после кивка собеседника он продолжил. — Я могу тебе предложить еще одно задание… более простое, чем это. Но это задание мне не выполнить самостоятельно, — а затем осторожно добавил. — И за это задание с тобой тоже щедро расплатятся.

— Еще один шаг на эшафот, — усмехнулся Массиньи. — Но я сделал слишком много таких шагов, поэтому выслушаю твое предложение.

— Нет, милый друг, поверь, это не будет такая уж грязная работа. Ты, верно, знаешь, что с помощью взрывчатки, которая находится на борту самолета, будут взрывать базы Фронта, но здесь все будет немного иначе.

— Ну что ж — будет возможность снова испытать свои возможности, — улыбнулся Мигель.

— Любому известно, что писатель или живописец в образах свои произведений старается, вольно или невольно, отображать свои идеалы, свои предпочтения, свои вкусы и взгляды. Представь же себе офицеров….полевых командиров, которые тоже в своей кадровой политике волей или неволей отображают близкие к себе образы… — вздохнув, Ортега продолжил. — Еще на заре войны, в пятьдесят третьем году, группа арабских головорезов немного реструктуризировала ФНО. Заставив бывших лидеров этой организации «подвинуться», они привлекли во «Фронт» новых членов, включая бывших офицеров, воевавших за Францию в Индокитае, они очистили организацию от неблагонадежных, провинившихся и просто ставших ненужным кадров. Тогда же они создали свою базу личных данных членов организации — точнее ее копию, немного отличающуюся от оригинала. Конечно, с тех пор, количество членов организации выросло почти в сто раз, но свои первоначальным привычкам они не изменили.

Приближаясь к краю Балеарских островов, Мигель отвлекся на приборную панель, а затем, убедившись в правильности вновь выбранного курса, вернулся к беседе с Ортегой.

— Загвоздка вот в чем, — продолжил Хорхе. — Бойцы САС уже давно нашли саму базу, и уже составлены списки особо отличившихся арабов, судный день для которых настанет очень скоро. Но кроме этой базы существует и кое-что гораздо более интересное — это списки потенциальных и внештатных членов ФНО, то есть, кого с легкостью можно было взять в организацию за их заслуги в убийстве мирных жителей, за их религиозный фанатизм, за их ненависть ко Франции и миру черноногих…

— И ты предлагаешь мне поучаствовать в поисках этого списка? Почему? — удивленно спросил Массиньи.

— Но ведь ты сам говорил, что должен будешь заняться какого-то нашкодившего бойца Иностранного легиона. Я могу тебе предложить следующее: пока ты займешься поисками этого парня близ баз Легиона в горах, заодно начнешь поисками этой базы данных, помогу тебе с его поисками в Оране.

— Хорошо, я постараюсь, — кивнул головой Мигель. — А что представляет из себя то, что я должен искать?

— Существует несколько копий этой базы — все они кочуют по логовам «Фронта». Тебе подходит любая копия. Несколько недель назад Гоулд участвовал в штурме одного селения, где группа муджахидов, под руководством их лидера Аднана Курбана, защищала одну из таких баз данных, но, когда отряд САС вступил в селение, Курбана убили его же подчиненные, а контейнер с записями уничтожили буквально на глазах бойцов САС. Франц говорил, что это кубический контейнер, вроде сейфа весом около тридцати килограмм.

— Эти копии хорошо охраняются?

— Этим вопросом занимаются небольшие, изолированные друг от друга группы муджахидов. Но, если их обнаружить и сразу же сообщить нужным людям, эти группы легко могут быть ликвидированы, а оставшейся проблемой будет лишь сама транспортировка груза.

— Но ведь дело не только в личных записях каких-то безумных фанатиков?

Задав этот вопрос, Мигель снова переключился на приборную панель. Где-то далеко уже виднелся африканский берег, и нужно было начинать готовиться к посадке, уже привычной для Мигеля, но, все еще, непростой.

— Ты должен знать, что одним из условий мирного соглашения. В Эвиане было полное прекращение огня со стороны Фронта национального освобождения. Если «Фронт» нарушит это условие и возобновит свои действия — особенно, против мирного населения, то французское правительство получит право снова ввести войска в Алжир. Конечно же, арабы и не пытаются прекратить террор против черноногих. Они расформировали практически все подразделения самого «Фронта», но, к дьяволу, поощряют деятельность банд муджахидов. Муджахидам помогают и многие специалисты из Советского Союза: инженеры-подрывники, эксперты по радиотехнике, инженеры-специалисты и многие-многие другие. В бандах муджахидов полно добровольцев из Туниса и Египта, — вздохнув, Хорхе добавил. — В этом контейнере с бумагами должна быть информация о тесной связи между «Фронтом» и муджахидами. Если это появится у нужных людей, то возможно, что Эвианское соглашение будет пересмотрено… Хотя, конечно, всё это лишь в далекой перспективе.

— Ну что ж, можешь рассчитывать на мою помощь, — улыбнулся Мигель.

На горизонте уже можно было разглядеть северные отроги Атласа, среди которых притаилась долина, к посадке в которой пилот все еще не привык. Посадив самолет, с первой попытки, в долине, Массиньи был удивлен, разглядев там знакомый грузовик. Ожидавший возле него Франц Гоулд, вместе со своими людьми, разгрузил самолет, а затем, обмолвившись, что серьезно занят лишь сам Альфредо, предложил Мигелю совершить еще один полет. * * *

Когда Массиньи, уже без Хорхе, снова вернулся в долину, часы показывали, всего лишь, около шести вечера. Солнце было еще достаточно высоко, а люди, дожидавшиеся его на взлетной полосе, довольно быстро успели разгрузить самолет. Гоулд, отправив людей обратно, жестом попросил Мигеля подождать и не задавать лишних вопросов. Отведя своего спутника в сторону цистерн с горючим, Франц, стараясь хранить молчание, внимательно следил за горлом долины. Не прошло и двадцати минут, как в долине появился старый армейский джип, подобный тому, который время от времени использовал Жозеф. За рулем машины сидел капрал Перейра.

— Садитесь, — Франц, запрыгнув в джип, жестом предложил пилоту последовать за ним. — Я хочу, чтобы все было честно. Позвольте мне исправить несколько ошибок.

— О чем вы? — спросил Мигель, когда джип уже был направлен в сторону выхода из долины.

— Вы уже шесть раз перевозили взрывчатку с Корсики в Оран, но и так и не знаете, где и как она используется… Я уверен, что вы нарисовали себе какую-то идиллическую картину благородной борьбы, но все не так, как хотелось бы. Будет нечестно, если мы, словно подлые поводыри, и далее будем пользоваться вашим частичным неведением.

Мигель старался не задавать лишних вопросов и лишь спокойно наблюдал за дорогой. Фернанду тоже молчал, лишь слушая указания Гоулда, несколько раз менявшего направление маршрута. Джип остановился возле входа в полуразрушенное заброшенное здание офиса какой-то компании, судя по всему, торговавшей магрибским арахисом. Франц повел капрала и пилота вверх по все еще крепкой надежной, хотя и заметно потрепанной лестнице. Достигнув седьмого этажа, они подошли к окну, которое выходило на старую треугольную площадь, похожую на те, которые можно найти в старых кастильских городах. Стены самого здания не соприкасались с площадью, но крыши старинных трехэтажных домов, расположенных между зданием и площадью, не создавали каких-либо препятствий для обзора. Это был старый европейский квартал, построенный черноногими еще на заре их появления в Алжире.

Сняв с плеча чехол и достав из него бинокль, Гоулд протянул его своему спутнику, а затем жестом приказал капралу достать из сумки, висевшей у него за плечом, несколько технических устройств.

— Видишь кафе на противоположном, от окна, конце площади кафе? — спросил немец у своего собеседника, рассматривавшего площадь в бинокль. — Видишь, там сидят мужчина и женщина?

— Да, — произнес Мигель, увидев чернобородого коричневокожего мужчину, одетого в дорогой костюм.

— Видишь женщину в синей блузке, сидящую напротив него? Она — черноногая. Сейчас она пытается выиграть, по моей просьбе, время, задержав его до нашего появления здесь. Она ждет, пока ей дадут знак.

После этих слов Франц попросил Нанду достать из сумки прямоугольный кусок черной ткани и повесить его над одним из окон, выходящих на площадь. Не прошло и десяти минут, как женщина, бросив короткий взгляд в сторону окна и, очевидно, заметив кусок ткани, начала что-то объяснять своему собеседнику, начав более активно жестикулировать.

— Знай, что прозвище этого мужчины — «Халиф». Он — сын фанатика, проповедующего джихад в одном из горских берберских племен. Во время войны он занимался тем, что организовывал похищения детей, чаще всего — мальчиков, которых затем насиловали, заставляя тем самым их родителей оставлять в Алжире свое имущество и уезжать во Францию. Всего от его банды пострадало более шестидесяти детей. Мне очень жаль, что это существо, которое трудно назвать человеком, ждет такая легкая участь. Мне очень жаль… — покачал головой Франц.